Александр Чернобровкин
Гезат
Глава 1
Вода была теплая, а вылез на берег, затрясся в ознобе. Чтобы согреться, быстрым шагом пошел к лесу, который начинался метрах в ста от кромки океана. В сапогах противно чавкала вода. Выйдя на траву, подумал, что на берегу могли остаться мои следы, поэтому прошел вправо метров двести, после чего повернул в лес. Луна, если и была, скрылась за тучами, и в потемках первое время с трудом различал деревья. Постепенно глаза привыкли, настроились на ночное виденье. Сказались предки-шахтеры или детство в подвалах. Иногда кажется, что у меня, как у кошек, глаза светятся в темноте. Углубившись в лес метров на пятьдесят, перестал чувствовать дуновения ветра. К тому времени озноб прошел, но сказать, что согрелся — это вряд ли. Прошел еще немного вперед, пока не наткнулся на широкую ель, под которой и устроил лежку из лапника. В изголовье положил сидор с продуктами и вещами. Достал из сагайдака лук, прислонил к стволу, чтобы высох до утра. Кто его знает, где я очутился. Вполне возможно, что сразу придется вступать в бой. Опять оказаться рабом мне никак не тарахтело. Сапоги набил мхом и прошлогодней хвоей, а потом надел на длинные сучки от обломанных веток. Рядом повесил сушиться портянки. Ноги укрыл спасательным жилетом, мокрым и тяжелым.
Я лежал в темном лесу и думал думы. Лучшей их иллюстрацией было протяжное и печальное уханье филина. Только устроишься, только начнешь жить в свое удовольствие — и на тебе! — наша песня хороша, начинай сначала! С другой стороны сам виноват. Если бы не шлялся по морям, то вел бы сейчас спокойную жизнь римского латифундиста. На кой черт мне понадобилось это олово?! Второй раз из-за него влипаю!
Как вырубился, не помню. Снился типичный сон судоводителя — вел судно на приличной скорости по узкому ручью и почему-то не садился на мель. Борта судна как бы раздвигали берега. При этом сердце колотилось от испуга, что вот-вот застряну.
Проснулся от стрекота сороки. Надрывалась она неподалеку от меня. Сперва подумал, что обо мне сообщает. Затем понял, что, во-первых, я неподвижен, а сорока реагирует только на идущих; во-вторых, вряд ли видит меня сверху под густыми еловыми ветками. Я беззвучно вытянул саблю из ножен, положил под правую руку. Не вставал, ждал, когда приблизятся, чтобы оценить силы и выбрать вариант защиты. Надеюсь, замечу их раньше, чем они меня. Сорока продолжила предупреждать о движении кого-то, хотя я слышал только ее. Может быть, портила охоту какому-нибудь хищнику, не очень крупному, рыси или волку. Они пока что есть в этих лесах. Постепенно стрекотание начало удаляться в сторону океана, а потом и вовсе стихло. Дикому зверью в светлое время суток на открытом берегу делать нечего. Скорее всего, это были люди, небольшая группа, иначе бы шумели громче, и искали они меня, пройдя по следам на берегу. Или меня косит мания преследования. Может, я не переместился, и это мои матросы искали меня или приходили в лес за валежником для костра.
Портянки высохли, а сапоги были сыроваты. Ничего, досохнут на ногах и будут плотнее облегать ногу. Спасательный жилет тоже не досох, но избавился от большей части воды и стал заметно легче. Я подумал, не выкинуть ли его? Если пойду пешком, каждый лишний килограмм будет в тягость. Решил оставить. Вдруг придется путешествовать по морю? Да и спасательный жилет можно использовать в роли дополнительного доспеха. Стрелы вязнут в пробке, и гладиус пробивает ее с трудом. Надел жилет поверх панциря. Лук высох, набрал жесткости. Я натянул навощенную тетиву, приготовил стрелы. Теперь готов встретиться с небольшим отрядом.
У меня была смутная надежда, что выйду на берег океана и увижу застрявшую на камнях шхуну. Увы, ни своего судна, ни даже камней разглядеть не сумел, хотя был отлив, и вода отступила далеко. Зато обнаружил на открывшемся океанском дне отпечатки босых ног трех человек, двух взрослых мужчин и подростка или взрослого с маленькими ступнями. Кто-то вышел на отмель со стороны леса и направился на север, туда, где будет Ла-Рошель. Вскоре следы пересеклись с другими, оставленными этой троицей ранее, которые шли с севера, а потом повернули к лесу по моим следам. Наверное, собирая на оголившемся дне моллюсков, наткнулись на мои следы и решили поискать выжившего моряка. Так что очковал я не зря.
