- Правильно, всё время думать о смерти. Будут тут и покойники сниться, и давление скакать, - проворчала Дивьяни.
Оксана прислушалась, но не стала уточнять насчёт покойников.
- Да ещё мы тут вчера поскандалили.
- Не, это не из-за вас... Но вы эпичны, - подумав, прибавила адвокат.
- Вы тоже.
- Мы хотя бы сцены ревности не устраиваем.
- Слушай, я удивляюсь, почему вы не вместе. С такой-то совместной биографией.
- Ну... - замялась Дивьяни. - Есть один нюанс. Как-нибудь потом расскажу, - и подправила помадой пятнышко на лбу.
- А как твой муж относится к тому, что ты неделями тут зависаешь?
- Никак. У меня нет мужа.
- А зачем же?.. - Оксана указала отражению Дивьяни между бровей.
- Для красоты. А замужем или нет, смотри на пробор. Я же его не крашу. А это просто так - бинди. Для красоты, - объяснила Дивьяни, отвлекая сама себя от неприятных мыслей. - Пойду загляну к ним.
- Можно, я с тобой?
- Зачем ты меня спрашиваешь? Если он не захочет никого видеть, так он сразу скажет, не беспокойся.
- А мне сначала показалось, что...
- Тебе показалось, я тебя уверяю.
Но совсем наглеть Дивьяни не стала - в дверь постучать не забыла.
На пороге появилась София, в ночной рубашке и растрёпанная, как богиня Кали.
- Иди поспи, - сказала Дивьяни. - Я побуду.
- Всё нормально, - отнекивалась медсестра. - Я не хочу спать.
Она распахнула дверь и устроилась в кресле у книжного шкафа, предоставив гостьям полную свободу действий. Видимо, и правда утомилась.
Итан лежал, отвернувшись к окну.
Дивьяни дотронулась до его лба:
- Ты как?
- Только не надо меня жалеть.
- Не буду, - Дивьяни погладила его по волосам. - Я наведаюсь в полицию, дам показания и спрошу, что там с экспертизой, и ещё в город скатаюсь. Давай, до вечера.
Она вышла, уступив место у постели Оксане.
- Тоже пришла сочувствовать?
- Я пришла сказать, - Оксана подалась вперёд, чтобы София не услышала, - поступай как считаешь нужным. Твоя жизнь - тебе и решать. И никого не слушай. Ну, то есть слушай, но не позволяй собой манипулировать. А то кругом одни советчики.
- Наконец-то я от кого-то это слышу, - улыбнулся Итан - и тоже обернулся на Софию. Она свернулась калачиком в кресле и прислонилась головой к шкафу. Ветерок из приоткрытого окна пытался играть её волосами, но не мог приподнять.
- Я тебя понимаю, - Оксана перешла на шёпот. - Знаешь, я недавно... пережила клиническую смерть. И была в отключке довольно долго. Полдня. Меня даже вскрыть успели, - Оксана приспустила вырез туники и указала на белый след от шва над ключицами и вдоль груди. - Видишь, рубец остался.
- И ты ещё меня поднимала?
- Да всё уже давно зажило. Не в этом суть. Потому что у меня такое чувство, что меня выпотрошили и так бросили. Второй раз не умереть, а жить тоже совершенно не хочется. И от мужа я ушла, потому что это он настаивал, чтобы меня... реанимировали, - Оксана не стала использовать слово "воскресили". - Такие дела.
- И что ты... чувствовала? Ты помнишь, как ты умирала?
Оксана задумалась.
- Нет. Пустота сплошная. Ни когда ушла, ни когда вернулась... Так до сих пор и существую с этой пустотой... - Оксана потёрла уголок глаза. - Наконец-то я могу с кем-то поделиться.
Они помолчали.
- Да. Тут ты по адресу. Я тебя понимаю.
- Нет. Не понимаешь. Я теперь вообще умереть не могу, - в глазах и в носу предательски защипало. - Кто их просил меня оживлять?! Он, видите ли, всё заново хотел начать. А меня он спросил, сволочь такая?!
- Да, как он только мог - оживить любимую женщину... Возьми водички попей.
Оксана осушила стакан залпом и вытерла кулаком глаза.
- Извини, мы вчера сцену устроили.
- Да ерунда. Забудь.
- Ну как же "забудь". Неудобно.
- Ну хорошо, если тебе так легче, я тебя не прощу.
Оксана улыбнулась и обвела глазами комнату. На тумбочке рядом с кроватью стояла чёрно-белая фотография в простой рамке под металл. Молодая женщина и трое малышей у двери маленькой хибарки с заколоченным фанерой окном. Два мальчика и девочка заняли сиденье и багажник старого велосипеда. Женщина держит одну руку на руле, а другую в кармане джинсов. На ней джемпер с абстрактным рисунком, волосы забраны назад и начёсаны в стиле девяностых. Она очень заразительно улыбается. Босые дети, наоборот, чересчур серьёзны.
- Я возьму? Это твоя семья?
- Да. Год девяностый или девяносто первый.
- А который ты?
- Слева.
- Вы очень похожи с братом.
- Нас даже как-то за близнецов приняли. Но он младше на три года.
- А есть ещё фотографии?
- Конечно. Так... я ведь совсем недавно их пересматривал... София убрала куда-то. А возьми ноут со стола, там тоже много.
