- Забудьте эти грязные слова, сеньора. Грязь ведь не стоит так дорого, чтоб проливать над ней слёзы, просто стряхните её с ног.
Он взял её руку в свою и поднёс к губам.
Ладонь у него светлая, удивлённо заметила девушка.
- Просто я слишком долго смотрела на солнце, - пробормотала она, проводя пальцами по щекам: слёзы действительно текли, а она и не замечала.
Дон Хоаким вызвался проводить незадачливую путешественницу:
- Иностранцу легко заблудиться здесь.
Сам он родился и вырос в Валенсии. Как многие мориски - то есть крещёные мавры - с восточного побережья, он жил за счёт моря. У него было две каравеллы - "Химена" и "Воскресение".
- Разве вам нравится "Песнь о Сиде"? - спросила Елена, чтобы хоть как-то поддерживать разговор. Впрочем, вытягивать из Хоакима слова особых усилий не требовало.
- Что? А, вы о "Химене". Так зовут мою сестру.
- Простите, я такая глупая, - впервые после блужданий по опустевшим улицам Елена рассмеялась. Пожалуй, ей не следовало обнажать зубы: это неприлично, да и до собеседника ей далеко - а он как будто не слишком заботился о приличиях.
Она следила за каждым движением его губ, таких полных и чувственных, и тоже очень смуглых, лишь тонкая перламутровая кайма открывалась в улыбке, а за ней - совершенный жемчуг...
Жемчужная капля плясала в мочке, в такт быстрым шагам. Иная походка, иная грация - вся гибкая, текучая, кошачья. Они всего лишь шли по улице - вновь, кстати, многолюдной, но Елена теперь не обращала внимания на то, что творится вокруг. Они просто шли по улице - а ей казалось, что она танцует. Она вспоминала всех, с кем танцевала прежде, и кавалеры Саарбрюккена виделись ей каменными истуканами. Она вспоминала придворные фразы, но в голове крутилось только "тысяча чертей"...
Неожиданно перед ней выросли ворота собственного сада. Прогулка закончилась. С трудом скрывая горе, Елена попрощалась с новым знакомым.
Вечер прошёл в безделии и мечтах.
Потом явился капитан и рассказал, что был в гостях у одного знакомого, который разбогател на морских экспедициях, так что даже купил графский титул. Несмотря на то, что он мавр и чёрен как чёрт.
Елена выслушала молча и с улыбкой и ни словом не обмолвилась о своих приключениях.
Капитан напомнил, что Её высочество Ульрика ждёт от дочери обещанного письма, и пожелал спокойной ночи.
Елена помечтала над бумагой - и написала, что удачно добралась.
<p>
II</p>
Как бы ни хотела Елена повернуть время вспять и вновь пережить сладостные минуты прогулки в обществе Хоакима, необходимо было двигаться вперёд, а не назад. В сердце Кастилии - Толедо.
Она горевала над дорожными сундуками, уверившись, что все святыни и церкви столицы не помогут ей обрести утешение, когда капитан Вермеер прямо-таки поверг её в смятение неожиданной новостью: по старой дороге в Толедо её будет сопровождать его знакомый - тот самый новоиспечённый темнокожий граф. Конечно, мавров, даже христиан, при дворе жалуют всё меньше, но у дона Хоакима Альвареса достаточно знакомых в столице, которые составят ей протекцию и будут всячески помогать.
Услышав знакомое имя, Елена напрягла все силы, чтобы не выдать радость. Так вот, значит, ради кого Хоаким заставил своих бездельников драить палубы? Они с герром Вермеером давние приятели?
Вот только - зачем ей протекция при дворе? Она едет к родному племяннику!
Хоаким лично явился помочь со сборами, как и прежде, затмевая ослепительной улыбкой само солнце, и привёл целую толпу носильщиков и погонщиков всех мастей. Галантно поклонившись, он проникновенно произнёс, что не пристало принцессе крови путешествовать наравне со свитой, и препроводил Елену в паланкин, на покрывалах которого были вытканы ананасы. Паланкин должны были нести два мула, и молодую герцогиню это поначалу расстроило, но спутник объяснил ей, что животные эти более спокойны, выносливы и приспособлены к местным дорогам. А перед въездом на Толедский мост она, если пожелает, сможет пересесть на лошадь.
