Бывает время, – скривился Мирослав. – Бывает время, когда везенье становится источником неплохого заработка. Странная штука подобное везение...
А то! Фортуна смелых любит! – радостно оскалился неопрятный толстяк с поразительно аристократичными пальцами. И не скрываясь, оглянулся на тихо дремлющего в углу рядом с пустой бочкой детину.
Все игроки прекрасно осознавали, что способный гнуть подковы голыми руками громила вовсе не от недостатка места в общей зале «дремал» рядом.
Деньги они как вода, – утешил своего товарища курчавый, бросая желтые кубики в деревянный стаканчик. – Нашему брату с ними вообще надо легко расставаться! Не в кубышку же складывать.
И то верно, – поддержал Дзеринг, наблюдая за хитроумными манипуляциями курчавого. – Монеты за тем и дадены, чтоб их без сожаления в кости или карты да под пивко спускать! Ну, или там, на деваху покраше выкинуть! Гулять, так гулять, судари! Когда же если не сейчас это делать? Жизнь – текучая как водка, кому как не нам с вами это знать, судари!
Вообще-то Мирослав был не слишком согласен со сравнением Дзеринга, но промолчал. Не хотел лишний раз подчеркивать различия их ремесел.
Сегодня гуляешь, а завтра того и гляди глаза вороны выклюют, – без выражения пробормотал остроносый.
С любопытством взглянул на весело заскакавшие по столешнице кости. Курчавый выдохнул и от полноты чувств хлопнул себя по ляжке:
Песья масть! Девять! А дети пьяной потаскухи! Девять!
Не повезло, – ровно ответил Мирослав. – По всему видать не наш сегодня день.
Козе на рога такой день! – зло рыкнул курчавый. – Под чистую ведь...
Что именно произошло «под чистую» всем присутствующим так и не удалось узнать. Скорее всего, сегодня, в самом деле, был не их день. Когда неожиданно любовно запертая на засов дверь вместе с петлями рухнула вниз, обитатели комнаты повели себя в соответствии с традициями избранных профессий. Наглядно проявилась разность ремесел.
Подстава! – дико заорал, вытаращив глаза курчавый скатившись со стула, бросился к висящим на стене саблям.
Шулер Дзеринг резким движением сгреб лежащие на столе монеты и рванул из-за стола к неприметной дверке в темном углу; громила-телохранитель, в миг, расставаясь с сонливостью, вытащил откуда-то из-за бочки взведенный арбалет, направляя на вход. Мирослав проворно отскочил в сторону, одновременно вытаскивая из-за пояса мизерикордию.
Укрытый оспинами остроносый, сидевший ближе всех к входной двери не имея времени даже на это, от души огрел выхваченным из-под себя стулом первого попавшегося незваного гостя.
Кррррруши, песья масть! – крик стаскивающего с гвоздя оружие курчавого потонул во множестве других звуков. В щелчке арбалетного спуска. В обиженном визге отскочившего от панциря болта. В отдаваемых резким голосом приказах. В грязных подсердечных ругательствах, разглядевшего гостей Мирослава. В изумленном хрипе валящегося с разрубленной грудью на пол остроносого. В глухом ударе шулерского плеча о почему-то не поддавшуюся дверь.
Гонца живьем брать!
В комнатку один за другим забегали наряженные в тяжелую вороненую броню, похожие на гигантских муравьев люди. Курчавый с ловкостью ласки разминулся с летящим навстречу ему воином и, демонстрируя чудеса обращения со своим оружием в ограниченном пространстве, рубанул саблей неосмотрительно раскрытый бок. К сожалению, силы размаха у него не хватило, чтобы пробить закаленную броню. В отличие от великолепного прямого удара закованного в латную перчатку кулака. Моментально сломавшего кучерявому переносицу и отбросившего тяжелое тело к игровому столу.
Охранник шулера, проявил удивительную для человека его занятия смекалку, молча опустив руки. Мирослава уложили носом в грязный пол, прежде чем он успел опомниться.
Визгливо, словно несмазанное тележное колесо, заскрипела, отворяясь, дверца, в которую безуспешно пытался заскочить Дзеринг. Зазвенели, рассыпаясь по доскам ставшие ненужными деньги.
Повернув голову и с трудом скосив глаза, Мирослав обнаружил, как к нему неторопливо приближаются высокие черные сапоги. Все, что было выше, к сожалению, выпадало из поля зрения.
