– Хай, Кагетора-сама!!!– ответили хором.
– А ты Окума, если у тебя больше нет претензий, можешь идти. Вы все можете расходиться!
Первые шеренги армии Каи насторожились, услышав громкое хлюпанье воды. После рассвета туман на реке Сай начал рассеиваться и воины из-за баррикад смогли разглядеть, что творилось на расстоянии ста шагов. А там, к всеобщему удивлению, ехали два воина. Всего два. Один огромный, словно скала, на таком же огромном жеребце, в красных доспехах и сасимоно с головой они. Левой рукой гигант держал поводья, а правой, перекинув через плечо, канабо, длинной почти в свой рост. Второй был поменьше, с копьём оми наперевес и в харамаки с желто-коричневой шнуровкой. Лицо его было заросшее густой щетиной, а за спиной развивался синий сасимоно с золотым кузнечиком.
Преодолев реку, оба воина разом остановились.
– Я Оникоджима Ятаро Садаоки!– прокричал великан, огласив Каванакадзиму своим медвежьим рёвом.– Я вызываю на честный поединок сильнейшего из вас! Если среди вас есть Обу Генджиро Масакаге, пусть выйдет и мы завершим с ним прерванный бой!
Воины Каи переглянулись и занервничали.
– Я Какидзаки Ядзиро Кагеие! – грубым, хриплым рыком прокричал воин с копьём и голос его был не менее громким.– Я вызываю сильнейшего из вас! Если среди вас псов, есть достойные и умелые люди, пусть выходят и померятся со мной силой!
Воины Такеды были обескуражены. Они знали обоих. И, всё, что они знали, их не радовало. Повисла длительная тишина. Никто не выходил и даже голоса не подал. Обу Масакаге не появился. Не вышел на бой и кто-либо ещё.
– Я говорил, что с нами биться никто не будет.– пробасил Ятаро, как можно тише, чтобы его не услышали со ста шагов.– Надо было отправить кого-нибудь помельче, например Санпонджи.
– И смотреть, как он забирает всю славу себе?– фыркнул Кагеие.– Ну, уж нет! Он и так уже выделился, а мы с тобой сидим, сложа руки. Спорю на три горлянки сакэ, что кто-нибудь да выйдет!
– Я не пью.– Оникоджима скривился.
– Зря. Тогда на коня! Если никто не появиться, я подарю тебе ещё одного коня, поменьше твоего, но тебя выдержит.– вошёл в азарт Какидзаки.
– Идёт!– а я тебе, что?– Ятаро понял, что коней у него нет, да и предложить богатому и всё имеющему Кагеие, ему нечего.
– А ты мне сакэ!– развеселился Какидзаки.– После боя, пять горлянок! Нет, лучше семь! Семь счастливое число, давай семь!
–Хорошо.– кивнул Оникоджима.
– Эй вы, небось все хакама обмочили при виде нас!?– вновь начал драть глотку Кагеие.– Давайте выкатывайте свои толстые животы на поле боя, хватит жиреть! Ах, да, я же забыл, что вам и есть то нечего! Кто вытащит свою паршивую шкуру на поле и победит меня, тот съест моего коня! Что молчите!? Черви! Недомерки! Копьё вам в зад!
Толи воинам Каи надоели ругательства Какидзаки, то ли они и вправду решили выйти на бой, но получилось всё равно не так, как хотели два самурая из Этиго. Из-за баррикад пошёл в атаку целый отряд, не меньше, чем сотня человек и бросились на двух всадников.
– Я же говорил!– радости Кагеие не было предела.– Смотри, сколько их полезло?! Да за такую добычу ты мне не семь, а двадцать семь горлянок поставишь!
Ятаро расплылся в страшнейшей улыбки, крутанул канабо в одной руке и направил коня прямо на несущуюся, на него толпу ашигару, громко заревев:
– В бой! Коли, руби, режь!
Какидзаки не стал кидаться в толпу, подобно своему соратнику, а придержал коня и обошёл, гиганта с другой стороны. Зная, что Ятаро рассеет строй, он решил напасть с фланга. Правда он рисковал получить стрелу, но считал, что с такого расстояния и на такой скорости она вряд ли причинит ему много вреда, кроме, как застрянет в шнуровке.
Воины Такеды, оставшиеся за баррикадами не упустили такой возможности. Если Оникоджима тут же смешался с их соратниками, то Какидзаки долго оставался одинокой и лёгкой мишенью. Лучники незамедлительно осыпали его дождём стрел, а кто-то даже успел пальнуть из тэппо. Как Кагеие и рассчитывал, не стрела не пуля его не ранила. Пущенные снаряды лишь скользили, отлетали и рикошетили, по его доспехам. Зато конь Какидзаки пострадал. Он успел доскакать до вражеского строя, но врубиться в него так и не смог. Скакун перевернулся головой вперёд, закинув Кагеие в самую гущу врагов.
