В безмолвии развернув свиток с указом, он откашлялся и солидно начал:
Именем царя Яромира мерзкое сборище, именуемое Черным Сходом объявляется незаконным! Все трусливые щенки, слабаки и царские лизоблюды обязаны игнорировать Черный Сход! Они обязаны забиться в самую дальнюю щель Царских Палат и...
Далее следовало достаточно развязанное и смачное описание того, что должны сделать царские дружинники «щенки» со своим царем. Оканчивалось яркое повествование словами:
И оставят там свои языки до скончания болезного короля! Всем воинам знающим гордость, силу своей руки и разящего клинка – привет Великого Дракона! Царь Яромир пусть бредет в свою конуру, когда приходит время Тьмы! Да расправит крылья Великий Дракон! Мы начинаем!
При этом корона слетела с головы шута, и без зазрения совести тот ногой пнул символ власти с помоста, а сам витиевато поклонившись, удалился прочь под громогласный ликующий рев нескольких сотен глоток и перезвон серебряных бубенчиков на изгибающихся в танце полуголых девицах.
Черный Сход начинался на закате солнца. Как всегда.
Трепетали пологи многочисленных цветастых шатров. Стелились по ветру черные, алые, зеленые, синие, желтые и даже белые знамена. Бесчисленные палатки, бивуаки, шатры раскинулись прямо под открытым небом. Всего в двух милях от стен Грейбриса, протянувшись своим пестрым телом еще на милю. Практически везде горели огни факелов, светильников, костров, висящих прямо в воздухе магических шаров.
Заклятое черными магами Темного Владыки небо было совершенно чистым, и на него уже восходила полная, необычайно большая луна.
Призывно покрикивали наиболее ушлые торговцы – время ярмарки еще не началось, но многие торопились сбыть товар, невзирая на не слишком подходящее место. Торговцев защищало слово Великого Дракона – во время Схода никаких краж или смертоубийств (кроме тех, что исполняются во имя кровной вражды, мести или взаимной ненависти). Купцы могли быть спокойны за себя и свой товар; перечить воле Великого Дракона не осмелится даже полный безумец.
Ближе к сердцевине лагеря скопление становилось все теснее – играли музыканты, танцевали девицы, рекой лились напитки, стучали, на спор втыкаясь в столбы ножи, публика развлекалась.
Центром Черного Схода было ристалище. Все честь по чести – трибуны, почетные места, укрытый балдахином трон для хозяина веселья – здесь мерялись силами прибывшие ради этого воины. Бой кулачный, бой оружный, состязание, магическое сражение.
Первый бой! – загремел нечеловеческий голос, разносясь над всем полем, дабы слышали не только забившие все ряды гости, но и те, кто просочится к ристалищу, не мог. – Бой с оружием и магией! Вызвавшая сторона – Веррэн из Тьмы, сторона ответившая – Бор сын Брара. Причина месть за месть. Бой до смерти или до признания одной из сторон своего поражения! Бой проходит вне соревнования!
Правила Схода были очень простыми, а возможные мотивы самыми разными. Никакие градации не признавались – вплоть до того, что человек мог вызвать на ристалище нечисть. Это ведь не рыцарский турнир во славу прекрасной дамы.
К слову сказать, здесь прекрасных дам, было не меньше чем на турнирах, и были они куда доступней, нежели изнеженные благородные особы. Им не придется жаловаться на отсутствие внимания... чуть позже.
Бои до смерти разрешался, но не более четверых за время Схода. Разумная мера – слишком многие из участвующих теряли над собой контроль, желая крови. Вне соревнования дрались достаточно редко – из-за настоящей ненависти, ради денежного спора. Некоторым попросту запрещалось участвовать в соревновании из-за явного перевеса над противниками.
Основные участники собирались чтоб доказать всем свои способности. Ну и разбогатеть.
Здесь же я порою находил настоящие самородки.
На огороженном бревнами ристалище появились двое. Высокий мрачный тип в рубахе на голое тело с парными клинками. Его соперник впрямь выглядел выходцем из Тьмы. В прямом смысле, ибо он был представителем редкой разновидности разумной нежити.
Веррэн из Тьмы. Один из последних в своем роде. Не пропускал ни одного моего Схода, чем радовал несказанно. Последние три Схода бился до смерти, ибо его противники отказывались признавать своё поражение.
