========== 1. Дэрил ==========
Я ступал по слегка пожухлой траве осторожно, контролируя каждый шаг и внимательно вслушиваясь в звуки, меня сопровождающие. Давняя привычка, еще до апокалипсиса. Чем тише ты будешь, тем больше шансов, что шкура останется цела. Чем осторожнее ты пробираешься на кухню за нехитрой едой, что порой находилась в холодильнике старого дома, тем вероятнее, что успеешь проглотить кусок и его не выбьет изо рта вместе с зубами тяжелая рука отца. Чем темнее твоя одежда, тем больше шансов стащить необходимое в магазинчике и не попасться рьяному продавцу или копам. Чем незаметнее ты свалишь от пылающего огнем отчего дома, тем меньше вероятность, что тебя запихнут в приют, где ночами царит насилие и разборки, а днем нет ничего, кроме унылых коричневых стен, отвратительной еды и цепляющихся к каждому твоему жесту воспитателей.
Пес неслышно крадется рядом со мной, морда настороженная, большие чуткие уши приподняты, хвост напряжен — вынюхивает гнилых, охраняя меня. Приятно. Когда он прибился к моему лагерю три года назад, я не хотел, чтобы он оставался — хлопот много, кормить его да следить, чтобы не сожрали, увольте. Но он оказался лучшим компаньоном, чем я мог представить, охранял ночами, обходил ловушки и оглушительно лаял, предупреждая об опасности. Вечерами он подползал максимально близко к костру и блаженно жмурился от тепла, утыкаясь в мои руки и шумно дыша. Если бы не он…
А, к черту. Винить себя за смерть Рика, как до того я казнился из-за Гленна, совершенно ни к чему меня не приведет. Мэгги простила. Возможно, Мишонн тоже сумеет однажды. И потом, я не нашел его тела. Все эти долгие годы я, как ищейка, перерыл весь берег, нырял так глубоко, как мог, дошел почти до границы штата. Ничего. Если бы Рик умер и стал ходячим — он пришел бы обратно. Стада, ведомые инстинктом, собирались и топтались на границе Хиллтопа, Александрии и Королевства, точно знали, что там живые и вкусные люди, теплая плоть, которую хочется рвать и терзать, набивая живот.
Я замираю, слыша посторонний звук. Похоже на лошадь. И скрип повозки. Я решительно выхожу из-за деревьев и вижу ее. Мою Кэрол. Сердце тут же начинает гулко и суматошно биться и я не могу вымолвить ни слова, просто стою и таращусь на нее, даже не заметив сначала, что она не одна. С ней их с Иезекиилем сын. Генри смотрит на меня со смесью интереса и отвращения. Хмыкаю, удерживая в руках собранные для костра дрова. Не нравится — не смотри.
— Подвезти, путник? — говорит Кэрол и ее немного игривый тон будит во мне непрошеные воспоминания о тюрьме. О нашей жизни, в которой не было Короля, мальчишки, Спасителей, смерти Карла, а были только мы. Наша семья, которая казалась мне нерушимой. Даже Мэрл не был мне так близок, как те люди, жившие в соседних камерах — Кэрол, Рик, Мэгги и Бет, Мишонн, Гленн, Карл и мелкая поганка. А теперь рядом нет никого. Мишонн и Мэгги за пять лет едва ли перемолвились словом, Джудит стреляет лучше, чем ее отец, мертвые давно сгнили в своих могилах, а Кэрол… что ж, у нее своя жизнь. Целое, мать его, Королевство. И сын, которого она сумела спасти. Для себя и своего мужа. Того, кто делит с ней постель и может ее касаться. Видит, как постепенно отрастают ее волосы и вокруг глаз появляются новые морщинки. Слушает ее смех и смотрит в глаза.
Я киваю и медленно ступаю в сторону лагеря, не оборачиваясь, знаю, что едут следом. Кэрол бывала у меня несколько раз, знает, что и как. Пес бежит рядом, косясь на меня все понимающими карими глазами и вывалив розовый язык. Он тоже ее знает. Знает, что она для меня значит. Если бы он мог говорить, я бы услышал что-то вроде: «Остынь, приятель. Она не для тебя и никогда не была. Кончай придуриваться».
Крепче стискиваю зубы и шагаю. Это Кэрол. Я не могу ее выставить просто так, как поступаю с остальными. Она не купится на мое ворчание и злобные окрики. И арбалетом ее не напугаешь-знает, что скорее удавлюсь, чем позволю хоть волоску упасть с ее головы. Зачем пришла, не понимаю. Там, у нее дома, есть все, что ей нужно. Еще и пацана притащила — что, напугать хочет? Смотри, сынок, что будет, если жить в лесу и есть сырых белок? Нет, Кэрол не станет так делать, но и просто так она не приходит. Говорит, что переживает за меня. Не стоит. Я в порядке.
