Сердце ёкнуло в тот момент, когда я вдруг понял, что тварь не отстает, а я больше не могу бежать. Пот заливал глаза и делал одежду неприятно-мокрой, липнущей к телу. Воздуха не хватало и я, раскрыв рот жадно пытался заполнить легкие.
Дышите носом, – тут же ввязался Реваз. – И во имя Тьмы, Великий Дракон, скорее!
Спустя пятдесят шагов я сделал открытие, напугавшее меня до колик.
Я нхе мхогу бхольше... сейчас... упадху... – переглянувшиеся Призраки не сказав ни слова, подхватили меня под локти и поволокли с бешеной скоростью, так что мои ноги едва задевали траву.
Дурной медведь, выбежавший откуда-то из малинника, сперва зарычал на нас, а спустя миг, проявляя удивительную для массивной коричневой туши маневренность, развернулся и скрылся в глубинах вотчины.
Не оторвемся, – услыхал я исполненный холодного спокойствия голос Реваза. – Галур...
Они переглянулись, и молодой Призрак внезапно отпустил меня:
Скорее Великий Дракон.
Тьмаааа... – Галур оглянувшись, резко затормозил. Я успел услышать, как он вытаскивает из ножен меч.
Не останавливаемся! – просипел Реваз, изо всех сил пытающийся волочь меня в одиночку.
Даже и не подумаю.
Пусти... я мхогу сам... – задыхаясь от жгучего удушья, выпалил я, с наворачивающимися на глазах слезами заставляя тело двигаться. «Мерх! Помоги! Мерхаджаул!»
Шум позади на мгновение затих. Раздался отчаянный гортанный выкрик Галура и отдалившийся звон оружия. Недолгий.
Потом скрежет и звон возобновился, убедив нас, что дикий настроен хорошенько поживиться. Меня поразила внезапная мысль. Что если это конец? Такой бесславный и глупый конец Великого Дракона Триградья? Сгинуть в безвестном лесу от лапы безмозглой твари.
«Мерх!!!»
На нашем и без того переполненном кочками пути возникла подобная гигантской трещине в земле балка, чьи склоны поросли морошкой и барбарисом. Нет! Я её не одолею!
Именно с такой мыслью я, чувствуя, как гудят ноги, уже карабкался на противоположный её склон, поддергиваемый Ревазом. Проломился с треском через лопухи и папоротники, вымахавшие в половину человеческого роста. И на миг застыл, увидев неподалеку грубо сколоченные «ежи» укреплений. За ними виднелись палатки. И люди.
Засека.
Не раздумывая ни мгновения, занятый только приближающимся, нарастающим за спиной скрежетом лат я на последних силах рванул прямо к лагерю вопя что-то нечленораздельное.
Нас тотчас заметили. Люди встревожено выбегали из палаток. С оружием. В разномастной одежде. И чем ближе я был, тем лучше мог рассмотреть бородатые, откровенно злодейские рожи. На которых при нашем потрепанном виде расплывались предвкушающие оскалы. Когда еще добыча сама прибежит в пасть?
Из огня, да и в полымя! – зло прохрипел Реваз. – Разбойники!
Разбойники же, рассмотрев получше, что несется за нами, откровенно поменялись в лицах, закричав что-то нам. Так же нечленораздельно. Выразительно замахав руками. Хватаясь за луки.
В жопу отсюда!!! Заворачивайте! – расслышал я. Но сворачивать даже не подумал, влетая в небольшой проход между кобылицами[28]. Дикий – увидав такое обширное поле «живятины» – обрадовано застрекотал. У него сегодня был удачный день. Растерявшиеся при виде железной смерти разбойники беспрепятственно пропустили меня за свои спины. Их только вылезшим из палаток товарищам я во избежание лишних проблем на ходу рявкнул, остатками командирского голоса:
Руби его, братва!
Однако прежде чем я успел миновать засеку, меня все же сбили с ног какие-то быстро сообразившие, в чем дело, доброхоты. Но уделить должного внимания не успели, ибо их собратья уже спешно стреляли из луков по бронированному гиганту. Валясь на вытоптанную землю, я подумал, что эти придурки должно быть ни разу не сталкивались с дикиями. Стрелами их атаковать бесполезно. Реваз, легко разминувшись с пнувшим меня юрким типом, от души рубанул его по голове. И размашистым красивым подкатом мясницки разделал его волосатого товарища.
