Удара так и не последовало. Да и сам бугай, тихо охнув, куда-то делся, напоследок больно саданув сапогом по бедру. Что-то тяжёлое плюхнулось справа. Кира скосила глаза. Мордан поднимался с земли, полыхая полным ярости взглядом.
– Уймись, идиот! – Голос тин Хорвейга звучал угрожающе. – Тебе кто позволил?
– Ты! – Огрызнулся тот.
– Что-то я не припомню.
– Сам сказал, девок трогать можно, если кого поймаю. Я – поймал!
– Я не говорил, что можно трогать эту! Думал, вам, идиотам, и так должно быть ясно. Завтра же убирайтесь, чтобы я ваши рожи в своей деревне больше не видел! – Глаза Защитника вспыхнули красным, что в темноте выглядело более, чем зловеще.
– Ты ещё об этом пожалеешь!
– Тин Шноббер, ты вздумал мне угрожать? – Голос Защитника прозвучал вкрадчиво.
– Ну что-ты, Пасита, как можно? – Мордан чуть поклонился и, развернувшись, шатаясь, скрылся среди деревьев.
Пасита подошёл к связанной охотнице. Моргнул, потушив пламя в глазах. Походя одёрнул подол сарафана, прикрывая срам. Вынув из-за голенища нож, разрезал путы и протянул руку, помогая встать. Кира, не в себе от произошедшего, без задней мысли приняла помощь.
– Попалась! – Улыбнулся Защитник, прижав её к себе.
Охотница, напряглась, упёршись ладонями мужчине в грудь, попросила:
– Пожалуйста, не надо, – прозвучало жалко.
– А как же моя награда? Лишь поцелуй. Должно отдать дань богине.
Кира сглотнула, подавив дрожь. Целоваться хотелось меньше всего: «Поскорей бы оказаться у купален. Там люди. Там никто не станет больше приставать».
Родной исхоженный вдоль и поперёк лес, будто стал враждебным.
– Тише-тише. Успокоилась? Ну так как? – Пасита ничего не предпринимал. Лишь выжидательно смотрел, не выпуская её из рук. – Или я тоже могу забыть об обещаниях? – он нехорошо прищурился.
Охотница не ответила. Просто закрыла глаза, подняв лицо: «Сейчас. Нужно немного потерпеть, и всё закончится».
Тин Хорвейг крепче притиснул её к себе. Тонкая ткань сарафана, в отличие от плотного охотничьего наряда, плохо защищала. Тело мужчины было неестественно горячим, она это слишком хорошо ощущала. Кира учуяла слабый запах вина. Того самого, что накануне пили за обедом. Одуряюще пахло чисто вымытым телом, и ещё чем-то волнующим, отчего кружилась голова: «Или это от удара?»
Легкое прикосновение к губам, неожиданно отдалось судорогой в теле, заставив громко всхлипнуть – Пасита будто пробовал редкое лакомство. Он продолжил целовать, прижимая все крепче и крепче. Нежность исчезла, остался один напор. Было жарко, как никогда. В ногах образовалась такая слабость, что, если бы Защитник её не держал, Кира бы точно упала. Она ахнула, вздрогнув всем телом, вцепившись в ткань его рубахи, когда язык ворвался внутрь рта. Тщетно попыталась оттолкнуть, испугавшись новых, доселе неизведанных ощущений. В животе все внезапно свернулось спиралью, заставив издать тихий стон, охотница обхватила тин Хорвейга за шею, сама прижимаясь плотнее.
Внезапно все закончилось. Пасита сам её оттолкнул, хотя безумие вперемешку с отблеском силы и плескалось в стальных глазах.
– Ты выполнила обещание, Киррана. Иди, – голос прозвучал хрипло и как-то сдавленно. Защитник тяжело дышал, будто загнанный зверь. Враз обессилев, даже оперся на дерево. Рявкнул, подгоняя: – Иди же!
Кира, ошеломлённая и одуревшая от страсти, отступила на несколько шагов, боясь отвести взгляд, словно от хищного зверя. Потом все же повернулась и поспешила к купальням. То и дело оглядываясь, до тех пор, пока фигура Паситы не скрылась за деревьями. Тело била крупная дрожь. Её так ещё ни разу не трясло. Казалось, зубы клацают на весь лес.
Уже стало светать, когда она оказалась на тропе, ведущей к купальням. За первым поворотом путь преградила пятёрка парней – Федул, Егорша и остальная шайка. Похоже, они, распрощавшись со своими девками, возвращались в деревню. Мужчинам у купален быть не след, тем более в такую ночь.