Была у меня мысль отправиться на место будущей Ла-Рошели. Наверняка там есть какое-нибудь поселение, пусть и маленькое. Место для меня когда-то будет удачным. Следы искавшей меня троицы отбили желание испытывать судьбу. Пойду на юг. Не знаю, на сколько лет меня переместило, но до Средневековья на берегу Бискайского залива городов, вроде бы, не будет, а мне нужен именно город с многонациональным населением, где более терпимы к чужакам. В сельской местности одинокий путник — законная добыча каждого, кто рискнет напасть. Может быть, удастся украсть лодку в какой-нибудь рыбацкой деревеньке и добраться до Олиссипо (Лиссабона).
Это поселение я заметил вчера вечером. Оно располагалось на плоской вершине большого холма метрах в трестах от берега океана. Защищено валом высотой метра три, поросшего густыми кустами и деревьями, из-за чего не видны были даже крыши домов, только дымы. На берег были вытащены за зону прилива лодки длиной метра три-четыре с высокими бортами. Скорее всего, это рыбацкая деревенька. Ночью я посмотрел лодки. Не супер, конечно, но доплыть до Олиссипо можно. Осталось разжиться веслами и парусом. Вот и я ждал, спрятавшись в кустах неподалеку от холма, когда рыбаки выйдут на берег, чтобы отправиться на промысел. Надеюсь, договоримся по-хорошему, не придется их убивать.
После восхода солнца открылись ворота, ведущие вглубь материка. Из деревеньки вышли пастухи с собаками, крупными, с длинной шерстью, и одни погнали стадо коз и овец по дороге, наверное, на луг, а другие — свиней сразу в лес. Вслед за ними появилась большая группа мужчин, человек двадцать, вооруженных копьями и луками, которых тоже сопровождала стая крупных длинношерстных собак. Скорее всего, охотники. Эти тоже пошли по дороге. Ворота, ведущие к морю, оставались закрытыми, что было странно, потому что погода прекрасная, океан спокоен. Или я не знаю какую-то местную примету, которая предвещает шторм в ближайшее время.
На лай собак в лесу я не сразу обратил внимание. Думал, свиней пасут. Только когда услышал, что по лесу идет еще и группа мужчин в мою сторону, сообразил, что ищут меня. Видимо, лодки кто-то охранял ночью, а я прощелкал его. Или заметили меня еще вчера. В любом случае надо было делать ноги. На открытом месте меня легко окружат, поэтому побежал вглубь леса. Лай собак стал громче и заливистее. Может, вышли на мой след, а может, услышали меня. Старался бежать тихо, но постоянно наступал на сухие ветки, которые ломались с громким треском. К счастью, это были не овчарки, притравленные на человека, иначе бы давно уже догнали меня, и пришлось дать бой, который, как подозреваю, будет коротким. Лук плохой помощник в лесу, а с саблей против нескольких копий я продержусь не долго, даже доспехи не помогут.
Спасла меня речушка шириной метров восемь и глубиной чуть выше колена. Я, не раздеваясь и не разуваясь, пересек ее. На противоположном берегу прошел метров пять, после чего вернулся по своим следам и пошел посередине русла против течения, чтобы ветер с океана дул мне в спину. Речушка повернула в сторону моих преследователей, и стали громче слышны собачий лай и короткие фразы мужчин, затем начала подворачивать в противоположную сторону. Я шел по ней, с трудом передвигая ноги, которые вязли в илистом дне. Пот катил с меня градом. Взмок так, будто брел по шею в воде. Постепенно лай собак стал стихать, и я замедлил шаг. Метров через триста увидел скалистый мысок, который речушка огибала по сложной кривой. На него и вылез. Если догадаются, куда я пошел, то пусть поищут, где я выбрался из реки. Мокрые пятна от моих сапог должны быстро высохнуть, а других следов на камне не должно остаться. Стараясь шагать по камням и веткам, добрался до невысокого холма, поросшего соснами, где и сделал привал, потому что силы были на исходе. Завалившись на редкую траву, пробившуюся через толстый слой прошлогодних иголок и отломавшихся веточек, долго лежал неподвижно. Дыхание было тяжелое, хриплое, из-за чего сам себе напоминал загнанного коня. Вот и сплавал на лодке в Олиссипо!