Так-так-так, – насмешливо проворчали сверху. – Милая комнатка. Господа гости из Брайдерийского Царства изволили развлекаться. Вы только поглядите, какая идиллия. Всего-навсего игра в кости и выпивка. Хм... слабенько. Очень слабенько.
Голос говорившего был исполнен издевки и самодовольства. Слова как будто ронялись – с должной ленцой и скукой.
И все же кто у нас здесь. – Сапоги, скрипнув, повернулись и отправились в другой угол комнаты, изящно минуя натекшую лужу от упавшего со стола бочонка с пивом.
О! Кого я вижу! Милостивый сударь Дзеринг Винц! – делая упор на слове «сударь» обрадовался незнакомец. – Знатный игрок в кости! Да еще и не один! С другом. Господа поднимите сударя Дзеринга ему же не удобно вот так из-под стола выглядывать!
Судя по шуму и обреченному писку, сударь Дзеринг не жаждал покидать свой неожиданный приют. Но две пары здоровых как оглобли рук, по всему, имели большой опыт извлечения угодных насмешнику людей, откуда угодно.
Где-то недалеко болезненно шипел курчавый, шмыгая кровоточащим носом.
Сударь Дзеринг у вас не здоровый цвет лица, – участливо подметил незнакомец. – Много времени проводите сидя? Да и пивом злоупотребляете.
Игрок в кости громко засопел:
Какая неожиданная встреча господин Крейган... – смачный звук удара упредил резкий обрыв речи Дзеринга. Несколько мгновений было слышно только, как тяжко стонет и отплевывается игрок.
Извольте не называть моего имени впредь, сударь, – вежливо попросил насмешник. – Оно мне не за тем было дано, чтобы трепать его везде, где ни попадя, давая лишние поводы задуматься о полезности жития некоторых субъектов.
«Умный тип. Слова, какие знает...» – невольно поразился Мирослав.
А пока что сударь, объясните мне, чем вы здесь занимались.
Гошподин...мы не жанималишь... играли мы... – лишившись одного или нескольких зубов, Дзеринг очень сильно шепелявил.
Да вы что! – не поверил Крейган. – Играли! Кто бы мог подумать... а с кем вы играли, сударь? Не надо глазами косить, я спрашиваю как имена ваших друзей. Их род занятий, если угодно.
Мы не дружья... – попытался оправдаться игрок. – Я их пошти не жнаю.
То есть вы играли инкогнито?
Дзеринг засопел так, что сразу стало ясно, что слово «инкогнито» он посчитал ругательным обращением в свой адрес.
Кончай уже измываться, пес, – с трудом проворчал курчавый. – Чтоб тебя холера взяла.
Губа, – вполне миролюбиво обратился насмешник к кому-то из своих подчиненных. – Проследи-ка, чтобы наш теперь уже кривоносый друг не вмешивался в разговор. Если он еще раз помешает общению и развяжет хайло, я разрешаю привести гостя в чувство. Ненавязчиво только, а то мало ли. А еще лучше завяжите ему пасть, а то воняет.
Когда пожелание Крейгана было исполнено со всем прилежанием, и курчавый мог лишь мычать, предводитель снова обратился к висящему между двоих воинов игроку:
Я весь в вашем распоряжении, сударь. Кто ваши друзья по игровому столу?
Н-не жнаю, – с ужасом пролепетал Дзеринг. – Они ш Шарства прибыли. Вроде дружинники.
Да-а, Дзеринг. Я был несколько лучшего мнения о твоих мыслительных способностях. Пора бы научится отличать каких-то дружинников, от гонцов. Да не простых, а скорых, развозящих порою очень любопытные военные сплетни. Стыдно Дзеринг, садиться за стол с незнакомцами. В твои годы это непозволительная роскошь – так же как полагаться на двоих охранников. Ты к слову, не в обиде, что второго мы в виду его категорического упрямства малость привели в чувства? Нет? Я так и думал. Эх, Дзеринг-Дзеринг. Военное время полное неожиданностей и коварного предательства. А ты проявляешь такую вот губительную наивность. И главное, даже не предупредил о своих гостях! Вот что меня возмущает!
Я-а не хотел... – слабо прошептал игрок. – Отпуштите меня, гошподин...
И проявить подобную твоей наивность, Дзеринг? – с любопытством уточнил насмешник. – Я вот не могу. Ты, должно быть, забыл, но я человек подневольный. Служу интересам Великого Дракона Триградья. И потому вынужден в военное время проявлять военную же строгость. Разумеешь?