– Вы только посмотрите! – Воскликнул Федул, указывая друзьям на Киру.
– А мы уж думали, она до обеда не вернётся, после таких-то жарких объятий, – Егорша презрительно скривился.
«Не может быть! Нас с Паситой кто-то видел?! Жуть!» – Кира похолодела, будто со стороны увидев произошедшее.
– Егорша, ничего не замечаешь?
– Сарфан испорчен, «ожерелье страсти» на шее?
Кира схватилась за горло. После того как Мордан её душил, наверняка остались синяки, которые парни и приняли за нечто иное.
– А губы-то, губы! Гляди, как опухли, – продолжали глумиться те.
– Завтра хватит одного взгляда, чтобы догадаться: охотницу, наконец, кто-то догнал, – раздался новый взрыв хохота.
– Обязательно расскажем Микору, когда он вернётся.
– А Микор мне не жених! – Огрызнулась Кира.
Непривычные издёвки злили и причиняли обиду.
– Теперь уж наверняка, после такой-то выходки.
– Да, Микор такое не спустит!
– Яблочко от яблони…
Наперебой острословили парни. Высказавшийся последним Федул не успел и моргнуть, как оказался на земле. Колено Киры упёрлось в грудь.
– Что ты сказал?
Почувствовав, как мутится в голове, охотница испугалась, что это то, о чём говорил Пасита: «Поколотить обидчиков – это одно, а вот прибить насмерть? Нет, такого мне не надо». В этот момент поодаль в лесу над кронами деревьев с рёвом вырвался столб пламени. Это отвлекло, и странное ощущение исчезло.
– Кира, я… – Федул что-то бормотал, остальные, к счастью, не лезли.
– Ты трус, Федунька! Решил, я без Микора никто? Ничего не стою? Неужто, все еще ревнуешь друга? – Кира тряхнула парня, напоследок приложив о землю, и поднялась.
Остальные «храбрецы» посторонились пропуская. Чувствуя, как хмурые взгляды буравят спину, стащила надоевший до сартогских блох венок, который чудесным образом удержался на голове во время всех приключений и зло швырнула на землю.
– Вот тебе и дубовый лист! Одни «сильные» вокруг. Эту бы силу да в правильный воз запрягать…
ГЛАВА 14
1.
Тин Хорвейг смотрел вслед убегающей девчонке.
«И что это сейчас было?»
Поцелуй случился далеко не таким невинным, даже для самого Защитника, что странно: «Но главное не это, – главное было то, как вела себя сила. Внутри ревело и бушевало пламя, пытаясь вырваться на волю: – И я, похоже, не в силах его погасить». Несмотря на все старания успокоиться не получалось. Не выходило остыть, привычно призвав на помощь мороз, чтобы компенсировать огненную сторону дара. Все, на что хватало контроля, просто стоять на ногах и держаться ис последних сил.
«Держаться… Держаться… – Прокручивая в голове точно молитву, Пасита медленно брёл, шатаясь, и то и дело останавливаясь у деревьев, чтобы отдышаться и сделать новый шаг. По лицу текли струйки пота. Пальцы дрожали. На искусанных губах выступили бисеринки крови. Наконец, впереди показалась поляна: – Маловата будет, но хоть что-то».
Постояв на опушке, точно решаясь, Защитник с усилием оттолкнулся от шершавого ствола и побрёл к центру. Добравшись до середины, задрал голову к светлеющему небу и снял все блоки, выпуская силу на волю.
2.
– Тин Шноббер, ты кретин! Сартогская кобыла умнее тебя в четыре раза! – Пасита был крайне зол и почти перешёл на крик.
Братья жались на лавке, вздрагивая от каждого слова, тяжёлым молотом обрушивающегося на головы – хмель прошёл, и пришла закономерная расплата за невоздержанность в возлияниях. Вчерашний задор и прыть тоже подрастерялись, да ещё и вернувшийся спозаранку Защитник совершенно не дал выспаться. Заявился как раз в тот момент, когда сладкий сон только смежил веки. Безжалостно разбудив пинками, принялся распекать:
– Это надо было додуматься подмешать в питье «Страсть Киаланы»! – Рыкнул он. – Сколько?
– Двойная доза, – пробурчал Мордан.
– Ты же говорил, что тройная? – Харила удивленно глянул на брата.
– Заткнись, придурок! – Вызверился тот.
