Лерке было совсем плохо. Слава превратился в угрюмого молчуна, который только и делал, что наполнял желудок водкой, а лёгкие - сигаретным дымом. Он больше не запирался в комнате, не закрывал дверь, но всё ещё сидел там, как огромный паук в своей паутине, раздумывающий, как добраться до двух мельтешащих в углу мошек. Ей было страшно, в то время как малышка сохраняла самый блаженный вид из всех, что может принять человеческое лицо.
- Пускай она оттуда бежит, - сказал Игорь. - Только не к нам. Куда-нибудь к подругам.
Лена тщательно прикрыла трубку ладонью. Голос её звенел, как кубики льда на дне стакана.
- Примерь на себя сначала его шкуру, Гошик, прежде чем такое говорить. Ты тоже можешь в любой момент сорваться. Если бы ты сидел там, на стуле, и выпивал стакан за стаканом, а твоя женщина обсуждала тебя в этот момент по телефону у тебя на глазах... если бы мы с Кириллом хотели от тебя сбежать - что бы ты сделал?
Это оказалось неожиданно легко. У человека, в чьих венах, следуя банальной метафоре, вместо крови течёт алкоголь, особенная логика. Кажется, будто всё острое внутри тебя затупляется, и требуется больше усилий, чтобы вращать шестерни жизни.
- Клади трубку, - сказал он. - Скажи ей, чтобы больше никуда не звонила. Пускай... пускай тогда попытается найти с ним общий язык.
Лена смерила его долгим взглядом и продолжила разговор по телефону. Сказала несколько утешающих слов. И только после того, как Игорь прибавил: "Я серьёзно", Лена положила трубку.
Она ощутимо горбилась, волосы неопрятными космами свисали на грудь.
- Все остальные тоже, - сказала Лена после нескольких минут молчания.
- Тоже - что?
- Тоже пытаются выбраться из дома. Дети. Все, кто может ходить. Мамаши в панике.
- А что младенец?
Ленка изменилась в лице.
- Всё так же.
- Послушай, Ленк, - Игорь глубоко вздохнул. - Мы должны попробовать выпустить его. Только не кричи. Выпустить и посмотреть, что он будет делать. Куда пойдёт.
Конечно же, она ответила "через мой труп - может быть" - что ещё могла сказать мать?
Вдохновлённый одним, пусть и сумеречным успехом, Игорь терпеливо продолжил, держа между ладонями её руку и трогая пальцами костяшки.
- Каждый час, который мы все втроём проводим здесь взаперти, только усугубляет ситуацию. Ничего не меняется. Вот представь, допустим, ты тонешь на пляже где-нибудь в Греции. С каждой секундой всё хуже, ты захлёбываешься, а на помощь позвать боишься, потому что ты здесь без визы и вообще международный преступник. Что будет, если тебя спасут? Вдруг тебя кто-нибудь узнает?
- Где ты нарыл этот свой талант красноречия? - холодно спросила жена. - У тебя же его отродясь не было. Звучит неуклюже.
Игорь улыбнулся половинкой рта.
- Это я сам пытаюсь вроде как позвать на помощь. Видишь, не успел я рта открыть, а ты уже обвинила меня в неуклюжести.
Лена вздохнула.
- И куда, как ты думаешь, он пойдёт?
В голове Игоря раскручивались какие-то шестерёнки.
- Может, не дальше подъезда. Может, ему приспичило... ну я не знаю... оторвать хвост коту, что завёлся этажом ниже.
- Почему ты не хочешь просто подождать? Ведь ничего же страшного не происходит. Пока не происходит.
Лена произнесла это с видимым усилием - Игорь понимал почему. Кирилл чертовски пугал их обоих. Материнский инстинкт - сильнейшая вещь на свете, любой страх будет втоптан им в грязь без малейших колебаний. Но и у страха есть дуля в кармане. Он может расти. И он будет расти, пока не перессорит их с женой в пух и прах, пока не выдавит их из дома, разбитых, раздавленных, сорвавших ногти и голос в нескончаемых склоках.
- Пассивное ожидание никогда не приводило ни к чему хорошему. Послушай, - Игорь набрал полную грудь воздуха, - ты же у меня умница. Ты прекрасно всё понимаешь. У меня лично руки чешутся, чтобы что-то делать, и если это будет просто поход в магазин за яйцами, я сойду с ума.
