– Кира, что случилось? – Воскликнула она, сходу приметив синяки на шее. – И хватит уже через окно в избу лазать. Заколочу! – Эту угрозу охотница слышала с тех пор, как ей миновало шесть зим, но мать только пугала. Из груди сам собой вырвался усталый вздох. Теперь не отвертеться, придётся рассказывать. – Это снова тин Хорвейг? – Продолжила тем временем Анасташа.
– Нет, Защитник на этот раз ни при чём. Кто-то накинул мне пояс на глаза, а я дёрнулась от неожиданности, споткнулась и упала. Кушак случайно соскользнул на горло и вот.
Кира не собиралась вдаваться в подробности, чтобы лишний раз не волновать мать.
«Синяки, оставленные пальцами Мордана на бёдрах, ни в коем разе никому нельзя показывать. Одна радость пройдут быстро».
– Ой-ли? – Анасташа явно не поверила. – И кто же это такой неосторожный?
– Не видела. Да тут и Пасита как раз поблизости оказался. Прогнал незадачливого ухажёра. А, может, тот сам испугался и сбежал. Я не успела разобрать.
– А что Защитник?
– Поцеловал и отпустил, – почти не соврала Кира, но воспоминания о жарком, выворачивающим душу наизнанку поцелуе окрасили щёки. Вспомнила она и как неумело отвечала, невольно поддавшись наваждению.
«О, Киалана! Неужели это ты одобрила такое? Неужели весь этот огонь внутри – твоя воля? Нет, в это попросту нельзя поверить! Лучше впредь держаться от Защитника подальше, только если бы это было возможно…»
– Я принесу мазь, там ещё осталось. Зная тебя, Матрёна давала с запасом.
Пока мать ходила, Кира быстро улеглась в постель – сегодня полагалось выспаться. Деревня погрузилась в дрему, лишь куры деловито копались в пыли, взлаивали потревоженные неведомо чем собаки, да раздавалось редкое ржание застоявшейся лошади. Наконец, и Кира уснула.
Привиделась всякая глупость: вот она на руках у Паситы, бесстыдно – точь в точь как Ламита к Лютобору – прижимается к груди Защитника. Тот наклоняется все ближе и ближе, впивается в губы страстным поцелуем, стискивая в объятьях все крепче, до тех пор, пока не затрещали рёбра. Кира пытается отстраниться и вдохнуть, и вот уж вместо тин Хорвейга перед ней перекошенная рожа Мордана. Тот, обдав пивным, кислым духом, выплёвывает в лицо: «Попалась!» Руки сжимаются на горле, и Кира хрипит, бьётся в попытках освободиться, но вдруг обнаруживает, что не может пошевелить ни рукой, ни ногой, потому как полностью примотана к стволу берёзы неимоверно длинным праздничным кушаком. За ней бесстрастно наблюдают Ламита и Люта, но не торопятся на помощь. Вдруг раздаётся голос Каррона:
– Киррана тин Даррен, тебе никогда не стать Защитницей!
– Отец помоги, – кричит охотница, но тот превращается в Паситу и выпускает в неё поток ревущего пламени. Огонь больно обжигает, и из уст вырывается отчаянный крик.
Кира села на постели, ошалело озираясь. Было душно – похоже, сквозняком захлопнуло ставни. Тело горело, а подушка была мокрой от пота, рубаха тоже. Несмотря на жар, зубы стучали, и очень хотелось пить.
«Неужто с малиновым мёдом переборщила?»
Кира кое-как поднялась с постели. Распахнув окно, впустила в комнату свежий вечерний воздух, почувствовав, как сразу становится легче. Переодев рубаху, натянула чистый сарафан и вышла на двор. На душе было муторно и тревожно. Охотница направилась к колодцу, достав бадью ледяной воды, напилась вволю и умылась. Остатки понесла Туману. Лохматому псу в такую жару приходилось несладко.
«Надо бы его с привязи спустить, засиделся бедняга».
Туман лежал, на боку возле будки и, похоже, спал.
– Ах ты засоня! – Рассмеялась Кира, присаживаясь рядом. – Тебя так и кошки задерут, пока дрыхнешь, – она потрепала пса по голове, удивлённая, что тот до сих пор не проснулся, не потянулся, пытаясь лизнуть в лицо. Пёс не пошевелился. – Туман! – Нехорошее чувство подступило к горлу. Морда пса была чем-то измазана, отчего слиплась шерсть, а открытые глаза смотрели не мигая.
