- Что поделать, если в книгах приключения поинтереснее, чем у папы на работе, - разводил он руками в ответ на претензии жены.
Глаза у сына всегда были на мокром месте, однако плакал он редко. Ни разу Лена или тем более Игорь не слышали от него жалоб на плохое обращение в школе. Лена знала, чем он там занимается - тем же, что и дома, и в детском саду - сидит себе тихо в уголочке (в случае со школой - за предпоследней партой у окна) и играет, стукая кубики-мысли и тихо корча самому себе рожи. Когда кто-то бесцеремонно влезал к нему в голову своими мысленными щупальцами, учитель ли, или кто из беспокойных соседей, Кирилл удостаивал его долгим задумчивым взглядом, будто раздумывая - получится ли отделаться одним-двумя словами? - и если полагал, что это так, с рассеянной улыбкой выкладывал эти слова перед собой. Пришельцу, не важно, с войной ли, с миром, оставалось только убраться восвояси.
Кирилл всегда был лучшей компанией самому себе. И этот факт в свою очередь был лучшим оправданием перед самим собой для Игоря.
Игорь буквально затылком почувствовал, как щёлкнул в комнате сына выключатель. Какое-то время спустя он услышал, как скрипнула дверная ручка, и заставил свой затылок отлипнуть от двери. Не оборачиваясь, прошёл на кухню, уже остывшую от криков. Казалось, в открытой солонке и перечнице вместо приправ горками лежит пепел. Следом вошла жена.
- Ты уйдёшь от меня теперь?
Лена налила себе апельсинового соку. Выпила, озабоченно посмотрела на часы. Пять утра. Скоро начнёт светать.
- Кириллу плохо, а тебя волнует только, приготовлю ли я тебе завтрак или прямо сейчас брошусь собирать вещи, чтобы свалить, назвав тебя скотиной?
- Не сказал бы, что ему плохо, - Игорь поморщился, провёл пальцами по лбу. - Просто немного перенервничал. С детьми такое бывает. Может, обижается на нас... на меня... не знаю.
- Откуда бы тебе знать, что бывает с детьми, - сказала Ленка, но как-то устало. Она выдохлась. Игорь почувствовал по этому поводу трусливую радость.
Обивка кресла заскрипела под его весом. Теперь он смотрел на жену снизу вверх, неловко поглаживая лысину.
- Слушай, я тебя ударил...
- Как будто это первый раз, - фыркнула Ленка.
"В твоём положении - первый раз", - подумал Игорь, но вслух не сказал ничего. Внезапно в голове завелась вертлявая мыслишка; на неё нельзя было не обращать внимания: эта женщина ведь намного сильнее его. В одном из любимых Кирюхиных миров она бы, наверное, смогла стать бравым капитаном и в одиночку вести дирижабль на северный полюс. А здесь... здесь её героизм заключается в сущей малости - в том, что она живёт со своим мужем, который далёк от идеала. Игорь изучил свои подмышки - похож я на дирижабль с каким-нибудь гордым названием, вроде "Адмирал ван дер Штольц"? По всему выходит, что нет. У него нет ни великой идеи, для которой он был построен, ни великой цели, к которой можно было бы лететь на полном ходу.
Опережая первый трамвай на какой-то десяток секунд, хрустящую предутреннюю тишину ели сирены скорой помощи под самым окном.
- Наверное, я без тебя не смогу, - сказал Игорь.
- Уж конечно, - фыркнула Лена. - Постарайся меня не потерять.
Глава 2. Утро в новом мире.
Кирилл не выходил из комнаты до девяти утра. Лена, слушая возле двери беспокойное его дыхание, не пошла на работу, и даже Игорь, для которого свалить от семейных неприятностей в любимый сервис было доброй традицией, не находя себе места, нарезал круги по залу. Два раза за утро он брался ремонтировать книжную полку в спальне, один раз - клеить каблук, который минувшей осенью отвалился от сапога жены, но ни одному делу в это утро не было суждено быть доведённым до конца.
Жена позвонила классному руководителю - была среда - и сказала, что Кирилл приболел и не придёт сегодня на занятия.
- Не он один, - сказала Ольга Вячеславовна. Она была учителем старой закалки, но уж слишком, должно быть, старой: она не представляла, что делать с мобильниками у детей и не находила себе места, когда в обойме подведомственного ей класса не хватало патронов. Кирюха однажды сказал, что она могла бы классно надзирать за мартышками в зоопарке. - Эпидемия, что ли, какая...
