Подсыхать и гореть.
Но на месте высушенной травы ее нутро всегда будет стремиться создать свежую сочную поросль, которая задушит догорающее топливо. Поэтому в ее случае сторонний огонь для сохранения магических сил должен быть постоянным.
Вот она и донорская связь.
Что же касается базового принципа работы магии, то в наших землях его знает каждый малыш континента. Все мы состоим по большей части из воды, более того, сама способность проводить магию построена на особенностях жидких сред, ведь посредством беспрепятственно передвигающихся в воде свободных ионов примесей магический заряд и переносится. Все, как с электричеством. И чем беднее среда, тем ниже электро- и магопроводность.
Так уж вышло, что в организме Сиолы состав внутренних жидкостей оказался "бедным": число солей, оснований и кислот не соответствовало достаточному уровню для хорошей магопроводности. Именно поэтому потребовалось наружное вмешательство.
Переживаемые нами эмоционально-чувственные процессы напрямую сказываются на качестве жидкостей внутри организма, на присутствие в них тех или иных веществ и их количества. Чем сильнее чувства, чем дольше сохраняется переживание внутри, тем концентрированнее состав жидкостей в теле. А значит, тем выше концентрация ионов в водной среде, и, следовательно, тем лучше электро- и магопроводность.
Думаю, теперь понятно, какую роль для меня определили наши с Сиолой отцы.
Я не просто делюсь с ней своей силой, постоянно поддерживая в ней процесс горения, я ещё и влияю на ее эмоциональный фон, чтобы качественный и количественный состав внутренних жидкостей в организме Сиолы был достаточным для высоких магических успехов.
И кто-то скажет, что для подобного контакта не нужна была бы дружба или более близкие отношения с реципиентом, достаточно было бы устраивать нуждающемуся эмоциональные качели или вообще давить на него негативом, но такой вариант, конечно же, не подошёл госпоже и господину Римс.
Нет, они желали для дочери только лучшего, и этим лучшим оказался я.
Скованный с трёх лет обязательствами. Безжалостно отданный чужому роду в уплату старого долга. Все свободное от учебы и практики время проводящий в компании Сиолы и ее семьи. К тому же уже два года как обрученный!
Да, я – жених с навязанной мне невестой.
Невестой, что вскоре должна стать женой.
И только смерть разлучит нас…
… ?!
Помолвка стала последней каплей.
Едва я вышел после того памятного разговора из кабинета отца, счётчик моей выдержки пиликнул "ноль", и заложенный восемнадцать лет назад заряд, наконец-то, сдетонировал, сминая взрывной волной годами перекручиваемое нутро.
Все прежние ограничители сгорели разом. В прах.
Сдохли без права на восстановление.
Потревоженная, взбудораженная, надломленная земная твердь пошла трещинами, извергая на свободу долгими днями и ночами прессуемый гнев. Он красно-черными шипящими и меняющимися вспышками расстреливал окружающих, швырялся огненными всплесками пирокластических потоков. Вместе с ними вылетали и вулканические газы, выжигая кислород, вынуждая дышать тем, что выходило, вышвыривалось из отравленного организма прочь. Серым пеплом забивались лёгкие, приступы астмы и удушья накрывали с головой, и я хватался за любую возможность, лишь бы сдернуть бесячий поводок, растянуть, растерзать тугую петлю, древней рукой обязательств сдавившую мне горло.
Горящая агонией чувств порода поднималась из самого сердца и конвекционными струями уносилась вовне, к разломанный границам и разбитым в пыль ожиданиям перемен к лучшему.
Во мне бурлила злость, клубилась сизыми тучами ярость, и прошивалась десятками острозаточенных молний жажда наказания.
И я наказывал. Карал всех вокруг. Смертоносными реками желчи, выжигал запреты и пробивал себе дорогу к свободе.
Моя свобода была в академии. Вне наблюдателей и надзирающих от обоих родов. Именно здесь я спускал пар во всех смыслах этой фразы.
Брызжал горячей слюной, плевался едкостью и безразличием, швырялся ядовитыми словами и предложениями.