Мёртвые глаза.
– Туман… – Прошептала охотница.
По щекам ручьём побежали горючие слёзы. Шмыгая носом и то и дело вытирая набегающую влагу, Кира осмотрела землю вокруг на предмет следов. Они нашлись по ту сторону плетня. Узкие отпечатки ног, обутых в сапожки – отчётливо были видны углубления, где каблуки продавливали мягкую землю: «А ведь все деревенские в такую жару босиком ходят!»
Рядом обнаружились и куриные кости, несколько валялось и около будки: «Откуда они здесь взялись?» – Туману никогда не давали птицу.
5.
– Глафира! – Не докричавшись, Кира отворила калитку и ступила на двор.
Разрывавшийся на цепи кобель, глухо заворчав, скрылся в конуре, стоило охотнице только глянуть.
– Нет её, раз не отзывается. Чего не понятно-то? – Апраксия попыталась преградить путь, но Кира аккуратно отодвинула женщину в сторону.
Сама Глашка тут же появилась на крыльце сонная и босая. Окинув Киру высокомерным взглядом, презрительно усмехнулась.
– Я уж подумала разбойничает кто.
– Ты и разбойничаешь! Почто Тумана отравила? – Кира едва сдержалась, чтобы не стащить красавицу через высокие перила за длинную косу, да не приложить разок о ступеньку, руки так и чесались.
Пухлые, красиво очерченные губы расплылись в довольной улыбке:
– Это тебе за Паситу, – Глафира даже не думала отрицать обвинения.
– Что ты такое говоришь?! – Охотница даже опешила от такого заявления.
– Защитник – мой по праву!
– Защитник ничей! А ты – дура, если так решила.
– Думаешь, если твоя мать отхватила себе Каррона, то и ты имеешь право вставать мне поперёк дороги? Да только это я дева-клятва. Меня выбрали, куда уж тебе? – многозначительно приподнятые брови намекали, что Кира недостаточно хороша для Защитника.
«Или, вообще, недостаточно хороша…» – подумалось Кире под едва ли не сочувствующим взглядом Глафиры.
– Ты забрала у меня Микора, – не унималась та, – а теперь и Паситу хочешь отнять?! Не выйдет! – Она зашипела разъярённой кошкой, спускаясь по ступеням навстречу. Красивое лицо зло кривилось, даже осанка стала угрожающей: – За это я отняла у тебя пса. Не уймёшься – продолжу!
Внезапно Кира успокоилась, ярость ушла, а всё что осталось – это жалость к потерявшейся девке.
– Послушай, Микор всегда мне был только другом. Не более. Если он на тебя и не смотрел, так в том не моя вина. Сердцу не прикажешь. Пасите я тоже нужна по иной причине. Поверь, я бы и рада не видеться с ним вовсе.
– Ты врёшь! Мне всё уже рассказали!
– Что хочешь, то и думай, – голос Киры звякнул металлом, – но, если увижу тебя рядом со своим двором, или кто о том мне расскажет, за косу проволоку через всю деревню. Так и знай! – Охотница повернулась и вышла на улицу, не обращая внимания на крики и угрозы, доносящиеся в спину.
6.
Тин Хорвейг перелистнул страницу. Люто клонило в сон, как с ним частенько случалось, если приходилось много сидеть за учебниками. Очередной зевок, чуть не разорвал рот, но всё же два дня прошли не впустую.
После праздника Киаланы он много времени посвятил медитации на берегу Широкой. Близость воды способствовала укреплению энергетических потоков. Легче давалась разработка новой структуры, которая позволила компенсировать перекос баланса сил в сторону огненной половины. После всех затраченных усилий, он почувствовал себя вполне сносно. Все оставшееся время Защитник посвящал чтению и переводу Книги Излома. Даже брал её с собой – после медитации лучше думалось.
Среди прочего, Пасите удалось обнаружить упоминание о слиянии и взаимном усилении мощи Защитников за счёт объединения сфер силы в момент инициации. Описание было весьма запутанным, и знаний тин Хорвейгу недоставало, чтобы разобраться в тонкостях ритуала, да и ни про какое «объединение сфер силы» он доселе не слышал: «Надо срочно везти книгу в Орден, уж дядя точно сможет во всём разобраться».