А дикий меж тем добрался до заслона и на ходу снес вкопанного в землю «ежа», повалив тот на двоих лучников. Ударом наглухо закрытой подвижными сегментами грязной брони руки он легко отшвырнул подвернувшегося под ноги мужика в жилетке на голое тело и красных штанах. Тело врезалось в землю, содрав дерн, и осталось бездыханно лежать.
Несколько человек, увидев, страшилище в действии и испытавшие на себе бездушный взгляд синеватых бельм смотрящих на мир сквозь прорези шлема опрометью бросились бежать.
Остальные оказались куда крепче. Появилась ловчая снасть. Пока дикий развлекался разрыванием на куски визжащего разбойника с топором, монстра опутали с ног до головы.
Приказы раздавал немолодой уже усатый разбойник в шапероне[29]. Сам он держался на безопасном расстоянии от чудища, пока то методичными взмахами лап напоминало кровавую мельницу, разделывая бегающих вокруг людей.
Быстрее отсюда, – надрывая легкие, прохрипел я Ревазу, с трудом поднимаясь с земли на дрожащей руке. Вторая – все еще слушалась с трудом и причиняла дополнительные страдания. Тяжело дышащий Призрак, глядя на борьбу разбойников с чудищем, согласно кивнул.
Нет нужды досматривать представление. Кто бы ни победил, нам достанется совершенно не нужное внимание. Рассчитывать на благородство разбойников я собирался не в большей мере, чем на миролюбие дикия. Вполне достойные друг друга оппоненты.
На подгибающихся ногах мы бросились бежать с засеки. Требовалось поскорее выбираться из этого свихнувшегося леса.
... Нам не дали убежать далеко. И версты пробежать не дали. Злые, грязные разбойники нагнали нас очень быстро. Уже виделся мне большак, когда что-то больно ударило в ногу, и я полетел носом в землю. Реваз в полуобороте разрубил самому быстрому из разбойников ключицу, замазавшись в чужой крови. Следующему рассек кисть, заставив упустить оружие.
Живыми брать! – пронесся по лесу жесткий голос вожака. Их было почти два десятка, поэтому у уставшего вымотавшегося Призрака шансов не было. Он сумел убить еще двоих – одному пробив горло, а другому, ткнув прямо в лицо. Я сумел приголубить запоясным ножом всего одного. Потом Реваза сбили с ног.
И начали пинать ногами. Меня ударили в лицо. Наступили башмаком на больную руку.
Живыми! – по-прежнему надрывался невидимый мне вожак, чей голос доносился сквозь злую ругань бандитов. Сквозь болезненные, невероятно обидные удары. Я свернулся на земле клубком, легши на больную руку, поджав колени к животу и пытаясь защитить голову. Но удары все равно доставали, заставляя неметь плечи, ошеломляя, разбивая в кровь лицо, губы.
На глазах выступали резкие, злые слезы. Обида и ярость душили так, что будь я способен перевести их в силу гнусные выродки давно оказались бы испепелены. «Мерх! Мерх!» – мысленно орал я, переживая сильнейшее в своей жизни унижение. Реваз, судя по всему, пытался встать – ему доставалось куда больше моего.
Кто-нибудь объяснит мне, что здесь происходит? – вдруг раздавшийся рядом голос, показался мне наваждением. Но прекратившиеся удары убедили в обратном.
Расплющив заплывший глаз, я с величайшим недоверием уставился на въехавшую, на поляну персону. Конь – каштановое гигантское чудовище с горящими лиловым пламенем глазами и длинной, подобной львиной, гривой. Зверь был больше обычных скакунов раза в полтора и казался попросту великаном. На спине же он носил великана не меньшего. Озаряя пространство своей вечной сардонической усмешкой, на нас свысока посматривал Гуно Весельчак.
Так что же здесь случилось? – лениво поинтересовался великан. Разбойники в жизни не видавшие таких здоровяков присмирели.
А сам-то кто будешь? – вдруг выбился из рядов разношерстого отряда их предводитель. – Зачем здесь оказался?
Я-то? Я приехал сюда как раз вот за этими двумя людьми. И настоятельно рекомендую мне их выдать.
Так ты, поди, охотник за головами? – осклабился вожак. – Поскребыш стражничий!