В одиннадцать Лена отвалилась от книги - будто дубовый листок оторвался от ветки и спланировал вниз. Вздохнула, как-то по-советски, по-старинному всплеснув руками, и отправилась в комнату с зелёной дверью. Игорь пытался убедить себя, что всё нормально, но оно отнюдь не было таковым. За всё утро они не проронили ни единого слова. Каждое вновь могло зажечь огонь семейного очага, но их, этих искр, не было. Воздух застыл, как холодец на балконе. На улице что-то происходило, но с высоты шестого этажа слышались лишь невнятные отголоски.
С такими невесёлыми мыслями Игорь слонялся по кухне, когда искра всё-таки проскочила. Да ещё какая!
- Игорь! - закричала жена.
Игорь сорвался с места и через секунду был уже рядом с ней. Кирилл походил на кусок белого мрамора. Он сидел на краешке кровати и, видно, пытался читать. На коленях у него лежала книга-в-картинках, предок современных комиксов, одна из тех, с которых Кирюха, использовав их в пять лет как плацдарм для выхода на недосягаемую для многих детей орбиту, переключился на более серьёзную литературу - истории об Изумрудном Городе. Лена разминала ему плечи, но больше - тормошила, пытаясь добиться хоть какой-то реакции. Голова ребёнка качалась, будто готова была вот-вот скатиться с плеч.
Сперва Игорь подумал, что Ленкина выдержка дала течь. Истерик с ней не случалось ещё ни разу - скорее он съел бы свой берет, чем предположил, что это слово можно применить к женщине, словно сошедшей с полотен Леонардо да Винчи. Но потом увидел трещины на лице мальчика. Такие мы привыкли называть разрезами глаз и рта, но у Игоря возникла только одна ассоциация. Глаза мальчика не двигались и были как два стеклянных шарика. Зубы блестели керамическим блеском. Нижняя челюсть болталась и иногда клацала нижними зубами о верхние.
- Прекращай уже, пацан, - сказал Игорь. - Иначе я возьмусь за ремень.
Он ожидал большего эффекта, чем выпущенная из глаз Ленки пуля, и сконфужено замолчал.
- Кира, если у тебя что-то болит, скажи мне, пожалуйста! Игорь, нужно вызвать врача.
- Какого? Специалиста по семейным отношениям?
Игорь прекрасно видел разворот страницы на коленях мальчика, мог прочитать его так же легко, как надписи на многочисленных постерах на стене. Комиксы лежали кверху ногами и повествовали о похождениях девочки Дороти и её верного пса Тотошки. Для Кирюхи все они ходили как мухи по потолку, кверху тормашками, и изъяснялись сочетаниями незнакомых символов. Строчки убегали прочь, к широкоплечему мужчине в дверях; вытянув шею, он следил за полётом обезьян, которые, набрасываясь на Страшилу и железного дровосека, растаскивали их на части. Эта картина настолько поразила Игоря, что вряд ли он сейчас смог бы сделать даже шаг.
Сам он книгами, мягко говоря, не увлекался. Считая их занятием для женщин и детей, он подчас очень удивлялся, когда слышал, что большая часть этих кирпичиков с вдохновляющими заголовками создана мужчинами. Он оставался приверженцем сюжетов, рассказывающих историю микроволновки и стиральной машины, инструкций, в деталях показывающих из чего состоит велосипедная каретка и как она дошла до такой, скрипучей во всех отношениях, жизни. Только такие книги Игорь признавал.
Лена повернулась к Игорю и смотрела с испуганным выражением на лице, которое вот-вот готово было рухнуть в бездны паники. Кто бы смог предположить, что бы произошло тогда? Голова Кирилла могла лопнуть ворохом разноцветных конфетти. Осыпаться осколками на раскрытые страницы. Почему бы и нет?
Мальчик вдруг встал, мягко отстранив мать. Книга сползла на пол, закрылась, заставив Игоря моргнуть: в его взгляде вновь появилась осмысленность. На обложке красовалось поле огромных, как солнца, маков, между которыми брели герои... казалось, растения качаются, уворачиваясь от столь же гигантских пчёл.
- Куда ты? - взвыла Ленка.