На глаза раз за разом попадалось какое-то предупреждение, которое повторилось минимум трижды. Но все, что удалось разобрать, сводилось к тому, что следует правильно просчитывать коэффициенты потенциалов, и что ритуал возможно провести лишь однажды. Отчего-то мысли то и дело возвращались к Ночи Киаланы: «А ведь именно после поцелуя с девчонкой тин Даррен неожиданно возрос мой потенциал, стоит быть с ней осторожнее, пока не выясню всё про это самое слияние. Вдруг случайно повлияю на её силу, запустив эту самую инициацию невовремя?»
К вечеру третьего дня Защитник заскучал. Непрерывное штудирование уже набило оскомину. Раздражало и двоякое толкование рун, да витиеватые выражения, в которых было больше пустословия, чем смысла. Пасита устало отодвинул талмуд в сторону и потёр покрасневшие глаза: «Надо проветриться, пока мозги не закипели». Защитник прислушался к дару, сила вторые сутки вела себя смирно. Новая структура с двойными компенсационным узлами оказалась удачной находкой. Перед глазами встал образ Махаррона. Крючковатый нос, недовольно кривящиеся губы, скрежещущий голос:
– Неплохо, тин Хорвейг, неплохо. Но можно было и лучше. Твоя основная ошибка…
Пасита усмехнулся: «Вспомнится же!»
Одолел зов природы, и Защитник встал из-за стола. Мордан уехал ещё накануне, Харилы тоже нигде не было видно. Младший тин Шноббер, вообще, теперь старался не попадаться на глаза лишний раз с тех пор, как упросил не прогонять вместе с братом. Так что в сенях и на дворе никто не встретился. Поддавшись безотчётной тревоге, тин Хорвейг с крыльца вернулся в избу. Осмотрелся. Книга Излома лежала на столе, хотя он был уверен, что поставил её обратно на полку.
«Может, запамятовал?»
Тревога не отпускала, а Защитник привык доверять своим ощущениям. Впервые за всё время он побоялся отставить книгу без присмотра.
«Опять же, тин Шнобберы знают, что она представляет для меня ценность. Вдруг Мордан подговорил брата её уничтожить, чтобы отомстить за обиду?»
Пасита внимательно, осмотрел горницу, проверил под столом и за занавеской, что отделяла постель и закуток у печи от прочего пространства. Выглянул в сени, но и там ничего подозрительно не обнаружил. Вернувшись в горницу, подошёл к открытому окошку – на дворе, похоже, никто не скрывался: «А если бы и так, то теперь уже и след простыл».
Защитник взял книгу и поместил в сумку, в которой носил её с собой на берег: «Пока буду держать при себе, а позже придумаю куда спрятать».
7.
Пайшан большим чёрным пауком распласталась в сенях под потолком, у самой притолоки, затаила дыхание и, усилием воли замедлила стук сердца, когда Защитник осматривал сени: «Саршан-хо, ушёл бы поскорее, долго мне так не продержаться!»
Когда тот, наконец, вышел, юная асс-хэпт, выждав ещё немного, глубоко вдохнула. Сердце привычно отозвалось щемящей болью, возвращаясь к нормальному ритму, не обращая на это внимания, девушка тихо скользнула в комнату. Ожидаемо книги на столе не оказалось. На полке, к сожалению, тоже.
– Хайшшат вассор! – Выругалась асс-хэпт сквозь зубы.
«Похоже, Защитник забрал книгу с собой. Какая незадача! Глупая ослица, нужно было взять её сразу, потом бы убедилась, что это именно Книга Излома».
Убивать кого бы то ни было в деревне, Хэпт-тан настрого запретил. За ослушание последует неминуемое суровое наказание: «Да такое, что не раз пожалею, что не приняла лёгкую смерть от меча или силы Защитника».
Об этом конкретном Защитнике тоже ходили кое-какие слухи, так что встреча с ним лицом к лицу ничем хорошим для ассасина её уровня закончиться не могла, а потому следовало делать все возможное, чтобы остаться незамеченной.
Простое, на первый взгляд, задание на деле оказалось гораздо сложнее. Началось с того, что дорога до Золотых Орешков заняла больше времени, чем девушка планировала. К своему стыду, Пайшан умудрилась банально заблудиться, поддавшись на уговоры встреченной на постоялом дворе семейной пары. Супруги напирали на то, как опасно юной девушке путешествовать в одиночку и предложили вместе преодолеть отрезок пути через лес, в котором, по слухам, хозяйничали разбойники.