Наверно, они забылись и заговорили слишком громко, потому что София проснулась и мгновенно оттеснила Оксану от кровати.
Оксана воспользовалась моментом и взяла ноутбук. Паролей никаких там не было, но лично Оксане и без них было не разобраться. На каком языке тут говорят? На хинди? Или нет?..
Да, сегодня ночью она видела Жуана. Что ж, тут привидения толпами слоняются, и никого это не смущает?
София снова забралась с ногами в кресло и, кажется, что-то вязала. Наконец-то на человека похожа, подумала Оксана. Может, зря они с ней так? Нормальная вроде...
<p>
***</p>
Оксана спустилась в гостиную, громко всхлипывая и вытирая нос, и стала исследовать стены в поисках картин и фотографий. Обычно ей было наплевать, что у кого украшает стены или маскирует пятна на обоях - но сегодня проснулся энтузиазм.
Слева от каминной полки, так, чтобы мягкий искусственный свет не бликовал на стекле, а естественный и вовсе не касался, обитал чёрно-белый портрет танцовщицы фламенко. Её лицо было Оксане уже знакомо: мать многодетного семейства - наверное, в своём концертном наряде, в котором выступала в ресторанчике у пристани, где за кулисами её ждали сыновья и дочка.
Оксана сняла фотографию со стены. На обратной стороне подписано: Консуэло М. И в нижнем углу - совсем мелко - цифры: 1982.
Оксана вернула портрет на место. Она ведь тоже одно время носила такие платья: на третьем курсе торкнуло позаниматься танцами. Дома даже где-то завалялись кастаньеты.
Она вышла на середину гостиной, ударила по паркету воображаемым каблуком, раскрыла над головой несуществующий веер и вскинула подбородок. Верхняя галерея смотрела на танцовщицу. Оксана постучала босоножками по половицам, как будто высекая искру, и ощутила, как по спине пробежал заряд.
Старая вилла отвечала эхом.
Она могла бы видеть первых колонистов, эта вилла. Не колонистов - конкистадоров. Конечно, португальцев, а фламенко - детище Испании. Но у Оксаны уже всё смешалось в голове. И вот уже каблуки бьют вильянсико, турдион или фолию, под полосатой юбкой качаются обручи, кружевная косынка прикрывает декольте от знойного солнца, а веер порхает огромной бабочкой - выше собратьев-опахал, что приручили темнокожие слуги.
Зал полон людей - во всей пестроте сословий и каст. Португальцы, индусы, арабы, фламандцы, ланкийцы в саронгах и сикхи в стальных браслетах, магометане и католики. И с галереи наблюдают знатные сеньоры - в чёрном бархате, золоте и ослепительных кружевах. Попирая ногами тигровую шкуру, купаясь в прохладе опахал и блеске парадных ножен, наблюдает за танцем чета хозяев - холодными и светлыми глазами истинных грандов. И рядом - блистая самоцветами, равными целой вице-королевской казне - прекрасная дочь Индии. Притворно опуская бездонные очи долу, она торжествует над благородной сеньорой: ей, дочери брахмана, позволено гораздо больше. Позволено жить с женатым мужчиной. Позволено не разлучаться с ним после смерти на погребальном костре. Позволено тешить и тешиться искусством любви, а не продолжением рода. Огни свечей подмигивают в такт - подтверждая её правоту.
Все смотрят на танцовщицу из ниоткуда: и пожилая дуэнья, и молодой корсар с лангуром на плече и ятаганом на поясе, и маленькая смуглая рабыня в браслетах с колокольцами, и обе госпожи, успевая пепелить друг друга из-под кружевной мантильи и шёлковой дупатты, и господин, меж двух огней занятый мыслями о старых ранах... Танцовщица смотрит на них и клянётся себе, что скоро и она вытрет подошвы разбитых туфель о полосатую шкуру...
Стук в окно уничтожил весь морок. Оксана застыла посреди пустой гостиной. Ну конечно. Старый знакомый. Бьётся перепончатыми крыльями в плотно закрытое окно и стремится высадить стекло когтистыми лапами.
"Кыш!" - машет Оксана.
Призрак отдаляется, делает кульбит в воздухе, ударяет всей тушей в стекло (кто там говорил, что привидения бесплотны?), терпит фиаско, взмывает ввысь... дом слегка сотрясается - и вот уже в дымоходе воют, бьются, скребутся и извергают вниз клубы сажи.
Оксана подбирает потерянную босоножку и бежит за помощью.
<p>
***</p>
Артур взялся за дверной молоток, предвкушая, как похвастается новым орнаментом, но выражение лица Амриты, впустившей его, отбило всяческие тщеславные мысли. А когда он увидел всех остальных, столпившихся вокруг камина, даже не понадобилось спрашивать, что случилось.
- А может, всё-таки пожарных? - настаивала Дивьяни.
- Чтобы их с инфарктом увезли? - возражал Итан.
- А может, его поджарить, и сам выскочит? - кровожадно тянулась за каминными спичками Оксана.
- У тебя крыша поехала? - отбирала спички София.
- Точно, может, попробовать с крыши? - предлагал Ахмад.
- Ну залезешь ты на крышу, а дальше что? - ворчала Мария. - Будешь тыкать тросом для прочистки труб?
- А может, его пристрелить, чтоб не мучился? - задумался Итан.