— Ты так и не починил лодку? — ее взгляд жжет мне спину, но я нарочито медленно споласкиваю руки в воде, зову пса, избегаю ее взгляда. Кажется, у меня получается — она хмурится и словно теряется — не знает, что еще сказать. Смотрит вопросительно, в голубых глазах немая мольба. Но я не собираюсь облегчать ей жизнь. С меня достаточно.
Генри переводит глаза с матери на меня и, кажется, начинает что-то понимать. Что она с какой-то целью нарушила мое уединение. И что я не слишком-то рад, хотя люблю ее так же, как в день нашей первой встречи в лагере под Атлантой. Но об этом знаю только я.
— Когда ел в последний раз? — спрашивает она и неуверенные нотки в ее звонком голосе заставляют меня разомкнуть губы.
— Пес ел вчера.
Она злится.
— Я не про собаку спрашиваю!
Пожимаю плечами и беру арбалет.
— Пойду проверю силки. А то вы же гости, неудобно как-то. Ужин соображу, если что будет.
Идет за мной, пытаясь усмирить гнев, точно что-то нужно. Молчит, пока я пускаю стрелу в пригревшуюся на корявом стволе змею. Сую ей арбалет привычным движением. Кэрол. Идеальный напарник. Сколько раз ночами дежурили вместе. Ходили по вздыхающему и опасному лесу. Убивали плечом к плечу. Пока не оказались в Александрии, где она решила вспомнить, что есть другие мужчины. Другая жизнь. Что ж, ее право. Я никогда не навязывался, что я могу ей предложить? Речи толкать я не умею, кольца дарить тоже. Дома у меня нет, как и мальчишки, которого нужно было спасти.
— Как король? — не выдерживаю напряжения между нами, беру арбалет из ее рук, и Кэрол точно срывает. Она торопливо говорит что-то о том, что идеализм — это хорошо, но в нашем мире нужно выживать. И что не может остаться в Хиллтопе. К середине ее речи понимаю, чего она хочет.
— Нет, — отказываю легко и решительно. Я не нянька. К тому же, у Генри есть отец, разве нет?
— Дэрил… — шепчет она.
— Он должен научиться выживать сам. Как я и ты.
Одариваю ее напоследок выразительным взглядом и иду в лагерь, не оборачиваясь, зная, что идет следом. Молча. Покорно. Обдумывая следующий шаг. Моя хитрая Кэрол. Никогда не сдается просто так. Восхищаюсь ей. И презираю. Или люблю? Слишком сложно.
========== 2. Кэрол ==========
Я пришла в ужас, увидев его. Да, я бывала в диксоновской берлоге, по-другому это назвать никак нельзя, и не раз, но последний мой визит был больше полугода назад, и Дэрил стал выглядеть еще хуже — неряшливый, обросший, с жилета куда-то пропало одно крыло, а уж о запахе от него самого и от окружающих лагерь упокоенных им ходячих смрад стоял такой, что живой человек и близко не сунется. Но я не такая, как все остальные, как ни крути, ближе Дэрила у меня нет. Он делит со мной воспоминания обо всем, что мне было дорого когда-то — ферме, тюрьме, совместных вылазках, даже Грейди Мемориал я вспоминаю с ностальгической нежностью. И, конечно же, потери, иссушившие мое сердце, знакомы ему. И эту боль мы несем вдвоем — я и он, с тех пор, как не стало Рика. Наши мертвые всегда с нами — София, Мэрл, Ти-Дог, Лори, Хершел и Бет, Саша и Тайриз, Гленн, Абрахам, Андреа, Дейл. Карл. И даже Шейна я порой вспоминаю, его руки, промывающие мои ссадины и сочувствующий взгляд черных глаз навеки запечатлены в моей душе. Семья. Наша с Дэрилом. Никто не поймет моих торопливых недомолитв о них всех. Иезекииль никогда не узнает, что у меня была дочь. И что муж бил меня так, что я чудом оставалась жива. Да, он видел мои шрамы, но никогда не спрашивал. Его это не интересовало. Я же его королева Кэрол, возлюбленная его сердца и повелительница души. Мать принца и госпожа всего сущего. Иногда от его сладких речей мне хочется выругаться так грязно, теми самыми словечками, что я почерпнула от Эда, Мэрла и Дэрила, но муж придет в ужас и примется меня отчитывать. Только Дэрил знает меня с изнанки, знает, что я делала и на что способна. И его это, как ни странно, не пугает.
