Ему снилась акула. Бесноватое животное, больше его по-другому не зовешь, вертелось в толще океана, извивалось, плясало будто полоумное, но в танце было много страха и ужаса, что дельфин, оцепенев, смотрел на безумие и думал: «Существует иное, помимо этого пляса. Нечто темное, слепое, коварное, желающее убить меня». Он вспомнил тот серый объект с черными иглами. «Смерть!» — пронеслось в голове дельфина. Кусочек мысли облетел вселенную и ударился о Землю. Смерть! Нет, он не хотел умирать.
Дельфин очнулся и, переворачиваясь неестественно в воде, словно мертвый, всплыл на поверхность. В питомнике было темно. Люди, наверно, уже спали, но до его внутреннего уха донеслись печальные звуки песен.
«…Пускай весна сто раз обманет, и гимны «аллилуйю» пропоют, но сердце жить не перестанет и вновь влюбляться наяву…».
И еще…
«…У синего-синего моря есть очи полные слез — соленые горькие капли несбывшихся грез, печальные песни русалок, кораллы и жемчуга, у синего-синего моря так грустны глаза…».
«Откуда странные песни?» — удивился дельфин. Он не совсем прочел их смысл, но почувствовал эмоции грусти и тоски, рвущие сердце. Дельфин беспокойно заметался по глади, расплескивая воду. Он понял.
Предчувствие смерти теперь проникает сквозь стены питомника. Оно сумрачным ужасом просачивается через кафель, воду, воздух. Что-то должно случиться. Что-то страшное, немыслимое, противоречащее жизни, противоречащее универсальному закону, спасающему всех нас от падения в бездну.
Страшно. Холодно. Темно. Одиноко.
Мрачные мысли пульсировали, не давая покоя. Затем дельфин услышал в головах двуногих: «Война». Она окрашена кровью, страданием, безнадежностью, слезами.
Ах, как он хотел заплакать, но сдержался. Дельфин пожалел людей. Он все теперь понимал. Двуногие сами загнали себя в ловушку войны. Они — несмышленыши, они плохо знают жизнь.
А однажды пришел он. Человек явился почему-то один, когда свет в питомнике был погашен. Дельфин увидел тревогу в его сердце. Она резанула тело животного. И дельфин сразу вспомнил острые зубы акулы, рвущие плоть. И стало невыносимо тяжело.
— Не бойся, — произнес человек, а сердце его кровоточило. — Я только хочу добра. Ты будешь свободен. Да, поверь мне, я отпущу тебя прямо сейчас в открытый океан. Ты доверяешь мне? Ты все понял? Ты свободен. Все теперь изменилось. Питомник лишь исследовательский центр. Ты понимаешь меня? Мы наблюдаем за вами, смотрим, как вы устроены. А теперь война, и все перевернулось с ног на голову. Вся жизнь. Теперь нам пришлют военных, и мы должны заниматься дрессировкой, но я не хочу, чтобы ты плясал под чужую дудку. Я не хочу, чтобы тебя использовали на проклятой войне как пушечное мясо, чтобы ты нес на красивой спине смерть другим людям. Ты свободен.
Свободен!
Могучий океан вновь принял дельфина в свои объятья. Было приятно чувствовать всей кожей его соленые воды. Дельфин плыл быстро, не останавливаясь — так хотел человек. Дельфин радовался свободе, и лишь печаль того двуного омрачила день второго рождения.
Жили-были дельфины — дети океана. Они давно обитали на планете Земля. Почти миллионы лет. Дельфины сами не помнят, сколько времени вода ласкала их. Иногда эти существа всплывали на поверхность и мудрыми глазами смотрели вдаль туда, где суша, где жили двуногие. Дельфины встречали их суда, плескались рядом с их лодками. Безмятежно и весело кувыркались животные, ибо пришел конец страданиям, а людям так не хватало сейчас теплоты океана. Поэтому дельфины порой подставляли мокрые бока двуногим, а те гладили детей океана и забывали о войне и о страданиях. Дельфины все простили им, ведь они всего лишь люди, которые так молоды и неопытны. Они еще такие несмышленыши.
<p>
<a name="TOC_id20237230"></a></p>
<a name="TOC_id20237232"></a>Глава 6. За чертой реального
- Кофе готов, - сказал Анатолий, ставя поднос на столик. - Заинтересовала книга?