Правильный мужик, – тихонько заметил Лев. Мой военачальник на боях присматривался к дерущимся. Некоторые вскоре оказывались в моем воинстве. – Только и существует, чтоб остальных срамить.
Он желал как-нибудь сам схватиться с неживым мастером. Но я, втайне опасаясь за честь своего воинства, не разрешал.
Как можно победить отдавшего за собственную непобедимость самое дорогое своё сокровище – жизнь?
Бой был скоротечен, ибо сын Брара хоть и был мастаком крутить свои железки, да только скорбному не-мертвому от этого было не холодно и не жарко. Я не уверен, что он вообще почувствовал боль, когда и без того не единожды рубленое тело поразил очередной «укол».
Выходец из Тьмы был вооружен палашом и двигался подобно черному аспиду. Их клинки переплелись всего раз пять, прежде чем оказавшийся в опасной близости от парня Веррэн тычком локтя в лицо и последующим небрежным ударом меча плашмя по рукам разоружил того. Короткий и, по-моему, бессмысленный бой, отмеченный, тем не менее, одобрительными выкриками зрителей.
Наверняка Бор впервые участвовал в Темном Сходе. Более опытные никогда не принимали вызовов Веррэна. Какой смысл и интерес? Даже обещанные золотые горы, дорогу к которым он обещал указать своему победителю, не вдохновляли тертых жизнью бродяг.
Прочая же нечисть, по-моему, принципиально не замечала Веррэна.
...вызывающая сторона Тольяр-Ратислав, сторона ответившая Цирегрин Хруушийский...
Пока происходило короткое ознакомление с достижениями сторон, я успел справиться у Льва о Цирегрине. Знакомое имечко. Как выяснилось, память меня не подводила.
Предводитель банды в пять десятков голов. За его собственную голову в двух городах Эрца назначено неплохое вознаграждение, в Заголосье как-то целую войну учинил с ватагой старого Ошу. Приколотил косоглазого хитрилу к воротам его собственного логова.
Выдающаяся личность, – согласился я. – Надо бы его пригласить в наши славные ряды.
В эту минуту чернобородый с сединой на висках Цирегрин без лишней скромности демонстрировал бронзу мышц, ловко поигрывая боевыми вилами.
Гордый малый.
Соперником моего будущего слуги оказался поджарый молодой парень. Какой-то невзрачный на фоне опытного рубаки. Совершенно пустяковый противник. Да еще и одноглазый.
Раздетый до пояса он не мог похвастаться крепким сложением или десятками шрамов – худощавый, хоть и жилистый.
... Трезубец распорол воздух, норовя окончить едва только начавшийся бой. Вторая рука Цирегрина держала наготове недлинную дагу. Тольяр поступил именно так как, и ожидалось – отпрыгнул назад, полосуя воздух перед собой в отмашку. Чем собственно и воспользовался Цирегрин – опытный и неожиданно быстрый. Скорость для его комплекции потрясающая. Ужом скользнул вперед, припав на колено и блокируя меч парня, резанул того кинжалом по шее.
Лев усмехнулся, также как и я, предвидя скорое окончание весьма посредственного боя. Или скорее убийства – Цирегрин не имел обыкновения щадить.
Кто-то ахнул, кто-то лихо свистнул. А я весьма выразительно взглянул на своего полководца.
Думаю, не так много нашлось людей, которые толком разглядели, что именно произошло за какие-то мгновения на поле. Впрочем, все охочие наслаждались итогом.
Шикарный удар, – одобрительно крякнул Лев. – Кто бы мог подумать, что... а Тьма бои сегодня короткие...
Цирегрин живописно хватаясь руками за собственное горло, завалился на бок. Его оцененная в золотых динариях голова коснулась разгоряченной за день арены, чтобы там и остаться.
Тольяр, не трудясь изобразить последствия «тяжелого» боя или усталость, твердо стоял на ногах, чуть поворачиваясь из стороны в сторону. Он удостоился нескольких хлопков и удалых выкриков.
Ну. И кого мне теперь вербовать, – озадачился варвар. – Сопляка этого?
Одноглазый поправил повязку на лице и бросил быстрый взгляд в нашу сторону. Я невольно ухмыльнулся – похвалы, что ли ждет? Э нет, русый, если ты за почестями, то в этот раз уж точно мимо. Чтоб подвигнуть на аплодисменты меня требуется много больше.