– Тройная?! – Паситы вскинул едва не вылезшие из орбит глаза к потолку: – Керун-воин, за что ты послал мне этих остолопов? Ты в своём уме? – Стальные зрачки обратились к старшему тин Шнобберу.
– Мы просто хотели повеселиться, – оправдывался тот.
– А если бы я тебя прибил ночью, тебе было бы достаточно весело? – Зашипел Защитник, мысленно добавив: «А потом неизвестно, что сделал бы с девчонкой, убив на корню свою мечту?» – У меня все блоки едва не сорвало к сартогам!
– Пасита, мы же не знали, что зелье на тебя так действует… Думали, Защитники невосприимчивы… – Харила выглядел особенно виновато, хотя идея явно принадлежала его брату, и, глядя на его помятое, некрасивое лицо, Защитник не выдержал, засмеялся. Хохотал до слёз, пока не начал всхлипывать и, теряя силы, опустился на лавку.
Братья озадаченно переглянулись, и Мордан шепнул:
– Кажется он того… С ума сбрендил.
– Что-то мне боязно, – ответил Харила и тоже заёрзал.
Утерев выступившие слёзы, тин Хорвейг резко успокоился:
– Меня другое удивляет, – продолжил он уже спокойнее, хотя смех так и норовил вновь прорваться, что было заметно, по его дернувшимся губам. – И как вам только в голову пришло этого зелья самим напиться? Это какими же тупицами надо быть? Вы хоть представляли последствия?
– Оно дорогое! – Оправдываясь, возразил Харила.
Пасита, вздохнув, глянул как на безнадёжного и продолжил теперь уже тихо и зло:
– Если бы из-за вашего идиотизма девчонку хоть кто-то тронул. Неважно, вы, – он выразительно посмотрел на Мордана, – или местные. Я бы спалил все это место, к сартогам, до тла! И начал бы именно с вас. Спалил, и ушёл бы за Излом.
Защитник и в страшном сне не мог представить, что его единственная надежда чуть не рухнула из-за глупости помощников.
– А я, вообще, ни при чём, – пробормотал обиженно Харила.
– В общем, так. День вам на сборы, и можете убираться на все четыре стороны. С такими помощниками врагов не надо.
– Вот и отлично! – Подскочил внезапно осмелевший Мордан, в котором взыграла фамильная гордость. – Всё равно скука смертная. Ты только и можешь, что обещать. Зачем я, вообще, согласился поехать? Да ещё и брата с собой уволок!
– Всё сказал, тин Шноббер? – Пасита произнёс фразу холодным тоном, оценивающе глядя на бугая.
– Всё, – Мордан встал и направился к выходу.
– Тин Хорвейг, – пробасил вдруг младший тин Шноббер, даже не сделав попытки подняться, – можно я останусь?
– Что? – Воскликнули Мордан и Защитник в один голос.
– Я не буду трогать охотницу. Да и не собирался. Я, вообще, никого больше не трону. Буду делать все, что скажешь. Не прогоняй меня, пожалуйста.
Пасита ничего не ответил, лишь раздражённо махнул рукой, приказывая братьям убраться из горницы. Когда те вывалились наружу, Защитник тяжело опустился на лавку: «Тройная доза! Это надо только подумать!» – Он прекрасно представлял, сколько заплатил тин Шноббер жрицам за целую бутылку. Вот почему так раскалывается голова, и трясутся руки. Он с самого начала подозревал, что это не обычное похмелье, с которым мощный организм совладал бы в два счёта, а найденный в сенях пустой пузырек лишь подтвердил, что дело нечисто: «Болваны даже не додумались сорвать этикетку!»
Пасита усмехнувшись, вспомнил как вчера то и дело натыкался на предающиеся любви парочки: «Особенно жаркая ночь Киаланы нынче выдалась в Золотых Орешках».
Выудив из закромов бутыль вина, он плеснул себе кубок и снял с полки Книгу Излома. По какой-то причине его потенциал увеличился, хотя уже и не должен был: «Я думал, что давно достиг пределов дара».
Кроме того, наблюдался серьёзный перекос баланса. Огненная структура теперь в несколько раз превосходила морозную, а этого нельзя было допускать ни в коем случае. Чревато неожиданными срывами и внезапной потерей контроля: «Вон как из крайности в крайность бросает, – смутные подозрения только усилились: – Неужели все дело в девчонке?»
3.
Братья тин Шноббер вышли наружу, прихватив в сенях заранее припасённую бутыль с медовухой, и расположились под яблоней позади дома.