Кирилл не ответил. Он прошёл мимо отца и исчез в зале. Было слышно, как там шелестят занавески, будто их пропускают между пальцев снова и снова. Лена была уже там: её увещевательный тон гремел военными барабанами. Слова проплывали мимо как гружёные углём корабли. Игорь не обращал на них внимания. Он не мог сдвинуться с места.
Когда сын проходил мимо, их руки соприкоснулись, и Игорь вздрогнул. Он готов был обозвать себя чересчур впечатлительной девочкой, но при этом мог бы поклясться, что руку обожгло как горячими углями. Так и есть: кожа там покраснела, будто от чесотки; казалось, ещё немного - и она вздуется волдырями.
Прошло немного времени. Игорь и Лена наблюдали за сыном, как за только что купленным хомяком. У них в квартире будто поселилось некое эфимерное существо, состоящее из горячего пара и двух огромных стеклянных глаз, которые поворачивались в орбитах так, будто следили за чем-то невидимым. Оно бродило из комнаты в комнату, окунало бледные пальцы в любую поверхность, как в воду. Знакомые вещи кочевали на этих ладонях с места на место - он брал их и ставил очень аккуратно, успевая быстро, мимоходом, но очень внимательно рассмотреть. Керамический совёнок-солонка взгромоздился на цветочный горшок, компьютерная мышка укрылась в кастрюле, к стенкам которой пристала со вчерашнего вечера гречневая каша. Одна из хитрых деталей велосипедного механизма, которые Игорь приносил в карманах, спряталась в маминой подушке. Казалось, любую из этих вещей Кирилл легко может поставить на стену, на покатую поверхность туалетного бачка, а если залезет перед этим на табуретку, то и на потолок; и только некое шестое чувство, смутная догадка о земном притяжении не позволяли ему этого сделать.
Ленка уже взяла себя в руки, Игорь же чувствовал себя так, будто плавает в очень солёном и очень горячем море. Он повторил шутку про семейного психотерапевта, забыв, что она уже потеряла свежесть.
- Мы не в Америке, Гошик. Сами разберёмся.
Прижимая трубку к уху, она куда-то звонила. Игорь нахмурился, когда, заглянув в газету в руках жены, понял, что на том конце провода действительно частная психотерапевтическая служба.
- Скажешь им, что сын видел нашу семейную ссору?
Лена бросила на него укоряющий взгляд.
- Скажу, Гошик. Но не бойся, мамку твою они не отнимут. Мамка имеет свою голову на плечах и способна дать отпор любому вежливому психиатру, который захочет уничтожить наш семейный покой. А если он будет настаивать, ты просто набьёшь ему морду. Прямо как мне. Ведь правда?
Этот укол Игорь предпочёл пропустить. Он бы, конечно, предпочёл, чтобы уколы были вещественными, а не словесными. Да хоть прямыми в челюсть, в самом деле! Он вполне их заслужил.
- Может, это просто жар?
- Я померила ему температуру, пока ты наматывал на кулак сопли. Тридцать шесть и семь, всё в пределах нормы. Но в поликлинику на всякий случай тоже позвонила. Сказали, что педиатр подойдёт к вечеру. Слишком много сегодня вызовов.
Игорь потёр обожжённое запястье. Красноты там уже не было, волдыри так и не вскочили. Но всё же. Всё же...
- Тогда я, наверное, пойду в сервис. Ты же знаешь, как я не люблю врачей. Мужчина должен зарабатывать деньги, и всё такое.
Лена не стала говорить что-то вроде: "ты мог бы взять выходной", она нетерпеливо махнула рукой, мол - иди давай - и Игорь вдруг почувствовал обиду. Лицо женщины выражало крайнюю степень озабоченности, жилка на шее трепетала. Ссадина на щеке казалась росчерком нагретого металла в темноте. Какая же она сейчас красивая!
- Держи меня в курсе, - сказал Игорь и вышел, хлопнув дверью.
В подъезде он долго стоял, наблюдая, как из-под носа вырывается еле заметное облачко пара. Что бы ни случилось с пацаном, это случилось в момент, когда костяшки руки отца коснулись щеки матери. Внезапно Игорь подумал, что Кирилл каким-то образом знал, что отец оставит их с матерью в трудный момент. Хлопнет дверью, скажет: "держи меня в курсе" или что-то в этом роде, и преспокойно, как будто бы ничего не случилось, пойдёт на работу. Пацан просто смертельно обиделся, вот и все его проблемы. Педиатр тут не поможет. Поможет только хороший подзатыльник, или...