Бушующие потоки, ломающие все на своем пути, перли из меня, как дрожжевое тесто, что передержали в жестяных тисках. Разрывали прежнее, не позволяли оформиться новому.
Объявили меня женихом?! Ну так не монахом же!
Долгое время удерживаемый в суровом воздержании организм просил реванша, и я его ему предоставил.
От всей магической души и аристократической щедрости.
Хоть здесь по делу пригодились семейные достояния: внешность, целеустремлённость и позволение себе брать все, что приглянулось.
Единственный сбой приключился год назад. Переборщил в общении с ведьмой, хотя она, я уверен, тот дегенератский разговор общением уж точно не назвала бы.
Ведьма оказалась занятной. Заняла меня по самое… самое, отобрав то немногое, что дарило чувство освобождения.
Неделю вынужденного воздержанияя провел у комнаты, над комнатой, под комнатой девчонки в пустых попытках добраться любым способом до неосмотрительно швыряющейся повелением ведьмы.
Я привлек все свои знания, силы, знакомства, чтобы достать эту стерлядь из той консервной банки, в которую она добровольно закупорилась.
Я тогда так озверел, что послал в Великую Пустошь даже родовое обязательство и не поехал на ежегодный бал, устраиваемый семейством Римс в честь своей дочери.
Я послал и отца, когда тот в негодовании примчался в академию, чтобы урезонить зарвавшееся чадо.
Лиатор Файт сначала прошёлся по моему уму и достоинству аристократа. Когда это не сработало, как работало прежде, досталось долгу перед предками – я его к ним и отправил. Затем он перешёл к угрозам, но и их я оставил без внимания. Какие угрозы, когда я сам, кого хочешь, (а хотел я исключительно одну ведьму!) был готов достать хоть из-под земли (но прямо сейчас будет достаточно и вурдалаковой комнаты, что оказалась неприступным бастионом)?!
Уже позже, вспоминая об этом противостоянии, я понял, что в ту неделю во мне не просто взрывалось и бухало негодование, во мне сдвигались тектонические плиты, молчавшие, бездействующие годами. И этот сдвиг по полной фазе согласно законам когерентности привел к тому, что я сам себе дал шанс думать о возможности жить другой жизнью.
Как я приду к ней, пока не знал, но то, что другая жизнь существует и, значит, возможна для меня – этот факт прочными стежками укладывался внутри, затягивая дыру безысходности, безвыходности, бессилия, беспросветного существования.
А история знакомства с ведьмой вышла с продолжением.
И честно, я не специально, оно само как-то получилось…
Не то, чтобы шел к этой гонке мнений намеренно…
Я жил, как жилось, по большей части смотрел внутрь себя, а уж к тому, что творилось снаружи, подключался по остаточному принципу.
Крыша летела от невыносимости определенной для меня судьбы, и душа просила отомщения, борьбы, сражения и победы.
А тут – девчонка-второкурсница, которую тоже сильно подзужевало на мой счет.
Очень уж ей мое снобско-злобское поведение не по сердцу приходилось. Несправедливость у ведьм всегда красной тряпкой перед глазами болтается.
Да мне, знаешь ли, и самому мир не мил был. Ломал его, как мог.
За всеми многолетними процессами я не уследил за тем, как пышущая злобой, обидой и ненавистью моя страстная натура, вынужденная сдерживаться, утаивать и хорониться, обрасла каменным панцирем. Лавовые массы желчи застыли при встрече с холодной внешней средой, образуя непробиваемую грубую корку, из которой мне уже и не желалось выбираться.
Нужно отдавать силу?!
Нужно создавать настроение?!
Нужно играть очередной спектакль?!
Да гори оно все! Я сцеплю зубы, выстужу сердце, извращу мысли, но найду вурдалаковый выход из родового тупика!
Я снова в академии. Есть как и чем бороться.
Корка на поверхности грубо сколоченного панциря дрогнула, гравитационно неустойчивая твердь пошла очередной сеткой трещин, и волна горячего протестного желания перевернуло утлое судёнышко моего здравомыслия.
…В дверь комнаты застучали. На всех парах раскочегаренного паровоза я рванул к ней и открыл.
