Сутки они провели дома, подглядывая во все возможные замочные скважины и глазки, следили за развитием событий. Ленка позвонила подругам - тем, у которых тоже были дети. У всех у них были проблемы схожего плана. Неподвижные зрачки. Сомкнутые губы. Изучающие, плавные движения. Один малыш обжёгся на конфорке, на которой стоял и грелся чайник, и вместо того чтобы заорать благим матом, засунул палец в рот. Выражение его лица ни на йоту не поменялось. В глазах как будто горели лампочки. "Лампочки в глазах" - Ленкина подруга повторяла и повторяла это выражение как заведённая - и Лена потом повторяла тоже. Игорь думал - "что же в нём такое притягательное для женского ума?" Но какое-то время спустя, поймал себя на мысли, что тоже повторяет его про себя.
У Леры Коптевой была полугодовалая малышка, едва ли не младенец. Она не могла ходить, не могла контролировать кишечник с мочевым пузырём, но бойко шевелила собственными ручками и ножками. Теперь же не пыталась этого делать, чем страшно напугала мать.
- Говорит, что малышка просто смотрит по сторонам, и всё, - рассказывала Игорю Лена. - Как будто... как будто её конечности перемотали каким-то невидимым скотчем, а рот заклеили. Лерка пытается покормить малышку, но грудь та не берёт. Следит за каждым, кто подходит к люльке, таким, знаешь... недетским взглядом. Слишком уж спокойным. Не как у коровы, нет! Как у старика... да, она сказала - как у старика. У деда перед смертью, когда он у же не мог говорить и есть, а только ходил под себя, были такие же глаза - глубокие, мудрые. Понимающие. Только у стариков они сам знаешь какие - тусклые, в сетке капилляров и с всякими выделениями - а здесь яркие.
Лена не договорила, но Игорь и сам знал, на что они похожи.
Теперь Лена, Лера и ещё три-четыре головы женского пола созванивались каждые три часа и подолгу трепались, делясь симптомами своих чад, обсуждая причины этой глобальной эпидемии и гадая чем всё это кончится. К вечеру эта цепь разрослась до добрых пятнадцати звеньев. Игорь шутил, что им не хватает только достаточно длинной лавочки возле какого-нибудь подъезда, чтобы всем там уместиться.
- На улицу просится пока только наш, - сказала она мужу.
- Это хорошо или плохо? Может, вывести его погулять?
Ленкины зрачки расширились, грозя превратиться в чёрные дыры.
- Знаешь, что мне кажется? Мне кажется, мы что-то упустили из виду. Что-то важное. Мы - она заметила, как непроизвольно сжались у мужа кулаки, и поспешно поправилась, - все мы, а не только мы с тобой. Что-то такое, о чём мы забыли за своими повседневными заботами. Мы ведь почти не глядим на своих детей. Мы помним об их потребностях, но это, знаешь, наверное, не главное. Это всё что-то вроде наказания свыше. А я ведь не помню даже, как креститься правильно. Осталась ли у нас Библия? Нужно посмотреть. Вдруг там что-нибудь да написано?
- Лена, - Игорь старался правильно подбирать слова, - Мы делали всё правильно. Ты... когда-нибудь сделала хоть что-то, за что тебе было стыдно?
- Нет, но...
- Мы всё делали как нужно, - отрезал Игорь.
В тот день Кирилл попытался выйти в подъезд, по крайней мере, трижды. Ленка его останавливала, Игорь изучал лицо малыша, как ворона изучает незнакомый и, возможно, опасный предмет. Старался не приближаться. Однако после того как Лена заметила, как сын смотрит на окна, ему пришлось дежурить в комнате с зелёными обоями, на одной стене которой восставал из скалы сказочный замок. Возле окна Игорь поставил стул и сидел на нём, изучая пейзаж. Когда Кирилл затевал новое путешествие по квартире, словно сказочный хоббит, путешествующий по незнакомым, таинственным землям, вновь и вновь погружая ноги в ковёр гостиной как в тёплое мелкое море, он переходил под юрисдикцию Ленки. Тогда из груди мужчины вырывался вздох облегчения.
Ночью почти не спали. Лена легла было с сыном, благо, ширина кровати позволяла, но уже через два часа вернулась.
- Он не спит. Сидит на кровати и смотрит как совёнок. То на меня посмотрит, то на окно, то наверх, то вниз... не могу так больше. Я оставила открытой дверь, чтобы слышать, если вдруг он будет вставать и снова ходить как лунатик...
Зарылась лицом в грудь Игоря, и тот неловко погладил её по волосам.