М-неее неее...
Губа, – резким деловым голосом позвал Крейган. – Дзеринг Винц военный преступник. Обвиняется в разложении дисциплины азартными играми, в укрывательстве врага, в мошенничестве и, – сделав паузу, Крейган закончил исполненным ядовитой насмешки голом. – И шулерстве. Все эти деяния заслуживают смертной казни в назидание прочим.
Шулер Дзеринг завопил не своим голосом, срываясь на отчаянные рыдания. Он пытался доказать, что не виновен, что его оговорили, что все случившееся глупая ошибка. Но предводитель не слушал. Он думал, глядя на равнодушно блестящие с пола монеты. А исполнительный Губа ждал.
Но, – повысив голос Крейган, заставил шулера заткнуться. – В виду былых заслуг наказание можно уменьшить. Скажем, как тебе такой выбор – отрубание рук или выплата некоей денежной компенсации за свои прегрешения. В размере одной тысячи царских гривен или денег другой страны в таком вот эквиваленте.
Шоглшен! Шоглашен!!! – дикую радость шулера совершенно не омрачила сказочная сумма «компенсации».
Вот и хорошо. Губа, проведи сударя и его друга. И обсудите условия выплаты.
Воины легко вынесли висящего мешком игрока в потайную дверку. Следом удалился Губа, тычками подгоняя смотрящего в пол охранника шулера.
Крейган огляделся по сторонам и сладко потянувшись, заверил оставшихся:
А с вами, друзья мои, разговор выйдет несколько иной. На улицу их.
Мирослава грубо вздернули на ноги, едва не вывихнув при этом рук, и потащили через общую залу. Сидящее там многолюдство молчало. За прошедшее время никто не посмел даже пикнуть – причиной тому были два десятка воинов Крейгана удачно расположившихся с арбалетами вдоль стен. На выходе, горделиво подбоченившись стоял коротышка в черном плаще. Маг. Наверное, благодаря волшебнику воинам не пришлось выбивать двери – те упали сами, лишая Мирослава с товарищами всякой возможности скрыться или хотя бы подготовится к бою.
«А я-то думал, как это они так легко подобрались к нам. Без шумов вскриков и паники, – запоздало подумал угрюмо водящий взглядом по отрешенным лицам Мирослав. – Попробуй тут вскрикни или вскочи. Мигом жизни лишат...»
Позади неуклюже бухал курчавый с заткнутым половой тряпкой ртом. На улице стоял разреженный туман, подсвеченный с высоты саженых шестов масляными фонарями.
В тумане угадывались очертания людей. Многих людей, держащих выход из таверны под прицелом.
У меня нет времени вас к чему-то принуждать, – Крейган, оказался высоким тощим мужчиной с благородной сединой в густых волосах и тонким треугольным лицом. Доспехов он не носил, предпочитая щегольской кафтан с подбитыми ватой грудью и плечами. – Нет желания и убеждать. Я утратил красноречие, а вместе с ним теряю терпение. Кто из вас двоих скажет мне донесение?
По его знаку у курчавого вырвали кляп изо рта. Мирослав гордо молчал, чувствуя, как слабеют колени, под пронзительным взглядом Крейгана.
Неподалеку в тумане заржала лошадь, тут же поддержанная несколькими солидарными товарками. В воздухе пахло дождем. Воины в черных доспехах были недвижимы. Крейган ждал.
«Я готов... готов терпеть, если потребуется пытки. Они все равно убьют – лучше уж промолчу. Выдержу и унесу с собой. В могилу».
Итак, у вас нет желания говорить, – с какой-то непонятной усталостью констатировал Крейган. – Тогда поступим так. Сейчас тебя кривоносый и тебя ясноглазый разведут в разные стороны. Везти вас никуда не станем – больно утомительно. Пытать тоже – долго это. Я даю вам полчаса. Кто первый скажет тот, – он пожевал губами, – тот будет совершенно свободен. Не чиня преград, я отпущу его на все четыре стороны. Клянусь перчатками Великого Дракона! Время пошло.
Конвоиры последнюю фразу приняли на свой счет, и повели пленников в разные стороны. Мирославу выпало идти к овину, топча куриный помет.
Выдержу. Из принципа».
Они сделали шагов пятнадцать, когда курчавый не выдержал.
Стойте! – услышал, вздрогнул Мирослав. – Погодите!
Да, – любезно откликнулся Крейган. – Ребята подождите. У нас наметился победитель! Говори.