Отдышавшись и успокоившись, разулся. Мокрые портянки выкрутил и развесил на кустике цветущей малины. Сапоги набил иголками и насадил на воткнутые в землю ветки. На сегодня отбегался. Если погоня не найдет, пробуду здесь до следующего утра, отосплюсь за предыдущую ночь, потому что кемарил в полглаза, боясь пропустить выход рыбаков на промысел.
Заодно обдумаю, куда идти дальше. Искать другую рыбацкую деревню и испытывать судьбу еще раз не хотелось. Может, это мне знак судьбы, чтобы не совался больше в море?! Как-то обидно становится: только налажу жизнь — и начинай сначала! Наверное, попробую в эту эпоху посидеть на берегу, посмотреть, чем всё кончится. Я помнил, что в этих краях города основывали на берегах рек километрах с тридцати-сорока от моря, чтобы пираты не могли напасть внезапно. Я сейчас находился южнее будущей Ла-Рошели. Севернее впадает в океан самая большая в этих краях река Луара, на берегу которой будет город Нант, основанный, как я знал, до нашей эры, но понятия не имел, какой сейчас год до или после нее. Южнее и намного ближе течет река поменьше под названием Шаранта. Хоть убей, не помню, будут ли на ней какие-нибудь очень древние города. Решил продвигаться на северо-восток, в сторону Нанта. Пусть идти дальше, зато больше шансов на успех.
Места тут, конечно, живописные. Не удивительно, что у французов будет врожденное чувство прекрасного. Впрочем, к тому времени, когда они осознают себя французами, большая часть лесов на территории их страны уже будет вырублена. Пока что много зверей и птиц, так что я не голодал, продвигаясь по звериным тропам генеральным курсом на северо-запад. Иногда выходил на лесные дороги, в основном лунными ночами, когда было мало шансов встретить кого-нибудь.
Доконало меня болото. Я не боюсь пересекать их. Надо лишь найти кабанью тропу и пройти строго по следам животных. С трудом переставляя ноги, я одолел довольно широкий участок. Дважды терял сапоги, которые засасывало в липкую грязь, находил их руками, высвобождал, выливал из них воду, после чего опять натягивал на ноги. В результате часа через четыре оказался на острове, поросшем березками. Дальше был еще более широкий участок, и березки, едва заметные вдали, в сторону которых уходила кабанья тропа, могли расти на таком же острове. Месить грязь еще несколько часов с непредсказуемым результатом у меня не было желания, поэтому, отдохнув, пошел в обратную сторону. На следующий день попытался обойти болото, которое заворачивало на юг и не собиралось заканчиваться. К вечеру вышел на лесную дорогу и решил топать по ней, причем днем. Дорога была укатанная, что говорило об интенсивном движении по ней. Осталось дождаться какого-нибудь обоза и примкнуть к нему. Риск, кончено, был, но путешественники реже нападают на попутчиков, потому что их сила в количестве: чем больше вас идет, тем меньше шансов быть убитыми и ограбленными.