Он подчеркнуто бесстрашно подошел к сердито фыркающему коню и, задрав голову, насмешливо смотрел на Весельчака:
Так что, расписанный? Охотник?
Гуно склонив голову на бок, изучающим взглядом оглядел нас и разбойников:
Охотник за головами. Как есть. В моем присутствии часто выясняется, не ошиблась ли мать природа, наделяя кого-то, таким ненужным органом как голова. Если ошибка на лицо, то...
Что «то»?
Я их разделяю, – невозмутимо сказал великан и ударом моргенштерна раздробил голову вожака. Тело, подергиваясь, рухнуло на траву, пропитывая ту кровью.
Есть еще такие же идиоты? – он снова обвел разбойников взглядом. – Ну, паршивцы? Я к вам обращаюсь, свиные отродья? Есть еще желающие расстаться со своей паршивой башкой?
Желающих не было. Гуно удовлетворенно кивнул.
Тогда чтоб я вас здесь не видел через минуту! Кто будет в пределах видимости, о том пожалеет!
Разбойники не заставили себя долго упрашивать. После бесславной гибели вожака их больше занимало собственное место в иерархии банды. Связываться с мрачным Гуно не хотелось никому. Поэтому они исчезли из поля видимости скорее, чем прошла отведенная минута.
Побитый истоптанный Реваз не без труда поднялся на ноги и помог встать мне. Гуно нависал, подобно скале.
Что дальше, Гуно Весельчак? – пытаясь не выказать терзающей тело боли, спросил я. – Ты нас искал. И нас нашел. Зачем?
Он невозмутимо прицепил моргенштерн к седлу и только тогда ответил:
Меня просил встретить вас Оплетала. И если бы я не заплутал в этом паршивом лесу, встреча произошла бы, куда раньше. На ваше счастье у меня хороший слух. Да и эти придурки не особенно скрывались... что-то случилось?
А куда подевался, одноглазый? – только сейчас я заметил, что Тольяра рядом нет. И эта пропажа разом взволновала меня куда больше чем судьба без колебаний пожертвовавшего собой Галура.
Остров Харр. Загадочный и таинственный остров Харр, – повторил Наместник.
Имею честь представлять его, – четким альтино отозвался посланец. – Я Корнелий Ассимур, послан старейшинами острова. Ибо слышал о постигшем ваш цветущий край лихе. О кровопролитии, забирающем сотни жизней.
«А еще о том, что наши маги потеряли свои способности», – додумал Эйстерлин, глядя в красивое ухоженное лицо Корнелия.
Все прочие присутствующие за большим круглым столом персоны удивились появлению представителя легендарного острова куда больше Наместника.
Цекут округлившимися глазами смотрел на невероятно высокого человека с удивительной алебастровой кожей и розовыми зрачками. Командир Косарей никогда в своей жизни не видел альбиносов. Крейган глубокомысленно смотрел в потолок, как часто делал, не зная как себя вести. Воевода Молотеев, выступавший от лица Яромира, и вовсе смотрел на харранца, раскрывши рот.
Наместник ухмыльнулся:
Очень рад, что известный и весьма могущественный остров решил показать добрую волю и сочувствие. Из уважения к вам и всем присутствующим сразу же задам интересующий нас вопрос. Что же произошло за последние недели такого, отчего вы, жители благословенной земли, снизошли до общения с жалкими владыками варварских краев?
Охотно отвечу, – очень вежливо ответил альбинос. На его лице была написано такое удовольствие от общения, что Наместник звериным чутьем ощутил – посланца просто выворачивает от одного лишь вида заросших, грубоватых мужланов. – Мы никогда не уединялись, отворачиваясь от проблем мира и людей, живущих в нем. Главной ценностью для нас остается сохранение и преумножение сокровищницы знаний, мудрости и искусств. Сохранение и предполагало наш... немного закрытый образ жизни, последние десятилетия.
Так что ж? Мы все здесь глупые дикари?
Альбинос энергично махнул рукой.
Оставим домыслы. Я явился вовсе не выслушивать от вас какие-то беспочвенные обвинения, – видя, что Наместник открывает рот для очередной скандальной фразы, он ускорил речь: – Я пришел засвидетельствовать эпохальное событие. И это главная причина.