Открыл, втащил двух ведьм-старшекурсниц в свое укрытие и полностью отпустил бесячую ярость. Смял ароматные губы одной, сунул руку в трусы другой. Безжалостно терзал их наравных, наращивая темп, позволяя взлетать все выше и выше, и резко обрывал наслаждение за долю секунды до разрядки, скидывая всех троих без парашюта вниз.
Жалобный скулеж пресек моментом, заняв их рты более полезным занятием.
Когда в дверь застучали во второй раз, я уже выходил из душа. Сыто опустошенный. Эмоции не давили, напряжение не гудело, организм не страдал в ломке.
Сегодня суббота, а, значит, прийти мог Дюк, мой приятель по Академии, или Шрахт, мой спарринг-партнер на ближайшую неделю.
Время обеда – как раз подходящий момент, чтобы закинуться в компании парней съестным. Потом можно размять мышцы и организовать себе вечер по интересам. Настроение как раз такое, соответствующее, когда интересно все и всякая.
С расплывшейся от удовольствия рожей я открыл дверь.
…Какого вурдалака она здесь?!
Глава 6. Сэдрик Файт
Сиола, как всегда, была изящна и элегантна.
Русые длинные пряди, завитые в крупные локоны, мягко обрисовывали ладную фигуру. Аккуратные кукольные губы, искусно подчёркнутые ярко-красной помадой, придавали вид соблазняющий и вместе с тем держали на расстоянии тех, которым эта девушка была не по зубам.
Огромные синие глаза, умело оттененные аквамариновым платьем, целомудренным и вместе с тем кокетливым, смотрели на меня с удивлением и жадным интересом.
Ах да, я же только из душа!
Это объясняет пристальное внимание девушки.
При всей нашей многолетней "близости" я держался с ней официально и строго в рамках этикета. Руки не распускал, непристойностей не позволял, разговоров о большом и светлом чувстве избегал – это за меня успешно делали главы обоих семейств.
Сейчас во время учёбы мы встречались с Сиолой либо где-нибудь в публичном месте (как можно более публичном) на территории академии, либо выбирались в город на очередное светское мероприятие: открытие выставки, посещение музея, ужин в ресторане.
Если по началу я ещё имел желание выстраивать с девушкой отношения, интересоваться ее желаниями, делиться с ней важными для меня соображениям, то теперь меня спасала либо болтовня самой Сиолы, либо отсутствие необходимости говорить – в этом плане мы много времени проводили за просмотром театральных премьер, балетных постановок, концертов и кинофильмов, хотя к подобным жанрам искусства я был абсолютно равнодушен.
Однако, из двух зол выбирают меньшее.
…Мысль мелькнула, я моргнул и разорвал удерживающую взгляды струну.
Сиола засмущалась и отвела глаза в сторону.
За моей спиной скрипнула кровать.
Оп-па… Про близняшек-шестикурсниц я совершенно забыл.
Кукольные губы изобразили нерешительное "О", синие глаза округлились ещё больше прежнего, потемнели и будто сковались льдом.
Маленький наманекюренный пальчик с красными коготками трясущимися движениями попытался обратить мое внимание на происходящее на заднем плане.
Да я, в общем-то, в подсказках не нуждался, все было понятно.
Неясными оставались лишь последующие реакции Сиолы, раньше в таких ситуациях мы не оказывались.
– Рикки?.. – вырвалось сиплое из ее точеного горла.
Я недоуменно приподнял бровь. Анализировать и предугадывать происходящее желание отсутствовало, организм по-прежнему пребывал в сыто-разморенном состоянии.
И это ее "Рикки"!.. Как к псу обращается!
Аррррр!.. Бесит!..
Девушка схлынула с лица, отшатнулась назад, словно уклоняясь, убегая, но тут же дернула себя вперёд, возвращая на место.
– Рикки?! – второе обращение вышло требовательным окриком на повышенном тоне.
Я дёрнул губы в гореусмешке: а вот уже эти интонации были мне прекрасно знакомы, столько лет рядом с Асала́ном Римсом не прошли ни для нее, ни для меня мимоходом.