Ятаро видел «успешную» сшибку своего товарища и начал пробиваться к нему. Сотня врагов, хоть и простых пехотинцев, была не шутка и канабо гиганта работала не переставая. Все разом они напасть не могли, слишком кучны, но длинные копья тыкали со всех сторон. Оникоджима ощущал на себе удары, и один даже пробил ему кольчужный наруч, но то были пустяки. Великан начал ощущать приступ ярости и ускорил тэмп. Если он не доберётся до Кагеие до того, как кровавая пелена застелет его глаза, бравому всаднику придёт конец. Ятаро забудется и начнёт крушить всех подряд.
Какидзаки, тем временем, уже пытались прикончить. Один ашигару навалился на него с обнажённым вакидзаси и попробовал вонзить клинок ему в горло. Видимо конь, влетевший во вражеские ряды, сломал его копьё и у пехотинца остался лишь короткий меч. Кагеие не растерялся, схватил врага за ворот рубахи-ситаги, притянул к себе и хватанул зубами за нос. Откусил и оттолкнул ашигару от себя, плюнув в обезображенное лицо откушенную конечность. Быстро поднялся и тут же прошил насквозь нападавшего своим оми-яри. Благо доспехи пехоты были из кожи и хорошая сталь резала их как плотную ткань. Следом посыпались ещё удары и Кагеие отбивался, как мог. Краем глаза он заметил, как его товарищ крушит противника, превращая его в кровавую кашу. Так же, он понимал, что долго это продолжаться не может и их конец близок, если не произойдёт чудо. Ашигару Такеды боялись их обоих и наступали осторожно, но их было очень много.
Вскоре, доспехи Какидзаки начали превращаться в лохмотья, а раны в ноге и руке струились по телу тёплой жидкостью. На Ятаро враги липли, будто москиты, но тот держался лучше. Боевой раж придавал сил, но руки и ноги уже начали опускаться от бесконечного боя.
Зазвучал хорагай. Залп стрел по воинам Такеды. А дальше пошла пехота. Пехота Этиго. Вёл их самурай в доспехах полностью прошнурованных жёлтым. В обеих руках он держал по мечу, длинному и короткому. То был Ясуда Нагахидэ и появился он, как нельзя кстати. У него было не больше ста пятидесяти человек, но этого было достаточно, чтобы спасти двух бедокуров и вывести их из боя. Нагахидэ ворвался в кипящий бой, словно ураган. Воины Такеды сразу ощутили его натиск и начали отступать. Кагеие из последних сил отбивался от врагов, у него даже не осталось больше копья, да и меч был сплошь в зазубринах. Зато Ятаро продолжал биться. Весь в крови, чужой и своей, гигант продолжал крушить противника своей палицей, но и у него уже кончались силы. Когда Ясуда пронёсся мимо него, рядом с Оникоджимой больше не осталось врагов и он, будто придя в себя, тяжело вздохнул, упав на одно колено. Они были спасены.
Зато Нагахидэ теперь отдувался за всех. Прогнав одних, он напоролся на других и теперь бой завязался на равных. Отряд Ясуды не разбредался, а бился плотным строем, чтобы не нарушить порядок. Этот новый отряд, под предводительством, высокого и широкоплечего воина, слишком крупного для людей из Каи, сшибся со своим противником, словно молот и наковальня. Резня началась с новой силой. Это утро вообще стало для обеих армий самым насыщенным после ста дней прозябания в своих лагерях.
Высокий воин из Каи, одетый в красные доспехи и шлем с бычьими рогами, тут же распознал, свою жертву и двинулся к ней. Надел, преградившего ему путь, ашигару на своё копьё, он откинул труп в сторону и вынув меч из ножен, напал на воина в жёлтых доспехах.
Ясуда заметил приближение самурая Каи. Направленный на него удар, он отразил своим коротким мечом и мгновенно ударил длинным. Самурай с рогами быстро отпрыгнул и вновь кинулся в атаку. Оба наносили друг другу молниеносные удары, но не один не достиг конечной цели, клинки лишь скользили по доспехам. Одну из атак Нагахидэ сумел отвести своим вакидзаси вниз к земле, а тачи направил в рогатый шлем противника. У обоих его мечей было заострённое утолщение на клинках, почти рядом с цубой и очень походило на клиновидный шип. Этим шипом Ясуда и попал прямо в шлем, между левым рогом и козырьком. Шлем треснул и самурай Такеды отшатнулся назад. Крови на его лице не было, зато глаза налились красным. Его, покрытое небольшой щетиной, лицо тоже побагровело и он вновь начал наступать, только ещё с большей яростью.