Расположился я на холмике на краю болота. Он был покрыт кустарником, в котором легко спрятаться, особенно на той стороне, что обращена к болоту. С холмика дорога просматривалась в обе стороны примерно на километр. Я первым увижу путников и определю, хочу иметь с ними дело или нет. Ждать пришлось долго. С утра в сторону океана прошли три крестьянина с корзинами за спиной, наполненными чем-то легким, потому что шли бодренько. Где-то через час вслед за ними отправилась вторая группа из пяти человек. Потом первая группа прошагала в обратную сторону с пустыми корзинами, а вскоре и вторая. Обоз в нужную мне сторону появился после полудня. Я уже собирался перебраться на склон, обращенный к болоту, когда заметил выезжающих из-за поворота всадников. Было их шестеро. У четверых были усы, а у двоих еще и борода. Все в кожаных куртках с рукавами по локоть, штанах и сапогах. У предводителя еще и закинутый за спину плащ — прямоугольный кусок тонкой шерстяной материи в зеленую и коричневую клетку, застегнутый спереди блестящей заколкой, а также блестящая гривна на шее и по браслету на каждой руке. Для золотых украшения были слишком массивными, не по карману охраннику караванов. Скорее всего, из бронзы, надаренной до золотого блеска. Шлемов или каких-либо других головных уборов ни у кого не было. Длинные светло-русые или рыжие волосы собраны на макушке в конский хвост, свисающий назад. Вооружены охранники копьями длиной метра два с половиной и длинными мечами-спатами. Щиты круглые, из лозы, обтянутой кожей. Ехали медленно, лошади лениво переставляли неподкованные копыта. Подумал, не завалить ли всадников, чтобы обзавестись конем? И увидел, почему они не спешили — следом ехал обоз из арб, запряженных парами серых волов, довольно крупных. Несмотря на то, что арбы были нагружены всего лишь вровень с высотой кузова, без горки, волы тянули их с трудом. Что именно везли — не разглядишь, груз накрыт шкурами. Арб было семнадцать. На каждой по одному или два человека, одетые в льняные рубахи с V-образным вырезом спереди и длинными, ниже локтя, рукавами и штаны длиной чуть ниже колена. Все бородатые и босые. На каждой арбе у переднего борта были вставлены вертикально или положены на груз короткие копья и круглые кожаные щиты, но с первого взгляда было понятно, что это не профессиональные воины, как всадники. Замыкали обоз еще четверо конных. Видимо, крестьяне или ремесленники везли на продажу товар, наняв охрану.
Я сел так, чтобы меня заметили метров за сто и сразу поняли, что опасности не представляю. Путник решил отдохнуть и перекусить в тени деревьев. Холмик слишком мал, чтобы на нем спрятался отряд, представляющий опасность для обоза. Если вдруг сами решат напасть, у меня будет время расстрелять их в упор из лука, который лежал приготовленный к бою слева от меня. Расположился я так, что с дороги копьем меня не достанешь, придется сперва продраться через густые кусты.
Заметив меня, всадники придержали было коней, но сразу продолжили путь. Разве что поправили копья, лежавшие наискось на спине коня сразу за шеей. Это подсознание заставило убедиться в своей боеготовности. К холмику приблизились без явных признаков агрессии, хотя взгляды от меня не отрывали, пока я не поздоровался на иберском диалекте кельтского языка. Всадники вразнобой ответили и сразу расслабились. Меня легко перепутать с кельтом. Я такой же сероглазый овальноликий блондин высокого по нынешним меркам роста, как и многие из них. Говорю с акцентом, но кельты из разных племен иногда с трудом понимают друг друга. Помыслы у меня вроде бы мирные. Да и какую опасность один человек может представлять им, таким крутым воякам?!
Я подождал, когда мимо начали проезжать первые арбы, после чего собрал свое барахлишко и спустился на дорогу. На предпоследней ехал один возница, лицо которого прямо-таки излучало доброту и сердечность. На таких обычно без зазрения совести ездят односельчане, и все, включая добряка, считают, что так и надо.
Я поздоровался с ним и, без разрешения закидывая свои вещи в арбу, спросил:
— Подвезешь?
— Садись! — радостно произнес возница, будто это я согласился помочь ему, а не наоборот, и представился: — Меня зовут Таранис (Гром).
Я верю в проклятие имени. Родители по неясным пока мне причинам дают детям имена, за редким исключением, прямо противоположные тому, чем вырастет их чадо. Сидевший рядом со мной Гром, если исходить из ассоциаций с дождем, был, скорее, Радугой. К тому же, это еще и имя кельтского бога, аналога римского Зевса, а хоть что-либо божественное в вознице я так и не сумел разглядеть. Да и сам не тяну на защитника слабых, как переводится Александр с греческого.
Я назвал свое настоящее имя и объяснил:
— Мать у меня гречанка. Двум старшим братьям дал имена отец, а я родился после его гибели в бою и получил от матери греческое.
— Куда направляешься? — полюбопытствовал Таранис.
— Ищу, к кому наняться на службу, — расплывчато ответил я.
— Гезат? — задал уточняющий вопрос возница.
Гезатами (от гез — полутораметровое копье/тяжелый дротик с длинным листовидным наконечником, заточенным и с боков, благодаря чему можно наносить не только колющие, но и режущие удары) кельты называют воинов, которые отказались от семьи и племени, стали профессиональными вояками, продающими услуги любому, кто предложит хорошую плату; короче, наемники, псы войны.