Чета выглядела респектабельно, и асс-хэпт, здраво рассудив, что отказ вызовет ненужные подозрения, согласилась. Как водится, попутчики предложили пойти короткой дорогой, которая на деле оказалась длинной… Когда же они возжелали забрать её лошадь и деньги… Впрочем, за это мошенники уже поплатились.
В первые дни после прибытия в Золотые Орешки осуществить план не удалось. Защитник, как оказалось, в избе жил не один. Рядом постоянно крутились два идиота, даже ночевали в сенях. Потом произошла досадная случайность. Её укрытие в лесу обнаружили деревенские ребятишки, и пришлось срочно искать новое, подальше. Местность она знала плохо, оттого потратила лишний день на это занятие.
Не помешал и запасной план, потому следующую ночь Пайшан посвятила подготовке, благо времени было предостаточно. Раздражало её то, что задание было не убить кого-то, а украсть: «Все же я ассасин, а не воровка, – но с Хэпт-таном не спорят – Райхо…» – имя, даже произнесённое мысленно, вызывало почти суеверный страх одновременно с сонмом мурашек.
К счастью, Защитник неожиданно разругался со слугами и выгнал их. Пайшан сначала обрадовалась, надеясь, что это упростит задачу, да не тут-то было. Последующие дни тин Хорвейг не выпускал книгу из рук, даже занимаясь медитацией. Подсыпать сонного порошка в еду тоже не вышло, Пасита стал гораздо внимательнее к своей пище, но в том её вины не было: «Похоже, это как-то связано с той ссорой. Он не доверяет слуге».
Вот тут-то ассасин себя и похвалила за то, что не поленилась продумать запасной план.
ГЛАВА 15
1.
К Красным Горкам маленький отряд успел аккурат перед закрытием ворот, когда последние лучи заходящего солнца померкли, и уставшая от однообразной работы стража, изнывающая в ожидании смены, проводила путников безучастными взглядами. Нааррон не увидел, а скорее почуял – их беспечность обманчива, и через бойницы надвратных башен на них сейчас смотрят острия арбалетных болтов.
Звякнув вирой, спешились и вошли внутрь вместе с другими припозднившимися путниками. Мальчишка исчез чуть раньше, ещё на последнем перекрёстке, махнув рукой на прощанье, припустил куда-то рысцой.
– Не нравится мне шельмец, – пробурчал Крэг.
– Да тебе же никто не нравится. Пора привыкнуть, – поддел Нааррон.
– Молчи, заучка!
Дорога от ворот вела мимо добротных двух и трехэтажных домов. Серые, сложенные из камня стены, часто с северной стороны зеленеющие мхом – деревянных построек, несмотря на близость леса, здесь практически не встречалось. Красные черепичные крыши, на каждой по две-три каминные трубы. Всюду крепкие ставни на зарешеченных окнах. Закрытые попадались, по большей части, только на верхних этажах. С нижних доносились звуки кутежа, – почти каждый второй дом на этой улице был постоялым двором или трактиром. Среди них изредка мелькали лавки ремесленников, в основном тех, кто по какой-то причине не смог или не захотел перебраться поближе к рыночной площади.
Молотом в нос ударили запахи пищи, отозвавшись голодным спазмом в желудках – обедали путники сегодня абы как, не слезая с коней. В ярко освещённых залах, через окна с ещё не закрытыми на ночь ставнями, Нааррон без труда разглядел силуэты пирующих – день подошёл к концу, и приезжие купцы радостно пропивали выручку, наслаждаясь прелестями местной кухни.
В переулках между домами то и дело попадались на глаза фривольно разодетые дамочки, кидающие недвусмысленные зазывные взгляды на молодых и привлекательных путешественников – улица соседствовала с кварталом наслаждений.
«А что? Логично, – подумал адепт, – все под боком. Из-за стола – туда, продолжать веселье». На улицу легкомысленные дамы не высовывались, и юркали обратно, стоило какому-нибудь стражнику обратить строгий взор в их сторону.
Когда в животе заурчало особенно громко, кобылка под Наарроном всхрапнула.
– А, может, ну его?
Крэг вопросительно повернулся, прослушав слова адепта из-за очередной строящей глазки девицы.
– Ты ещё не устал на них пялиться? – Нааррон добавил в голос побольше равнодушия, стараясь не особо приглядываться к непозволительно высоко задранным юбкам и вываливающимся из корсетов прелестям.
– Ты не понял, заучка. Это они на меня пялятся, – голос Защитника звучал самодовольно.