В её глазах зажёгся лихорадочный огонёк надежды.
- А вдруг пока мы будем там, на улице, придут врачи?
- Ленк, очнись, - руки Игоря дёрнулись к ней через стол. - Никаких врачей не будет. Это происходит одновременно по всему миру, а у врачей у самих есть дети. Посмотри на улицы - они пусты. Никто сегодня не поехал на работу.
Ему не легко было тушить этот огонёк, но, созерцая тонкую струйку дыма, в которую он превратился, Игорь понял, что поступил правильно.
Щёки Лены ввалились. Казалось, решение, которое ей надлежало принять, грозит перевернуть весь мир кверху тормашками, не оставить от него камня на камне. В конце концов, этот мир уже перевернулся однажды, может, это вращательное движение будет в другом направлении? Кто бы мог сказать. Кто бы мог...
- Тогда пойдём. Посмотрим на того кота, которому Кириллу приспичило оторвать хвост - господи, ничего глупее в жизни не слышала! - и приведём его обратно.
- Я пойду один. Тебе опасно туда выходить. Это другой мир, - Игорь не представлял, откуда взялись такие мысли. Кажется, он сам ещё не вполне это осознал, - не тот, к которому ты привыкла. Я бы хотел, чтобы ты, со всеми своими нервами, осталась дома. Посмотри на меня - я спокоен. Я сильный. Разве я не способен присмотреть за собственным сыном?
Ленка взорвалась.
- Ну уж нет, Гошик! Присмотреть за Кирюхой ты, может, и сможешь - но кто, кроме меня, присмотрит за тобой?
Игорь заставил лицевые мышцы растянуться в улыбке. Улыбка вышла донельзя фальшивой, но Ленкин чуткий прибор, фальшифометр, работающий на женской интуиции, кажется, дал сбой.
- Пацан присмотрит. Помнишь, вы же с ним договаривались об этом? Мы будем присматривать друг за другом, только и всего.
- Ладно, - сказала Ленка. - Делай что хочешь. Я останусь тут и буду ждать, пока вы не вернётесь.
- Ты нас отпускаешь?
Игорь вмиг почувствовал как на плечи и нижние шейные позвонки опустилась тяжесть.
- Ты прав. Ты взрослый мужик, Гошик, - Ленка поднесла к его ноздрям склянку с его любимыми духами - Сарказмусом. - Конечно, я тебя отпускаю.
Тем не менее она была чертовски бледна, когда Игорь, в сапогах, куртке и шапке, взвалив на себя столь ответственную миссию, отпер дверь. Кирилл в верхней одежде казался космонавтом, который готовится ступить на поверхность луны, движения его так же неуклюжи, а обувь шаркала по полу, будто мальчик разучился в ней ходить. Помпон на шапке болтался как приманка рыбы-удильщика, и следом за этой приманкой, бросив последний взгляд на жену, выплыл Игорь.
Что ж, вот он и остался в одиночестве. Кирилла, пожалуй, можно не считать. Мужчина сделал несколько глубоких вдохов и сказал:
- Ну, пацан, веди. Куда бы ты не направлялся, я обещал твоей мамке быть за тобой.
И, постояв немного на лестничной площадке, Кирюха пошёл. Он освоился с ботинками, перчатки, похоже, тоже перестали доставлять неудобства. С каждой ступенькой - совершенно неожиданно он пошёл не вниз по лестнице, а вверх - шаг мальчика всё убыстрялся. Они с Кириллом преодолели уже семь пролётов. За всё это время ни разу не зажужжал в шахте лифт - возможно, со вчерашнего дня им не пользовались. Игорь хотел было на очередной площадке вызвать лифт, дёрнуть Кирилла вправо, затолкать его в кабину и подняться сразу на последний этаж, но побоялся прерывать медитативное его движение наверх. Было в этом что-то от сонма мировых религий, от пения ангелов и бормотания монахов в затерянных в азиатских горах монастырях. Апофиз духовного развития человека - трудный, размеренный, постоянный, без пауз и передышек, путь наверх...