Ха! – от избытка чувств Эйстерлин ударил себя по колену и вскочил со своего места. – Откуда вы все узнаете? Не иначе проболталась какая-то крыса?
На лучащейся добродушием физиономии Корнелия Ассимура не было заметно и тени недовольства. В то время как утонченный дипломат усиленно пытался понять, знаком ли этот краснобородый варвар хоть с какими-то приличиями. Идеально вышколенная натура посла острова Харр не позволяла ему проявить возмущение.
Вместо ответа он позволил себе красноречивое молчание. Настолько красноречивое, что Эйстерлин даже соизволил немного успокоиться и указать послу на его место за круглым столом. Тем более, что пустых стульев было предостаточно. Само же появление харранца, давало ему особый статус во всех «диких» землях. Никто не хотел ссориться с легендарным островным государством. Всяко себе дороже.
Наместник обвел присутствующих торжественным взглядом:
Вернемся же к теме наших переговоров. Нашего собрания. Как уже было сказано, до того самого момента как уважаемый Корнелий появился...
Прошу прощения за вынужденное опоздание...
Не важно. Все равно не ждали. Собственно мы обсуждаем условия мирного соглашения между Брайдерийским Царством и Вольным Триградьем. В сущности, я уже в курсе всех условий и особенностей, но думаю, нелишне будет повторить их для остальных.
Стоп, стоп! – Крейган моментально вышел из задумчивости. – Ты прервался на приход Корнелия Ассимура, но лично я так и не услышал положенных объяснений.
Альбинос при этих словах сложил пальцы шпилем и улыбнулся своим мыслям.
Кто уполномочил Наместника Грейбриса разбираться с мирным соглашением? Если Великий Дракон, то почему я ничего не слышал? Почему сам Великий Дракон не прислал своего эмиссара. И почему нас здесь так мало? Где в таком случае каганы Синетрии, где Наместник Хёргэ? Где остальные предводители драконьих крыльев? Где Реваз? Где Биргер? Лев погиб, но это не значит, что погибли все Львы Смерти. Что здесь происходит, Эйстерлин? Комплот против Дракона? Если да – то я человек дела, а вовсе не самоубийца. Просто встану и уйду, даже не выдавая ваших невинных шалостей. Но будь уверен, что проныры Лиса уже все сами знают – и тебе подготовлена шикарная келья в Дасунь-крепости.
За что я тебя всегда уважал, Крейг, так это за то, что протирание штанов в блазеневских Балбарашских колдовских вертепах...
Это университет, – скрестил руки на груди Крейган.
Вот и я говорю – вертеп. Эти мудрилы кажный год портят целые армии молодых мужиков, вбивая в них дерьмовую заумь в таких количествах, что дерьмо уже вытесняет мозг. Но в твоей башке при наличии всего ученого дерьма есть место и для мозгов. А еще ты не трус, Крейг. Вот за это я тебя уважаю. Мозги, – Наместник почесал шею, не отводя волчьих глаз. – Мозги позволят тебе понять все мною сказанное и оценить собственную выгоду.
Так это все-таки заговор? Против Дасунь-крепости? – Цекут встревожено нахмурился.
Дасунь-крепости больше нет, – зычно сказал, почти выкрикнул Наместник. – Великий Дракон Триградья мертв! Погребен среди руин и его кенотаф охраняют все Драконьи Призраки!
Цекут с видом человека, которому сообщили о гибели родной страны, выпялил глаза. Корнелий, подтверждая догадку Наместника, остался подчеркнуто спокоен. Молотеев к словам отнесся равнодушно. Крейган медленно покачал головой:
Чего-то подобного я от тебя и ждал. Что же случилось, Эйстерлин? С неба упала звезда? Земля поглотила Скальной Пояс? Разгневанные боги испепелили Цитадель?
Вот последнее, скорее всего, – ни сколько не смутился бородач. – Боги. После встречи можешь, если пожелаешь сам взглянуть на остатки Цитадели. Только предупреждаю – видок не самый приятный.
На какое-то время зал погрузился в загадочную тишину. Наместник величаво поводил глазами с одного на другое лица.
Делать-то теперь что? – наконец растерянно выдал Цекут. – Как быть?
Вопрос в другом, – тут же, словно очнувшись, поправил Крейган. – Кто дал тебе право наследовать, Эйстерлин? У тебя было видение? Дух покойного Дракона навещал во сне?