«Нет. Молчи. Молчи». Мирослав в отчаянии закусил губу до крови, даже не решаясь оглянуться.
Я сказал бы с удовольствием, господин. Если бы знал. Но я всего лишь сопровождающий... – жалким голосом залебезил курчавый. – Он гонец. Мирослав. Я не знаю донесения.
Вот как. Неожиданный ответ. Получается, мой кривоносый друг, что ты не можешь считаться претендентом на победу. Даже более того. У тебя нет никакой возможности уйти отсюда живым, и ты мне совершенно больше не нужен, – сделал неутешительный вывод Крейган. – Ребята. Повесьте этого сукина сына на фонаре.
Нет! Не надо! Я же не знаю! Я, правда, не знаю! – визжал, отчаянно вырываясь курчавый.
Главному кандидату на победу было бы полезно увидеть сие маленькое действо, пока его время идет, – предложил Крейган. Мирослава поставили на колени и заставили смотреть.
Процедура повешения оказалась куда более короткой, чем ожидалось. Курчавого повесили на взятой у хозяина корчмы веревке, предварительно усадив на подведенного коня. Животное хлестнули по крупу, и беспомощная фигурка задергала раскачивающимися в воздухе ногами.
Рот курчавого предварительно заткнули и потому предсмертных хрипов слышно не было.
Шутки кончились, Мирослав, – кривя губы, пояснил Крейган, указывая на жутко покачивающееся тело. – К твоему несчастью во дворе есть еще один столб и у меня на редкость паскудное настроение. Я сегодня потерял пятьдесят человек. Пятьдесят славных парней, которые были мне намного дороже одного лишь тебя. Чтобы не воображали себе крестьяне война идет. И мне совершенно не нравится война, в которой я участвую. Не люблю только защищаться и прятаться. Буду только рад найти ниточку способную дать возможность мне развернуться во всю ширь. Рвать ваших щенков, и заливать кровью поля. Я советую трижды подумать до того мгновения, пока ты захочешь открыть рот. А времени у тебя уже и нет почти. Думай, Мирослав.
Гонец, не выдержав, отвел взгляд от яростных глаз Крейгана. Сглотнул ком.
Должен выдержать. Ни слова. Лучше смерть».
Мирослав неожиданно для себя разглядел темное пятно, медленно расплывающееся на штанах висельника. Безобразно-жалкую гримасу лица.
Я все скажу...
Ирдэн, – тихо позвали сзади. Коротышка поддернул гайтан на плаще и нехотя обернулся.
Холодно, – буркнул он, кутаясь в теплую материю. – Зачем ты меня сюда притащил, Крейган? Что такого важного несли эти гонцы?
Кое-что. Неожиданное, – мрачно ответил Крейган. Он подошел, дергано выкидывая вперед ноги и походкой напоминая цаплю. – Чутьё меня не подвело. Уж не знаю, о чем думает Великий Дракон, но... вряд ли он знает. А должен узнать, пока не поздно.
Все так страшно?
Мимо прошли, неразборчиво споря двое солдат, ведя под уздцы коней.
Именно. И нам наверняка придется лично марать об это руки. А я даже не уверен, что у нас есть шанс. Думаю, следует послать двух Воронов. Война, которую мы ждали уже на пороге. Она смотрит гноящимися предательством глазами.
«Университетское образование, – затосковал Ирдэн. – Балбарашские школы так просто не проходят для риторики».
Лев, – невидяще глядя перед собой, пробормотал Крейган. На его треугольном лице блуждала ухмылка, походящая скорее на спазм мышц. – Он, пожалуй, может. Помочь.
Огонь жадно жрал деревянные перекрытия, охватывая все большее пространство и начиная, как мне показалось, плавить сам камень. В отдалении мерно раскатывались похожие на удары молота о наковальню звуки боя. Это добивали последних защитников крепости.
С шумом обвалилась арка входа – неудачное попадание из катапульты проделало брешь в стене над входом, присыпая, десятка три человек обломками. С высоты птичьего полета было отлично видно, как осаждающие одним махом преодолели ров и, пробравшись сквозь обвалившиеся участки стены, навязали бой, осыпавшим их градом стрел защитникам. Катапульты работали, не переставая, круша уже не стену, а помещения во дворе – с бьющим по ушам звуком ломая крыши, выгрызая куски кладки, оставляя черные борозды во дворе замка. Зажигательная смесь в сосудах с «огнем эрца» во всю пылала в моём владении. В небо поднимались едкие черные дымы.