Кирилл остановился только на последнем этаже. Здесь был небольшой балкончик - открытый, и потому почти полностью занесённый снегом. Буквально в нескольких метрах над головой, не встречая никакого препятствия, вопил ветер. Иногда он под крутым углом устремлялся вниз, и тогда мимо лиц Кирилла и Игоря плыли целые волны мелкого, сыпучего снега.
Кирилл даже не думал моргать, когда порыв ветра налетал и трепал торчащие из-под шапки волосы. Игорь жмурился, скалился, держал сына за капюшон, на случай если ему в голову вдруг взбредёт прыгнуть вниз. Перед глазами всё ещё стояло лицо Семёныча. Интересно, где он сейчас?
Хотелось высказаться, и Игорь не смог отказать себе в этом навязчивом желании.
- Ты, пацан, сильно расстраиваешь мать. Меня-то можешь расстраивать сколько угодно, я тебя никогда не радовал... но Ленка - она всегда искренне пыталась тебя понять. Она говорила, что в тебе есть что-то особенное, и что я теряю многое, упуская это... я не спорю, наверное, так оно и есть. И прямо сейчас мы должны расставить с тобой все чёрточки над "Й". Выяснить, кто из нас кем является.
Игорь прокашлялся: ветер теребил беззащитное горло, как будто там, как в мягкой глинистой почве, свили себе гнёзда тысячи ласточек. Тронул Кирилла за плечо.
- Давай сначала я скажу всё что думаю, а потом ты, хорошо? Так вот. Я привык держать, всё что могу, под контролем, а тебя я контролировать не мог - с самого начала, с того дня как ты появился в животе у Лены. Наверное, с этого момента я начал себе воображать, что тебя и вовсе нет на свете. Не спорю, несколько эгоистично, но по-другому я не мог, - Игорь подумал с полминуты и возмутился: - Я же не из пластилина, в конце концов, чтобы быстренько поменяться, когда нужно! Я как железный дровосек из той книжки про Дороти и её щенка, которую ты читал.
Во всяком случае, Игорь тешил себя надеждой, что не набит соломой и не отягощён отсутствием у себя мозгов.
Кирилл не собирался никуда прыгать. Не думал он, похоже, и высказывать свою точку зрения. Он стоял и смотрел вверх, как будто там вместо небес был разукрашенный синей краской картон, в котором можно проглядеть дыру. Рот кривился, как будто хотел оторваться от хозяина и отправиться гулять сам по себе, прыгая как лягушка.
Игорь моргнул. Здание напротив, казалось, качается, как спичечный коробок, который двигают с другой стороны пальцем. И там, на крыше, был человек. Он, так же как и Кирилл, смотрел, задрав голову в небеса. На мгновение его видно было так ясно, как прямоугольники машин далеко внизу. Этого человека Игорь мог закрыть пальцем - настолько тот казался маленьким.
- Эй! - заорал Игорь, но ветер подхватил его крик и затолкал обратно в глотку.
Человек скрылся из глаз и больше не появлялся, оставив после себя стойкую мысль, что они только что видели ещё одного ребёнка. Кирилла-то Игорь держал за капюшон, а того малыша кто подержит?..
Когда ногти на пальцах (Игорь забыл взять перчатки) превратились в ледышки, Кирилл, наконец, развернулся и пошёл туда, откуда пришёл. На площадку перед последним этажом, потом - вниз по лестнице.
- Ну что, нагулялся? - хмуро спросил Игорь, вытирая сопли. - Теперь можем идти отчитываться матери?
На восьмом этаже загремел замок, дверь приоткрылась, явив чьё-то морщинистое лицо. До поры, пока оно не заговорило, Игорь не мог понять, какого пола человека он видит перед собой.
- Это ходячий, - прошамкала старуха, разглядывая блестящими собачьими глазками Кирилла.
- Да уж не лежачий, к сожалению, - буркнул Игорь.
- У них теперь в голове ползают улитки, - дверь приоткрылась шире, и Игорь, хмуря брови, повернулся к старухе. Её морщинистый палец шатко поднялся и ткнулся в висок. - Такие же, как у меня. Он слышит их голоса. Спроси его - он ответит. Там ходит человек с топором, только к нему нынче малышня прислушивается. Вовсе не к телевизору.