Светло-серый арабский скакун объезжен был специально для неё и нетерпеливо ждал своей очереди нести госпожу, но на первых порах пришлось ему идти в поводу следом за конём Хоакима, которому, в свою очередь, предшествовала вооружённая охрана.
За Хоакимом следовала сама виновница переполоха, за ней - три фрейлины и пять служанок доны Элены, два камердинера дона Альвареса, конюх и стремянной дона Альвареса, чернокожая кормилица дона Альвареса, которая наотрез отказывалась оставаться в стороне от столь важных событий, повар дона Альвареса с собственной кухней, виночерпий и кравчий, капеллан, всю дорогу занимавшийся освящением пищи и пития, четверо служек при капеллане, разделявшие с ним обязанности, секретарь-иудей, помощники повара, слуги, погонщики, мулы, ослы и поклажа, и снова конвой. Для полного счастья не хватало лишь странствующих рыцарей, сарацин на верблюдах и флибустьеров с попугаями и обезьянами на плечах.
Из-под прохладных складок завесы Елена, затаив дыхание, наблюдала окрестные виды и зарисовывала, как умела, чтобы с письмами отправить братьям. Пусть завидуют. Эрнст, правда, побывал в Провансе и во многих отдалённых княжествах Священной Римской империи, но Испания ему точно даже не снилась. А Ульрих вообще почти никуда не выезжает. Впрочем, ему достаточно дотронуться до таких вот рисунков или просто письма, и он уже увидит все пейзажи и всё, что на их фоне происходит - или произойдёт - как наяву.
Путешествие шло весело, вот только негритянка в невообразимом цветастом нечто на голове оказалась немного назойливой: от её заботливых расспросов просто некуда было увернуться. "Сеньора хорошо покушала?" "Сеньора не хочет поразмять ножки?" "Сеньора не обгорит на солнышке?".
С тем большей нежностью и сочувствием Елена смотрела на Хоакима.
Хоаким же, вместо того чтоб развлечь спутницу рассказами о морских приключениях, беспрестанно давал ей наставления, как вести себя при дворе. Юная герцогиня уже готовилась разочароваться в этом кавалере, но порою его замечания веселили девушку:
- С доном Альба связываться не советую: в нём столько спеси. Кичится, что в его роду ни капли сарацинской крови, но почему-то упорно скрывает половину фамильных портретов... А вот с его супругой можете сойтись, она изначально всегда дружелюбна - разве что вы наступите ей на любимую мозоль. Поэтому будьте предельно вежливы, и она вас полюбит.
- Вы уверены, что с ними вообще стоит иметь дело?
- Иметь дело стоит со всеми - хотя бы ради того, чтобы узнать получше людей, с которыми будете видеться каждый день.
Этот довод был разумен, и Елена стала слушать внимательнее.
Она готова была во всём доверять своему провожатому, только одно странное событие - даже не событие, а момент - привело её в изумление.
Однажды, на подходе к постоялому двору, она увидела, как Хоаким спешился и сосредоточенно копался под копытами своего коня. Она подумала сперва, что он вытаскивает камень, и успокоилась, но отворачиваясь, уловила краем глаза, что он подносит ладонь ко рту. Навряд ли он уронил что-то вкусное, чтобы не побрезговать подобрать с земли. Гордость испанского дворянина, даже в первом колене, не позволит опуститься до подножного корма, успела понять Елена за своё недолгое пребывание в этой стране.
Елена вспоминала, по какой причине человек может есть саму землю, но кроме клятв и братания ничего на ум не напрашивалось. Нужно будет спросить у своих.
Пока девушка сочиняла объяснение своему вопросу, пытаясь обойти внезапный и слишком уже пристальный интерес к мужчине, дон Альварес нагнал паланкин как ни в чём не бывало и посетовал, что обронил перстень прямо под ноги коню и тот чуть не лягнул собственного хозяина по лицу - настолько ему не понравился обыск.