Зачем, – отмахнулся я. – Выскочка, сам еще не уразумевший неприятностей его ожидающих. Церегриновы его на клочки разорвут после Схода.
В самом деле, когда одноглазый забрав свой меч, уходил с поля за ним неотрывно следовали злобные взгляды гнусного вида типов. На Сходе его пальцем не тронут – особенно после победы. Погуляет еще. Винишка выпьет да с девкой переспит.
А уж как уезжать станет, с ним по-свойски толковать станут.
... до смерти! – уже распинался незримый глашатай по поводу нового боя. – Причина месть за нанесенное оскорбление! Бой проходит вне соревнования!
Вне соревнования? До смерти? Хм.
Кто драться собрался? – прослушав начало, я решил уточнить у Льва имена врагов. Но трибуна уже начала орать что-то невнятное, заглушая слова.
Под шквал восторженных возгласов на ристалище выбрался Веррэн. Опять?! Наглец! Кто разрешил этой живучей падали снова убивать моих потенциальных слуг?
И тут я увидел кто выходит к бледной нелюди.
Гуно! Гуно! – кричали предвкушающие необычный бой зрители. – Давай! Размажь упыря, Гуно!
Это не Веррэн был вызвавшим. Он только отвечал на вызов Гуно Весельчака. Белое, точно от испуга лицо Веррэна было повернуто навстречу громадной фигуре. Нет, вернувшийся из самой смерти Веррэн не боялся. Однако я отметил, как сжались, превращаясь в едва заметную ниточку его змеиные губы. Для грядущего сражения он сменил оружие – место палаша занял темный двуручный меч.
Шесть локтей в высоту. Покатые плечи, на которые можно легко взвалить мула. Сейчас на одном из этих утесов покоился совершенно непотребных размеров моргенштерн. Подозреваю – сделано это чудовище на заказ (я об оружии... наверное...).
Говорят, он кирпичную стену прошибает кулаком, – задумчиво бросил Лев, разминая шею так, словно это ему сейчас предстояло выйти на ристалище.
Высокие сапоги на шнуровке, подбитые мехом (будто сейчас и не лето) и защищающие коленные чашечки щитки. Свои доспехи Гуно надеть не озаботился, красуясь распахнутой на груди рубахой богатырского размера.
Непросто мертвяку придется, – заметил, молчавший до этих пор Ёж, яростно терзая, свои пышные усы. Он сидел справа от меня, сразу за Львом. Слева от меня восседала великолепная Гвини. Внешний облик моей наложницы являвшийся результатом нескольких часов проведенных у зеркала, способен был повергнуть в любовное томление даже каменный валун. Исподтишка на неё поглядывали почти все сидящие на трибунах. Так, вскользь, ибо пялится на спутницу Великого Дракона чревато прискорбными последствиями.
Сама же Гвини с легкой улыбочкой и надменным взглядом необыкновенных золотистых глаз смотрела по сторонам. В мои разговоры она не вмешивалась, да и на Сходе её участие было исключительно декоративным.
Она с нескрываемой гадливостью смотрела на арену сейчас. Иссушенный с седым ёжиком волос Веррэн, так не похожий на красавца и покорителя девичьих сердец каким был когда-то, её пугал. А вот Гуно, чьё могучее сложение девица оценила по достоинству как и вся остальная женская часть зрительниц, похоже поверг наложницу в состояние близкое к брезгливости.
Что у него с лицом? – забывая о своей роли, прошептала изнеженная красавица, приоткрыв свои полные коралловые губки.
Никто не знает, – решив не замечать бестактного нарушения церемониала, пояснил я. – Говорят, когда-то он попался в руки морским корсарам, предварительно убив часть их команды. Вот они и пошутили, в своём духе. А Гуно смеется над той шуткой, по сей день, за что и прозван Весельчаком.
Вроде бы он когда-то клялся, что свою вечную улыбку он искупит вечными слезами родственников и близких тех, кого повстречает на своем пути, – в полголоса добавил Лев, сверкнув голубыми и по-молодому яркими глазами.