Но сейчас передо мной незнакомец, скупо цедящий слова и ни разу не одаривший меня и Генри даже мимолетным взглядом. Он ласково подзывает пса и смотрит, как он таскает полуразложившиеся останки, ловко бросает в костер ветки и разделывает кролика и змею. Наш гостеприимный хозяин. Когда он отказал, мне хотелось взвыть. Он подумал, что я хочу, чтобы он нянчил Генри, но это не так. Генри нужно стать самостоятельным, стать мужчиной, таким, как Дэрил. В нашем мире это важно. Конечно, доброта и отзывчивость, умение сострадать и видеть во всем светлую сторону меня больше всего привлекает в Иезекииле, таких, как он, больше нет, но Генри должен выжить. Когда нас обоих не будет с ним рядом, он должен справится. Лучше Дэрила это не умеет никто. Даже Рик не сумел, а Дэрил все еще здесь. Кроме того — я гоню эту подлую предательскую мысль — но я хочу, чтобы Дэрил был среди людей. Он заслуживает лучшего, чем грязная палатка посреди леса и собака. Я переживаю за него, хоть и не могу в этом признаться. Смерть Рика надломила его. После Мэрла у него остался только один брат — Рик Граймс. Чертов идеалист, пожертвовавший собой. Мишонн так и не оправилась после его гибели на мосту и винила во всем Дэрила, Мэгги и меня. Не знаю, что должна была, по ее мнению, сделать я, но я не справилась. Мы все не справились. Если бы она, сидя в своей чистой, безопасной и сытой Александрии видела, как живет он!
— Ужин будет готов через десять минут, — сухо бросает Дэрил.
— Отлично. Как раз хватит времени, — я вскакиваю, беря сумку.
— На что? — он впервые с подозрением косится в мою сторону, и я так счастлива видеть эти глаза, что сердце пускается вскачь.
Вооружившись ножницами, я чуть смачиваю кончики его волос, совсем скрывших лицо. Как он видит сквозь кривую густую челку — непонятно. Я ровняю его волосы, пропуская их сквозь пальцы, и время вокруг нас замирает. Я не в силах удержаться от того, чтобы скользить кончиками пальцев по его щекам, небритому подбородку, скулам, иногда задевая губы и невольно задерживая дыхание, когда он прикрывает глаза и едва ощутимо поворачивает голову, повинуясь моим пальцам. Закончив, я любуюсь его открывшимся лицом, не в силах оторвать взгляд. Дэрил открывает глаза и смотрит на меня, в них — целая гамма эмоций — покорность, нежность, беспомощность и что-то еще, чего я не понимаю. Или не хочу понять?
Генри издалека смотрит на нас двоих у костра, и я смущаюсь, но на лице сына нет осуждения. Только грустное понимание. Я рассказывала ему про Дэрила не раз, как он спасал меня, искал меня, боролся вместе со мной, но чего я никому и никогда не расскажу, так это как сильно он любит меня. Он никогда не делал ничего, чтобы я заподозрила, что это любовь мужчины к женщине, нет, это что-то другое, вне рамок и границ. Он просто мой, а я — его. Это… трудно объяснить словами. Это просто есть.
========== 3. Дэрил ==========
Я сдался после слов пацана. И пусть Генри хитрил, говоря, что я самый лучший друг его матери, и она тащит меня в одну из общин не только из-за роли няньки. Пусть это ложь, но мгновенно просиявшее лицо Кэрол, когда я согласился, стоило всего. Всего на свете.
Но приехав в Хиллтоп, сразу понял, что дело плохо. Они нашли на дороге раненую Розиту, а Юджин был в какой-то хижине посреди леса, да еще и с поврежденной ногой. Прошли сутки и даже всегда позитивный Иисус выглядел мрачным. Тара обняла меня, а Аарон улыбнулся и хлопнул по плечу, как в старые добрые времена. Может, я не настолько и плохо пахну, как Кэрол пыталась мне показать? Она ни разу не коснулась меня после стрижки, а я изнывал от желания получить еще хотя бы что-то. Рукопожатие. Поцелуй в щеку. Дружеские объятия, на которые она никогда не скупилась для меня раньше, до того, как в ее жизнь вошел Иезекииль. Она так часто касалась меня, что это стало привычкой. А тот поцелуй, пусть и в лоб, меня словно обжёг. Сильней, чем окурок, который я затушил о собственную руку, оплакивая Бет.