- Да. Откуда она у вас?
- Когда я купил дом, ну, тот, что в Европе, книгу нашел на чердаке. Кто ее автор, не знаю. К сожалению, мне не удалось связаться с бывшими хозяевами. - Он взял чашку, подал ее Нине и, указав на диван, сказал: - Пожалуйста.
- История появления этих сочинений у вас довольно загадочная, - устраиваясь удобнее, произнесла Нина. - Видно, что это самиздат, и, скорее всего, бывший хозяин Мерриберга принял участие в издании книги. Так кажется. Смотрите, как сделана она. С любовью. Обратите внимание на переплет. - Нина отдала книгу Анатолию.
Он, повертев ее в руках, произнес:
- Пожалуй.
- Странно, что бывший хозяин забыл книгу. Она, как мне кажется, была дорога ему.
- Возможно, вы и правы, а может, и нет. Также могу предположить, что существует не один экземпляр этих сказок.
- Почему?
- Если бывшему хозяину была дорога эта книга, то странно, что он ее забыл. Думаю, он оставил в Мерриберге не лучшую копию. И еще, не посчитайте меня сумасшедшим, но… - Анатолий задумался, сделал глоток, вернул книгу на полку и, сев на диван, откинулся на спинку. – Но мелькнула одна мысль. Когда мы говорим о творчестве, или о том, что его касается, то вступаем на территорию, где обыденная логика теряет силу. Находясь на грани реальности и вымысла, не стоит забываться, не стоит применять законы нашего объективного мира к продуктам творчества.
- Не совсем понимаю. Какое это имеет отношение к книге?
- Я хочу сказать, что ее появление физически было понятным. И хозяин просто забыл о ней, или помнил, но у него имелось несколько штук. История банальна. А если бы мы задались вопросом о том, как самиздат очутился на чердаке, то услышали бы простой ответ: книгу давно лежала там, о ней забыли, и она естественным образом затерялась. – Анатолий сделал пауза, но Нина не хотела задавать уточняющих вопросов, ибо зыбкая тропинка мысли уже угадывалась, и угадывалось и то, куда она вела. – Книга – материальный объект, носитель. Рождение же самих рассказов является таинством. О них мне ничего не известно. Так что я хочу сказать, что вы, находясь под впечатлением от прочитанного, пытаетесь магию искусства транспортировать в реальность, протянуть мостик между двумя мирами, создать миф о «Сказках Мерриберга». Ваши слова по поводу загадочности появление книги это только слова, которые родились под влиянием прочитанного.
- Ах, вот вы о чем! – Нина задумалась, мелькнула мысль: «Странный тип».
- Да. – Анатолий отпил кофе и поставил чашку на столик. Сомкнув пальцы в замок, он произнес: - А хотите, расскажу реальную историю, не со мной произошедшую? В человеке, который мне поведал ее, я уверен. Только договоримся сразу, она будет от первого лица. Это для большей достоверности. Я, конечно, кое-что добавлю от себя, скажем так, внесу пару художественных прикрас для большей аутентичности, но сути не изменю.
- Это историю вы хотите рассказать для примера? Чтобы почувствовать разницу между искусством и жизнью?
- Точно. Назовем эту историю «Блистательный мир».
«Блистательный мир»
Советский Союз развалился, настали лихие девяностые. Это время больших возможностей и больших разочарований. Не знаю, к какому варианту склонялся я. Вначале к первому, сейчас – ко второму.
Мой друг пошел иной дорогой. Собственно, каждый идет из нас своей дорогой, и можно придаваться иллюзиям, что мы вместе. Но все является заблуждением. Каждый поодиночке. Дороги не сливаются, они лишь иногда сходятся. Я понял это, когда был у него на свадьбе.
Да, глуп и наивен, оказывается, человек. Вот и я до последнего момента считал, что не случится непоправимого события. Но он поменял холостяцкую жизнь на тихий мирок семейного очага. Я понимал и не понимал его. Ему хотелось опоры и стабильности в жизни, нужен тыл. Я согласен. Но мир человека хрупок. И то, что казалось незыблемым, однажды разрушается в мгновение ока. В это я верил и не видел перспектив в его поступке, вовсе не осуждая. На мой взгляд, надо устроить свою жизнь по минимуму, а не стремиться к чему-то еще. Если желаешь устойчивости, то только в простоте. Чем проще система, тем сложнее ее вывести из равновесия.