- Он вас не задел? - обеспокоилась Елена.
- Признаться, немного задел. Но уже не больно... Да, я хотел вам ещё посоветовать, если позволите: обзаведитесь секретарём.
- Но я умею читать и писать.
- Этого требует мода. Я тоже владею грамотой, но поддался течению, - Хоаким указал себе за спину - на оседлавшего ослика юношу в полосатой накидке, с ларцом для писем под мышкой и скромным скарбом у седла. - По крайней мере, кто-то будет содержать в порядке старые бумаги - тоже польза. Но вам лучше нанять женщину, а если мужчину - то почтенного старца. А то, знаете ли, поползут слухи.
Елена закатила серые глаза:
- Господи! Я племянница суверенного герцога. Я дочь супруги-консорта немецкого короля. И не абы какого немецкого короля, а самого императора. Я младшая сестра императора Максимилиана. Я родная тётка Филиппа Бургундского. Я племянница английской королевы. И я не могу сама распорядиться собственными пером и чернильницей!
- Увы, здесь всё не так просто. К тому же, здесь вы в первую очередь фрейлина Её высочества.
Да, нужно было просто напроситься в гости. Всей семьёй. Тогда бы никто не посмел, сожалела про себя Елена. Но от гостей ни на шаг не отходила бы толпа придворных и показывала бы им только то, что положено видеть гостям. А фрейлина - почти как прислуга, никто и внимания не обратит...
В Толедо определённо были совсем иные порядки, нежели в Саарбрюккене. Если герцог Иоганн старался принять гостей как можно быстрее - безусловно, дав им время отдохнуть с дороги, - потому что как знать, вдруг у гостей неотложное дело? - то в Толедском замке ей уготован был вечный покой, пока Его величество Фердинанд с Её величеством Изабеллой не соизволят отвлечься от важнейших дел короны на аудиенцию. Комната, которую ей отвели, разительно походила на склеп, и Елена заподозрила, уж не намёк ли это.
Ожидание приходилось коротать в обществе своих фрейлин и служанок. Видеться с Хоакимом было неприлично, а познакомиться с кем-то ещё оказалось невозможно, потому что все ждали увидеть, как отнесётся к новой родственнице Его величество.
Наконец король и королева приняли её и даже выглядели доброжелательно. Они расспросили, как Елена добралась и как ей понравились Валенсия и Толедо. Несмотря на скрытое требование похвалы, ей всё-таки уделили внимание. Племянник же, от которого она ожидала хотя бы смутных воспоминаний о детской дружбе, сказал, что никак не ожидал её приезда, и просил впредь предупреждать о визитах. А это означало, что постоянно жить при дворе она не будет. Инфанта надменно молчала, перебирая лилейными пальцами хрустальные чётки... Завладеть ими - и больше не жалеть о грубом приёме. Елена решилась явить ловкость и хотела на прощание поздравить молодых с грядущей свадьбой. Поздравить тепло, по-родственному, приблизившись и взяв за руки - и нитка бус скользнула бы ей в рукав, и никто бы не заметил пропажи. По крайней мере, заметили бы не сразу, потому что отводить глаза она хорошо умеет. Это было первое, чему научили Елену старшие братья - чтобы она могла преспокойно шалить под носом у взрослых.
Но Хуана гневно отшатнулась от наглой невоспитанной нахалки, а Филипп вообще оттолкнул её руки.
Хоть наступающие слёзы уже жгли глаза, Елена нашла в себе силы гордо вскинуть голову и царственно покинуть этот замок.
Она выехала верхом, оставив подаренный паланкин и не известив Хоакима. Но, видно, кто-то сделал это за неё, потому что у городских ворот её нагнала пёстрая процессия во главе с мориском.
- Что-то королевское семейство скупо на гостеприимство, - начал он без предисловий, поравнявшись с дамой.
- Вы всё это время тоже были при дворе? - спросила она после некоторого молчания.
- Нет, у меня дом на окраине города: я довольно часто езжу по делам в столицу и всегда останавливаюсь там.
- Хорошо вам, - Елена усмотрела в этих словах хвастовство. - А я как будто в тюрьме отсидела.