— Дэрил, хорошо, что приехал. Поедешь с нами, — сказал Иисус, и я согласно кивнул.
Не удержался и по привычке бросил взгляд на Кэрол, а она решила, что прошу разрешения.
— Езжай, — кивнула она.
Конечно, поеду. Кто лучше меня пройдет по следам странной парочки из Александрии, подозрительно близко оказавшейся у границы с Хиллтопом. После того, как Рик взорвал мост вместе с собой, все постепенно рассыпалось. Те, что жили в Оушен Сайде, ушли, Мишонн и Мэгги перестали разговаривать, а Королевство, не приняв ничью сторону, оказалось в опале.
— Ты же найдешь Юджина, правда? — неслышно подошедшая Кэрол, которая, как мне казалось, уже ушла и увела куда-то сына, внимательно смотрела на меня, словно желая что-то добавить, но не стала.
— Найду, — буркнул я, — тебе-то что? Когда ты была в Александрии, пять лет назад?
Она отшатнулась, словно от удара, и я моментально пожалел о своих словах.
— Дэрил, так не может больше продолжаться, — тихо проговорила она, — мне достаточно того, что Мишонн… Не делай меня врагом и ты. И я чаще приезжала бы к тебе и в Хиллтоп, но Иезекииль не хочет, чтобы я так рисковала.
Конечно, он не хочет. Он хочет, чтобы ты лежала в его постели — теплая и нежная, и слушала тот пафос, что он постоянно несет. Королева Кэрол, ей невыносимо идет и этот титул, и длинные волосы, и мягкое выражение лица. Это не та Кэрол, что убила Карен и Дэвида и взорвала Терминус, чтобы спасти нас. И не та, что убегала после расправы над волками. Эту Кэрол я не знаю, да и знал ли я ее вообще?
— Не приезжай. Делай, как он говорит, — и издевка в моем голосе настолько отчетлива, что она укоризненно смотрит и отходит, качая головой.
То, что происходит дальше, затем мне долгое время кажется странным сном. Нет, не сном, а кошмаром. Выхода из которого я не нахожу. Был бы жив Рик, он бы точно что-то придумал, мы же все были в такой растерянности, словно никогда не сражались с врагами. Сытая и спокойная жизнь к добру не приводит.
Ходячие, выслеживающие людей — худший кошмар и представить страшно, чем он может закончиться для всех нас. Я был наивен, как и все. Я забыл, насколько хитры могут быть люди. Мэрл всегда говорил, что тревога за свою жизнь высвобождает в каждом дерьмо, что казалось скрытым раньше и тихие женушки бьют распускающих руки мужей табуретками по голове, галантные кавалеры бросают своих дам на улице, завидев толпу насильников с ножами, а малые дети бросают камни в своих друзей, повторяя за озверевшими взрослыми.
Но до такого и я бы не додумался.
— Что это за херня? — спросил я, поднимая с земли то, что правильней всего было назвать маской из шкуры ходячего, из того, что когда-то было человеком. Снятая, как с только убитой дичи профессиональными руками кожа вместе с волосами. Аккуратно вырезанные дыры на месте глаз и рта. Кто бы это ни был, нам всем хана. Эту ночь на кладбище я вспоминал долгие дни. Быть может, если бы я тогда сделал что-то иначе…
Быть может.
Когда мы вернулись в Хиллтоп, она уже уехала. Она не узнала бы до самой ярмарки, что Иисус мертв, ее сын — не тот милый мальчик, кем она его считает, а я просто дурак, который любит ее. Который все отдаст, чтобы уберечь ее. Но жизнь распорядилась иначе и я оказался в Королевстве, порог которого поклялся никогда не переступать.
— Дэрил? — она мгновенно бледнеет, в отчаянии смотря на меня.
— С Генри все путем, — торопливо перебиваю, и она дышит чуть спокойнее, ровнее. Смотрит на меня испытывающе и нежно, как и обычно. Не за меня тревожилась — горько, но справедливо. Но я пришел не затем, чтобы в очередной раз разрывать себе сердце несбыточными мечтами.
— Кэрол, — обращаюсь к ней по имени впервые за долгое время и звук его тает на языке тягучей сладостью, — послушай. Кэрол, мы все в опасности. Розита и Юджин встретили необычных ходячих. Я не знаю, как объяснить, но… это люди. Люди в шкурах ходячих мертвецов, и они убили Иисуса.
— Что? — ее голос срывается. — Пол мертв? Но как? Что ты имеешь в виду, говоря мне это?