– Рикки… – звучит разочарованное.
Впрочем, я не ведусь.
Да, я такой, Сиола.
Ты сама пришла, когда я тебя не звал.
Какого дохлого вурдалака ты вообще припёрлась в мою комнату?!
Нарушила установленные правила, вот и получай!
Из солидарности с моими думами тяжелые капли первых слез сорвались с темных ресниц, завибрировал подбородок, алые губы поплыли кривыми линиями.
Девушка заплакала тихо-тихо.
И это отозвалось болезненной горечью. Даже сквозь очерствевшую броню, плотными костными наростами укрывшую мое сердце, я ощущал давящее смятение эмоций Сиолы.
И мне было ее жаль…
По-хорошему, никто не заслуживает такого бестактного обращения с собой, такого наплевательского отношения к себе и такого лютого невыношения себя же.
Сиола этого не заслуживала. Не она была инициатором нашей гнусной связанности.
Сама девчонка ничем особым передо мной не провинилась, ведь истинные причины моего нахождения рядом с ней от нее, конечно же, скрывались, как и утаивались особенности девичьего организма. Поэтому мое внимание к своей персоне Сиола всегда считала абсолютно искренним.
Все же сейчас я поступал, как выдающаяся свинья…
И цирк этот пора было уже прекращать.
Следует извиниться, поддержать, объясниться.
Позаботиться, в конце концов, о девушке в непростом состоянии.
В общем, повести себя по-мужски, а не из роли ненавидящего мир неудачника.
И я только собирался сделать шаг к Сиоле, как она резким движением размазала поплывшую косметику по лицу, выдохнула: "Все кончено", судорожными движениями стянула фамильное кольцо Файтов и, сунув мне в руку, помчала прочь.
До конца коридора, за поворот и дальше вниз по лестнице.
Громыхали каблуки по каменным ступеням, спотыкались на обмягчевших ногах. Рыдания всхлипывали все громче и неслись все дальше.
Ну что, парень, теперь ты счастлив?
Помолвку разорвала Сиола. Можешь ли ты считать себя свободным от обязательств перед родом?
Грёбаный вурдалак, нет!
Слезы, как и слово Сиолы нихренашечки не решали в данных обстоятельствах.
Лишь напрасно причиненная боль и впустую пролитая обида.
Аррррр!..
Попинав себя мысленно и несколько раз по-футбольному расстреляв угловые стойки ворот своей гордости, я сорвался следом за бывшей невестой.
Девчонку важно было остановить, успокоить и отправить по возможности домой.
Ситуацию с помолвкой буду решать позже, нужно только не забыть уточнить у Сиолы, как она вообще догадалась, где меня искать. О том, что я буду в комнате, знало не больше четырех человек, но ни один из них не слил бы меня невесте.
Грёбаная ведьма!
Я дымился и разгонялся в ярости до сверхзвуковой скорости.
Ну какая же грёбаная ведьма!
И чего не молчалось ей в закромах своей комнаты?!
Начешуя было распускать свой длинный язык и залазить им в непрошенные уши?!
Аррррр!..
Найду и удавлю!
Достала меня эта пигалица в медкостюме!
Где там Дюк посоветовал ее искать? В библиотеке?!
Книжный червь, на всю голову ужаленный!
Самка рыжебородой болотной жабы!
Стерлядь в консервной банке!
Ведьма ведьмистая!
Аррррр!..
…Сегодня утром звонил отец. Разговор был… Был.
Родитель не то, чтобы меня осуждал или был разочарован во мне. Он не рычал и не кидался угрозами.
Э неее, это не наши, Файтовские, семейные методы!
Просто выстрелил в упор одной фразой, точнехонько в висок: "Я честью семьи за тебя поручился".
Да греби ж тебя в самые темные дали Великой Пустоши! Ну мне-то начешуя эти знания и очередные обязательства?! Ты поручился, а я исполняй?!.
…Воскресное утро как-то сразу не задалось, может, сглазил кто? Например, одна каштанистая стервь с кислотой вместо крови.
О, вот, кстати, и она! На ловца и рыбалка организовалась!