- Мне стало вдруг очень страшно, - прошептала Лена. - Страшно как никогда. Я не думала, что когда-нибудь могу так бояться. На самом деле я просто сбежала от него. Сбежала от собственного сына, что я за мать-то такая? Ты по сравнению со мной просто отец года.
На ночь они обустроили наблюдательный пункт. Игорь выдвинул кресло в коридор и уселся там, открыв чипсы и развернув к себе телевизор. Чтобы попасть к двери, требовалось перелезть через часового. Игорь вызвался дежурить первым, но даже когда они сменялись, никто не спал. Слышно было, как ворочается жена, пытаясь устроиться поудобнее, так, чтобы не слишком мешал живот, когда она всхлипывает. Иногда сон как будто затягивал женщину, но несколько минут спустя тишину и бормотание телевизора колыхал вскрик. Тогда кресло скрипело, когда Игорь вставал с него и шёл проверить Ленку. Иногда он заглядывал в комнату сына и видел плавно покачивающийся на фоне окна овал лица. Можно было бы подумать, что он спит сидя, но вряд ли спящему человеку удалось бы держать голову настолько прямо.
- Окно! - кричала из своей комнаты Лена. - Мы забыли про окно. О господи! А если он попытается вылезти?
Игорь решил смотать оконные ручки между собой скотчем. Не хотелось входить в комнату и включать там свет, и он вышел из положения, прицепив налобный фонарик. Он двигался там, в темноте, как спелеолог в незнакомой и опасной пещере. Сделал своё дело и быстро вышел, по возможности держась на расстоянии от сына.
Когда приходила его очередь отдыхать, мужчина просто лежал, уставившись в потолок. Голова была ровно пустое ведро - кажется, он легко мог бы играть роль рыбы-плоскодонки, проводящей всю свою жизнь у океанского дна. Стоило задремать, как сон трескался и ссыпался под ноги разноцветными осколками.
По ящику нескончаемым потоком шли фильмы и какие-то бессмысленные представления, песни прошлого и позапрошлого года - фоновый шум, которым пытаются заглушить растерянное молчание. Лебединое озеро не показывают, и ладно - решил про себя Игорь. В конце концов, он щёлкнул кнопкой на пульте.
Под утро Ленке позвонили "с обходом". Она разговаривала вполголоса, косилась на дверь в комнату сына, сейчас распахнутую настежь, и казалась больной какой-то неизлечимой, заразной болезнью, что сумела выбраться из своего изолятора, чтобы сделать важный звонок, и теперь в любой момент готова была узреть в дверном проёме фигуру в сплошном резиновом костюме и с чёрной дубинкой.
- У Леры муж пьёт, - сказала она Игорю после. - Слава у неё знаешь какой, когда выходит из себя? Она боится, очень боится, что он... ну, сотворит что-нибудь. Эта штука с малышом выбила его из колеи. Закрылся в комнате и ругается. Я сама слышала - он уже, кажется, невменяем.
Игорь чувствовал себя не лучше. Да, ему хотелось перебить все беспокойные мысли в голове как мух, и было бы чем, он бы так и сделал. Остаться с ясным представлением - что делать дальше. Однако единственным решением сейчас было выжидать. Смотреть, что ещё учудит Кирилл, что предпримут власти, что скажет компетентное научное и медицинское сообщество... Выйти, что ли, проветриться? Нет уж, увольте. Игорь легко мог вообразить взгляд, которым будет провожать его жена.
- Пусть она уйдёт из дома, - предложил Игорь. - Кто-то из твоих подруг её приютит.
- Не всё так просто, - вздохнула Ленка и больше эту тему не поднимала. Она уткнула голову в подушки и затихла.
Игорю тоже хотелось кому-нибудь позвонить. Он подумал о Вадиме, Вадиме-кенгуру, как они с Машкой его называли за способность доставать из карманов самые невероятные и зачастую нужные вещицы. Интересно, что всё-таки у него случилось? В самом ли деле он наглотался с приятелями за гаражами водки или его тоже поразила та загадочная болезнь, что заставляла подростков прыгать из окна и бросаться в первых встречных хурмой?.. Это знание не относилось к разряду жизненно важных, но Игорю нестерпимо захотелось услышать хоть чей-то внятный голос, в котором ещё не замёрзли свойственные детской непосредственности звонкие ручейки. Нашёл в списках вызовов номер и с минуту слушал длинные гудки. Может, Вадим сейчас мирно посапывает в подушку...