Самураи часто интересовались, с кем им приходится воевать, получая информацию о своём противнике от шпионов ,а также из сплетен и слухов. Нагахидэ слыл человеком скрупулёзным ко всему и воинов Такеды постарался изучить основательно; от личных имён и гербов, до стиля одежды и доспехов, в том числе и характера поведения. Сражаясь с этим самураем он уже знал с кем имеет дело и имени у противника не спрашивал, также не называл своего, считая это плохой привычкой ушедших лет. Акияма Нобутомо или «Бешеный бык из Каи», а это был именно он, носил своё прозвище не зря, поскольку шёл в атаку так, будто хотел надеть на свои массивные рога своего противника. К тому же он слыл лучшим мечником Такеды и явно демонстрировал свои навыки в поединке с Ясудой.
Нагахидэ лучшим не являлся, но и худших не ходил. Противостоял достойно, хотя силой заметно уступал. Акияма был одного с ним роста, но горазда крупнее худого и жилистого Ясуды. Так что жёлтому самураю из Этиго пришлось брать врага своей скоростью и виртуозным владением сразу двумя мечами.
Бой продолжал кипеть, а двое командиров так и не решили исход схватки, порубив лишь доспехи друг на друге. Неизвестно, чья бы взяла, продолжи они бой, но сигнал к отступлению прозвучал со стороны Такеды. Акияма отсалютовал Ясуде мечом и принялся отходить. Нагахидэ за ним не последовал, поскольку сделай он ещё с десяток шагов и его, вместе с отрядом, накормят сталью и свинцом.
В лагерь он вернулся сразу после боя. Гигант Ятаро лежал без памяти, пока его осматривал лекарь. В этом бою его изрядно потрепали и прибавили шрамов на его теле. Кагеие тоже был уставший и измотанный, но отделался лёгкими царапинами и ушибами. Жаловался, что не в состоянии поднять копьё, однако чарку с сакэ поднимал с лёгкостью.
–О чём вы думали Кагеие-сан?– с упрёком произнёс Нагахидэ, войдя в ставку главного командования.
Кроме их, в маку присутствовали лишь стражники, но никто не сомневался, что скоро прибудут все бусё во главе с очень недовольным князем.
– Думали?– переспросил Какидзаки. Он вальяжно развалился на земле, всё ещё в доспехах и облокотившись рукой на складной стул, потягивал сакэ.– Мы хотели драться! Сколько ещё мы могли просиживать свои задницы в лагере!? Вышло немного не так, как хотелось, зато сколько впечатлений! Моя кровь до сих пор бурлит!
– Я считаю,– деловито заявил Нагахидэ.– что не подоспей я вовремя, ваша кровь сейчас бурлила бы на земле, на том берегу. А головы висели бы на копьях врагов.
–Но ведь подоспел же!– отмахнулся Кагеие.– Зачем накручивать лишние предположения.
– Вы рисковали.– Ясуда не понимал такой ненужной жажды к битвам, какую испытывал Какидзаки и поэтому решил уйти от разговора с ним, не распинаясь на лишние слова.
–Таков путь воина!– рыкнул Кагеие и опрокинул ещё одну чарку в свою глотку.
– Кажется,– Нагахидэ подошёл было к выходу, чтобы покинуть маку, но обернулся и безучастно бросил через плечо.– я вижу господина со свитой. Как вы думаете, Кагеие-сан, воспримет ли он ваши догмы о пути воина?– сказав это, он не дождался ответа, пошёл на встречу своему даймё.
Осень 24 года Тэнмон. Сайгава, Синано.
Прошло почти двести дней, как Кагетора пришёл в Синано и встал лагерем у Сайгавы. За это время так и не произошло не одного крупного столкновения и воины по-прежнему находились в напряжении. Это вызывало ропот, дезертирство, порой грабёж и насилие. Кажется, даже даймё обоих армий уже устали от этого безмолвного противостояния, не один из них не хотел сделать свой ход. Ни Нагао, ни Такеда, не желали ни атаковать, ни отступать. Но всему когда-нибудь приходит конец. Точку в войне смогли поставить лишь проблемы извне и лишь тогда оба даймё зашевелились.