Сейчас, вспоминая тот день, улыбаюсь, ибо мне виделось всё игрой в надевание масок, и я смеюсь над собой. Я был наивен. Я сидел, сложа руки, то ли ожидая исполнения высшей воли, то ли чего-то иного, но никого нет над нами, никто не следит за человечеством. Есть мы и наши поступки. Мой друг сделал так, а я должен теперь идти своей дорогой один.
Мне пришла в голову почему-то эта мысль на свадьбе: «Больше я с ним не увижусь, мы по разные стороны баррикад». И не то чтобы я собирался враждовать, нет, но глухая стена выросла, разделив нас. Она непроницаема для слов и эмоций. Тишина.
А друг делал вид, что все в порядке, что все без изменений. Неужели думал, что смена образа жизни не повлияет на наши взаимоотношения? По-моему глупо.
Когда закончилось мероприятие, я пожал ему руку. От чистого сердце поблагодарил за то, что он все отлично устроил, пожелал счастья, но в свои слова вложил нечто большее. Я прощался с ним. Мне не на что было жаловаться, да если и захотел, то покривил бы душой. Всё время, которое я провел вместе с ним, начиная от детских лет и заканчивая днем свадьбы, было радостным временем. Я еще раз мысленно поблагодарил его за это. Теперь один этап моей жизни окончен, начался иной период – жизнь без него.
Итак, праздник завершен. Я вместе с гостями вышел на улицу.
Лето. Июнь месяц. Одиннадцать часов вечера. Солнце только-только ушло за горизонт. Молодожены пытались запустить в воздух фонарик счастья. Вначале он долго не хотел взлетать, упрямился, постоянно заваливаясь на бок. Наконец, медленно, будто нехотя, маленький воздушный шар, мерцая желтым пламенем горелки, поднялся ввысь. Прохладный ветерок подхватил его и бережно понес чуть вправо от группы людей. Фонарик набрал высоту. Он превратился в золотую звездочку с розово-мутным бликом на темнеющем небе. Звездочка быстро уменьшилась. Свадьба закончилось. Нас развезли по домам.
Меня ждала пустая квартира. Ночью у меня дома тишина и полумрак. Я не включил верхнего света, горели лишь настольная лампа и светильник, что стоял на комоде.
Спать, как ни странно, не хотелось. Обычно после таких мероприятий наваливается неодолимое желание приложить голову к подушке и провалиться в сон, но почему-то не было ни грамма усталости.
Я сел за компьютер и добрую минуту скрупулезно изучал «рабочий стол», прикидывая какой из ярлыков запустить. Наконец, один текстовых файлов стал моей жертвой. Открылся редактор. Я три раза перечитал первую страницу и почувствовал собственную беспомощность. Предложения красивые гладенькие, грубых ошибок нет, но не лежала душа к рассказу. По крайней мере, к его началу. Что там ниже, я не вчитывался, лишь скользнул взглядом и вернулся в начало, будто боясь увидеть что-то неприличное.
Сделал несколько пустых строк сверху и, одним глазом смотря на уже сочиненное, не спеша начал все заново.
Оторвавшись от экрана, глянул на часы. Ничего себе! Прошло два часа. Слишком я увлекся выдуманным миром, прорисовывая шаг за шагом каждую деталь.
Чуть отодвинул занавеску и посмотрел в окно. Не верилось, что я нахожусь здесь, на этой планете, в этой части космоса. Казалось, передо мной объемная картинка, прилепленная на стену. Стоит отвернуться и ночная улица, мерцающая огнями, исчезнет. Неведомый создатель придет и сдерет мир со стены.
Лег спать. Сон тяжело навалился, будто раздавил сознание. Приснилась вначале какая-то чушь, я не запомнил, но затем потек вполне логичный сюжет из того рассказа, который я не мог дописать. Там, в мире фантазий, все сложилось как нельзя лучше. Слова знали свои места, предложения поразили своей простотой и стройностью. Да, я увидел текст.