Лысый с толстой переносицей и тяжелыми бровями он хмуро смотрел на Веррэна. Но шрамы, тянущиеся от порезанных губ вверх к ушам, создавали впечатление, будто великан жутковато улыбается.
Ур-род, – пренебрежительно фыркнула Гвини. Одергивать одалиску я не стал – все же она такая, какой, наверное, и должна быть наложница Темного Властелина. Бессердечная, жестокая, циничная. Но красивая, как сама Тьма.
Совершаешь ошибку, Весельчак, – неожиданно выкрикнул Веррэн. – Неужто не страшно?
Я поморщился. Вот уж не думал, что подлинный не-мертвый скатится до дешевых подначек.
Поговори, головешка, – процедил трубным басом Гуно. – Хребет сломаю, тогда узнаешь.
Обменявшись мнениями, они встали друг напротив друга. М-да. Веррэн хоть и высокий, но тощий. По сравнению с Гуно – тростинка. Только едва ли победа легко дастся Весельчаку. Убить уже мертвого? Не думаю.
Луна уже вставшая достаточно высоко безраздельно властвовала в небе, проливая на землю свой удивительно яркий свет. Мерцали чуть пониже трибун шары, изливающие не жгущий глаз свет. На земле были отчетливо видны следы крови оставшиеся после предыдущих двух боев.
Веррэн ударил первым. Поймавший лунный луч двуручник на мгновение показался облитым волшебным огнем. В воздухе он встретился с моргенштерном и тут же отлетел в сторону. Разлетелись во все стороны рыжие искры.
Подняв меч над головой, Веррэн обрушил лезвие на Гуно во второй раз. И во второй раз сталь столкнулась со сталью. Моргенштерн с коротким свистом едва не снес голову не-мертвого, но тот был готов и, пригнувшись, контратаковал сам. Гуно изящно уклонился от выпада, обходя противника сбоку.
Из-за чего у них бой? – не сводя глаз с разворачивающегося зрелища, поинтересовался я.
Тьма их знает, – поделился информацией варвар, тоже увлеченный интереснейшей схваткой.
В течение нашего обмена репликами противники не теряли времени и успели еще дважды обменяться ударами. Спешу заметить, что для размера их оружия скорость боя была крайне интенсивной. Попробуй, помаши такими игрушками, не надорвавши пуп.
...Гуно оглушительно зарычав, пошел на не-мертвого, шустро размахивая моргенштерном. Шипы проносились рядом с острым носом Веррэна, и не думаю, что соприкосновение вызвало бы восторг с его стороны.
На четвертом шаге не-мертвый отпрыгнул назад, срывая дистанцию и ломая навязанный ритм, перекрестил воздух двуручником. Он обращался с тяжелой почти стофунтовой железкой очень легко и умело. Живому так не управится. Без магии, я имею в виду.
Затаив дыхание, зрители следили за чрезвычайно искусным поединком. Лишь редкие выкрики и хлопки нарушали тишину. Да еще звон сталкивающегося оружия.
Взмахи меча и моргенштерна рождали целые водопады искр, сыплющиеся под ноги поединщиков. Казалось, что сейчас кто-то загорится или же воспламенятся сами облачка пыли, вздымаемые с земли дерущимися.
Но ничто не вечно. В том числе и силы бойцов. Гуно подался в сторону и назад, парируя атаку Веррэна, а тот внезапно резко изменив направление меча, преодолевая его тяжесть и инерцию, рубанул незащищенный живот Весельчака. Скорости движения того оказалось недостаточно, и низ по-крестьянски выпущенной рубахи окрасился кровью.
Раздались многочисленные азартные крики. В этот миг всем стало ясно, что знаменитый неустрашимый Гуно Весельчак проиграл. Он потерял скорость и силу, а рана в живот это знак его скорой гибели.
Неудачный сегодня для многих толковых рубак день, – философски заметил Лев.
Тем не менее, Весельчак заставил не-мертвого пошевеливаться, убираясь с пути шипастого подарочка. Во время размашистых ударов сам воздух казалось, стонал от боли. Все же получивший преимущество не-мертвый стремился закрепить его. Он бился с пустым отрешенным лицом и странно застывшим взглядом. Будто марионетка, ловко дергаемая незримым кукловодом.
Не знаю, что там творилось в его голове, но вполне возможно, что он попросту предвидел удары матерящегося сквозь зубы Гуно.