– С чего это ты решил остаться?
– Брат, я влюбился. Кажется…
Мордан поперхнулся и прыснул прямо Хариле в лицо, но тот будто и не заметил, продолжая блаженно лыбиться.
– Ты умом повредился?! Хотя, откуда бы ему у тебя взяться? Отродясь не бывало. Твоя мать, верно, зачала со скамейкой, пока твой тупой папаша был в отъезде.
– Не смей так говорит о моей маме! – Рыкнул угрожающе Харила, тут же растеряв всё благодушие, и тряхнул братца за ворот. – И про отца тоже. Он, меж прочим, твой дядя!
– Ладно-ладно, успокойся, – Мордан решил, что не стоит ссориться. – И кто она?
– Не знаю, – на будто слепленном абы как из куска глины лице снова расцвела мечтательная улыбка.
– И всё-таки ты идиот.
– Не больший, чем некоторые. Даже я сообразил бы не трогать девку, кою Тин Хорвейг себе присмотрел. Он такое никому не прощает.
– Я хотел отомстить!
– Отомстил?
Братья замолчали, каждый думая о своём.
– Чем планируешь заняться? – Наконец, задал вопрос Харила.
Мордан поморщился:
– Отец, небось, снова отправит следить за Болотным поместьем.
– Там же со скуки помереть можно. Мне хватило того лета, когда ты обманом уволок меня с собой. Ни девок, ни развлечений – одни старые клуши и комарье. Ни выпивки – погреба пусты, как душа сартога. Да ещё и прислуга родителям докладывает о каждом шаге. Нет. Я лучше здесь останусь. Уговорю как-нибудь тин Хорвейга.
– И все же ты тупица.
Харила неодобрительно покосился на брата, но промолчал. Привык и давно устал обижаться, но вдруг кое-что припомнил:
– А она сказала, что я умный. И сильный.
Мордан скривился – благостное выражение на дремучем лице Харилы выглядело неуместно:
– О, боги! Хотел бы я посмотреть на ту дуру, которая так сказала, – пробормотал он себе под нос, стараясь, чтобы брат не расслышал. Рука у младшенького тин Шноббера была тяжёлая, а терпение не бесконечное.
– Чего? – Насторожился тот.
– Какая она? – Добавил Мордан громче. – Как, говорю, выглядит?
– Маленькая и хрупкая. Чернявая, – в голосе Харилы сквозила невиданная доселе нежность. – Очень красивая. Она меня первой поцеловала, – глаза затуманились воспоминаниями.
– И ты её? – Мордан шевельнул бровями, но не стал договаривать, отметив, как стремительно меняется выражение лица кузена. – Молчу-молчу! Дела-а… Харила тин Шноббер встретил любовь всей жизни…
– Шутишь? Шути. – В голосе Харилы проскользнуло самодовольство.
– Вот скажи мне, какой тогда от зелья толк? Зря только добро перевёл, – посетовал Мордан.
Харила глумливо осклабился, что-то припомнив:
– Хотя бы деревенским вышел толк, я будто в третьесортном столичном борделе побывал. Ну, знаешь, когда народ по углам жмётся, ежели комнат на всех не хватает. Вздохи чуть ли не под каждым кустом. Весной детишек тьма народится…
Братья засмеялись
– Сработала задумка значит. Только вот мне с того толк?
– Меньше за охотницей надо было бегать.
– Ну а ты-то, как свою красотку встретил? – Мордан не хотел продолжать разговор об очередной неудаче, тем более что понимал – брат прав.
– Да она сама на тропу вышла. Сказала: «Попался!» Я растерялся даже сначала…
Мордан покосился на Харилу, всматриваясь в откровенно некрасивые черты и более чем внушительные размеры, мысленно поёжившись, честно ответил:
– Я бы точно не рискнул. Зовут хоть как?
– Не знаю. Не спросил как-то.
– Чернявая, говоришь? Так тут через одну темноволосые, в темноте и не разберешь. Глаза приметил? Раньше в деревне встречал?
– В темноте не понял, какого цвета и не знаю, встречал ли раньше. Красивая она…
– И всё-таки ты глупый, – покачал головой старший тин Шноббер.
4.
Охотница успела переменить сарафан на домашнюю рубаху и заплести косы, предварительно вычесав набившиеся за ночь листья и прочий мусор – все же неловко в лесу с неприбранными волосами, когда в комнату вошла Анасташа.