Когда трубку взяла незнакомая женщина, сказала "алло" испуганным, хриплым голосом, который словно тонкий лёд готов был треснуть от любого неосторожного движения, Игорь сбросил звонок. Казалось, настоящее утро не наступит никогда. Ощущение, что две комнаты и кухня плывут на волнах ветра где-то высоко в небе, не покидало Игоря. Что он увидит там, внизу, если приоткроет окно и выглянет? Каких стран и городов огни? А может, вертящийся далеко внизу шарик планеты?
Дрёма готовила глухой пыльный мешок, который сейчас, дождавшись удобного момента, накинула на голову. Игорю казалось, он спал считанные секунды, когда как будто бы чьё-то прикосновение выбросило его из сна на границу с бодрствованием. Он открыл глаза. На подлокотнике кресла стояла чашка с недопитым кофе - чудом не упала. Зачинался рассвет - на сей раз зримый. Будильник тикал мерно, уютно, как ни в чём не бывало. У ног валялся пульт от телевизора.
Игорь огляделся в поисках чего-то, что могло вмешаться в сон, и увидел рядом с собой Кирилла. Тот топтался возле кресла, будто собирался с духом попросить плюшевого кентавра, в которого превратился отец, уступить ему дорогу. Игорь понял, что его разбудило. Малыш толкнул кресло, пульт свалился с колен и стукнул по ноге.
Ленка спала на размётанной кровати, больше напоминающей оставшийся от взрыва кратер, подтянув к груди подушку. Нужно было её разбудить, но Игорь не мог оторвать взгляд от Кирилла. Руки его согнулись в локтях с грацией двух подъёмных кранов, толкнули спинку кресла ещё раз, и всё сдвинулось ещё на пару сантиметров.
- Иди в комнату, - тихо приказал Игорь. Голос пропитала хрипотца, в горле застыло противное тёплое чувство, как будто по нему только что проследовал добрый литр палёной водки.
Днём, когда было нужно, Лена брала Кирилла за руку и уводила. Так же сейчас попытался сделать Игорь. С трудом он удержался от того, чтобы не отдёрнуть руку не начать дуть на ладонь. Кровь в венах малыша как будто превратилось в огонь, а плоть словно состояла из пара. Неужели Лена не почувствовала?..
Но нет, это нельзя назвать жаром. Игорь был отчего-то больше чем уверен, что если вложить в руку Кирилла рожок с мороженым, едва ли оно будет таять быстрее, чем в ладони у любого другого человека. Здесь что-то другое, и вряд ли градусник способен это показать.
Вместо того чтобы отвести мальчика в комнату, Игорь сам отодвинул кресло и долго смотрел, как тот дёргает запертую входную дверь. Когда же вторая рука потянулась к ручке замка, взял его за плечи (пот на ладонях мгновенно высох) и вытолкал обратно в комнату. Кирилл пытался сопротивляться, но делал он это точно набитая ватными катышами кукла.
Игорь просидел в кресле без сна до самого рассвета. Утро принесло не много облегчения. Глядя на солнце, что вставало за окном, он ощущал тёплую пульсацию между пальцами; сосредоточившись на этом ощущении, казалось, можно было коротать часы и даже дни. Лена проснулась и сразу развернула бурную деятельность. Она проверила, как там Кирилл, и нашла его стоящим напротив стены с фотографией замка: смотрел он туда, как будто пытался разглядеть кого-то знакомого в окнах. Приготовила завтрак. Ощущая запах, Игорь рассеянно пытался вспомнить, когда последний раз ел. Не получилось. Как будто кто-то провёл ясную меловую черту между нынешней их жизнью и прошлой - черту, которую, следуя каким-то чуть ли не древнеиндийским суевериям, запрещено переступать.
Лена привела за стол Кирилла, попыталась накормить. Но каша вываливалась из его рта, лицо оставалось отсутствующим, будто вылепленным из пластилина. Лена расплакалась и убежала в комнату. Игорь, не в силах оставаться с сыном в одиночестве, пошёл к ней с тарелкой и кормил уже жену, утирая ей краешком простыни рот. Осознав это, Ленка перестала плакать и раскричалась; под аккомпанемент этих криков Игорь лыбился, как дурак.
- Что смешного? - в конце концов спросила жена.
- Если кричишь - значит с тобой всё нормально, - ответил он.
- Дуралей, - сказала Ленка, но больше не плакала.
Из зала они слышали, как сын дёргает и дёргает ручку входной двери (защёлку замка Игорь снял, так, что её нельзя было открыть голыми руками). Лена схватила телефонную трубку и принялась с остервенением набирать номер. Игорь слышал, как трубка вопит истеричным женским голосом. Жена, прикрыв её ладонью, прошептала: "это Лерка".