Осень пришла мгновенно, а вместе с ней холодные ветры и ночные заморозки. Это была уже третья холодная осень, после которой следовала промозглая и суровая зима. За каких-то пару недель листья на деревьях пожелтели и облетели, безжизненно устилая землю.
Со сменой погоды пришли и дурные вести. В конце месяца нагацуки из Этиго прибыл гонец и сообщил прискорбные новости. В провинции Этидзэн скончался Асакура Сотэки. Это был удар ниже пояса не только по Кагеторе, но и по всей его провинции. Вассалы переполошились и больше всего Иробэ Кацунага, которому покойник был, если не другом, то очень хорошим знакомым.
Дело в том, что клан Асакура из Этидзэна был давним союзником Нагао, а Сотэки, хоть и не являлся главой, но весьма способствовал возвышению клана и укреплению отношений с соседями. Этиго от Этидзэна отделяли лишь две провинции, Эттю и Кага. В обоих из них жили враги, как Нагао, так и Асакура. В первой находились Дзинбо, а во второй сектанты икко-икки. И если Асакура постоянно воевали с фанатиками, то Нагао лишь держали Дзинбо в напряжении. Теперь, со смертью Сотэки, икко-икки могут обрести былую мощь и непременно заявят о себе во всех провинциях Хоккурикудо. А это значит, что на главном северном тракте не только прекратится вся торговля, но и начнутся военные действия. К тому же, Асакура и Нагао, вместе защищали морские торговые пути от пиратов и беспокойных соседей. Теперь, полноправным главой Этидзэна, стал молодой Ёшикаге. Он был всего на три года младше Кагеторы, но слухи о нём ходили не лестные. Говорили, будто он слишком малодушен, мягок и вообще больше занимается развитием искусства, чем войной и политикой. Поэтому, князь Нагао очень сомневался, что их отношения с Асакура останутся прежними, а сверху к данному «подарку судьбы» ещё и прилагается пара, пускающих слюни, врагов – Кага и Эттю.
Данная весть тут же была вынесена на совет и почти все согласились, что нужно срочно возвращаться в Этиго. В этот же день домой уехали трое бусё Нагао. Наоэ Кагецуна, чтобы разведать всю политическую ситуацию, Иробэ Кацунага, в качестве посла который выразит клану соболезнование от своего князя, всё-таки кроме Сотэки, он знал ещё и Ёшикаге и даже однажды подарил ему лошадь. Третьим был Ясуда Нагахидэ, он отправился в помощь Уэда Масакаге, который присматривал за Касугаямой в отсутствии даймё. Остальным же предстояло долго размышлять над тем, как побыстрее закончить войну с Такедой. Снова начались склоки. Кагетора каждую ночь просил Бисямон-тэна о благополучном завершении кампании и скором возращении домой. Он перестал спать и толком ничего не ел, ежедневно проводя время на шумных советах, разъездах по лагерю, для более точного изучения местности и молитвах. И, наконец, его мольбы были услышаны и благополучие пришло. Причём своими собственными ногами.
Шёл месяц каннадзуки. Кагетора и Садамицу сидели у очага в личном доме-штабе, князя и разрабатывали стратегию. Ни один из планов не был успешным и самураи постоянно выкидывали клочки исписанной бумаги в огонь. Усами уже и не знал, что предложить своему господину, когда слуга известил о прибытие некоего посла.
–Неужели Такеда решил сделать первый ход?– предположил Садамицу.
Кагетора не стал гадать и приказал звать посыльного. Вопреки ожиданию, явился совсем не тот, кого ждали. То был монах лет пятидесяти. Весьма рослый , крепко сложенный и широкоплечий. Полностью бритый, от подбородка до макушки и весьма серьёзный. Одет он был в тёмный халат-хобуку и в бело-жёлтую кэса(1), обёрнутую вокруг талии, перекинутую через левое плечо и скреплённую на груди металлическим кольцом. Обувь на нём была не местная, а ханьская,– шитые туфли с загнутыми носками. В правой руке монах перебирал кости длинных чёток-нэндзю.
Как и полагается, монах снял свои туфли у входа, тяжело шагнув на энгаву, вошёл в дом, сел напротив князя и учтиво поклонился. Кагетора сразу распознал в нём адепта школы Риндзай.
–Моё имя Тайген Сэссай.– представился священник. Голос его звучал тихо и скромно, но в нём слышалась жёсткость и строгость.– Я служу даймё провинции Суруга, Имагаве Ёшимото.
–Что привело вас сюда почтенный?– вежливо спросил князь Нагао.– И какое дело ко мне у Имагава?