Дальнейшее я вспоминаю, как самый страшный кошмар в моей жизни, сравнимый разве что с тем мигом, когда моя девочка вышла из сарая Хершела, спотыкаясь и скаля зубы, а ее милая футболка была заляпана кровью. Если бы не Дэрил, я дала бы ей укусить себя. Тысячу раз, лишь бы снова быть с ней рядом.
Ходячие стали, кажется, быстрее и ловчее, я и Генри еле пробились в сторону нашей повозки. Иезекииль уже ждал нас там, сдерживая танцующую от страха лошадь и с тревогой вглядываясь вдаль. Но не успели мы подойти, как с другой стороны двое подобрались к моему мужу вплотную, а затем из леса стремительно подползли еще пятеро. Беспорядочная толпа окружила Иезекииля, но он был при оружии и с ходу раскроил два гнилых черепа и повернулся, замахнувшись на третьего, когда в костлявых руках полутрупа блеснула сталь и с ужасающей легкостью пронзила горло короля. Он упал на колени, с недоверием глядя на алую кровь, фонтаном бьющую на его одежду.
— Папа! — мучительный вскрик Генри отрезвил меня, и я бросилась вперед, не видя ничего вокруг, только моего мужа, моего возлюбленного, уже оседающего на землю с закатившимися глазами.
Дэрил и трое мужчин из Хиллтопа оказались рядом, помогая мне прикончить оставшихся ходячих, когда вдруг раздался страшный, пробирающий до костей свистящий шепот:
— Убейте их. Не дайте им уйти. Не дайте им выжить…
— Бегите, — выдохнул Дэрил, но мы не успели.
Ходячие или те, кто ими прикидывался, уже заполонили поляну, где еще недавно было так светло, чисто и радостно. Надо было слушать Дэрила. Надо было.
Мы дрались за свои жизни отчаянно и терпеливо. Я старалась не смотреть на тело мужа, ведь слева от меня мой мальчик, мой сын, мой смысл жизни все еще сражался. Я должна его вытащить, горевать буду после. Ну, а если погибну, то увижу моего короля снова очень скоро.
Краем уха я слышу странный звон там, где должен был быть Генри и, обернувшись, вижу, как копье, предназначенное моему сыну, вонзается в землю, а закрывший его собой Дэрил отталкивает ходячего, уже впившегося зубами в его плечо и со странной улыбкой добивает его ножом.
— Дэрил, — выдыхаю я, — нет, нет, нет…
— Умри, — свистит рядом со мной ходячий, скаля зубы.
Теперь мне точно незачем жить.
========== 7. Дэрил ==========
Когда челюсти ходячего сомкнулись на моем плече вместо горла пацана, я испытал радость. Ни страха, ни боли не было. Сын Кэрол останется с ней, а я и так слишком задержался, пора и честь знать. Главное, чтобы с ней и Генри было все в порядке, поэтому нужно вытащить их из этой заварухи, а потом можно и честь знать.
— Дэрил, — слышу я ее голос, — нет, нет, нет…
— Вы все умрете, — вполне отчетливо произносит один из ходячих, когда Генри протыкает его череп копьем.
Внезапно раздается стук копыт и на поляну врывается подмога. Мишонн и александрийцы в считанные минуты расправляются с оставшимся противником.
— Дэрил, — ко мне приближается Кэрол. В ее лице не кровинки, а голубые глаза неотрывно смотрят на рваную рану, из которой лениво стекает кровь, уже насквозь пропитавшая рукав рубашки.
— Уходи, — сквозь зубы бросаю я, — бери Генри и возвращайся в Королевство. А лучше в Александрию, там безопаснее.
— Нужно обработать рану, — не сдается Кэрол, сглатывая и пытаясь улыбнуться, но выходит у нее неубедительно, — Сиддик тебя вылечит…
Я издаю хриплый издевательский смешок.
— Не к чему тратить силы на мертвецов.
— Прекрати! — кричит она. — Это мог быть тот, что говорил… Он был с тобой рядом, я видела.
— А может, и нет. Я не хочу обратиться, так что, будь добра, оставь меня, — говорю я, и тут Кэрол делает то, чего я никогда от нее не ожидал. Она обнимает меня, прижимаясь так, что я чувствую, как ее сотрясает крупная дрожь.
— Тогда я останусь с тобой до конца, — шепчет она мне в ухо.
— Не смей, — отвечаю я, с силой отрывая ее от себя, и тут нас прерывает Мишонн.
— Нужно уезжать. Сейчас. Дэрил, ты сможешь ехать? — деловито спрашивает она, и в ее лице нет ни паники, ни ужаса. Я благодарен ей за это. Выдержке женщины Рика может позавидовать любой.
— Я не поеду с вами, — мотаю головой, чувствуя, как накатывает дурнота от кровопотери, — предпочитаю… один.
— И ты не дашь нам возможности знать, где могила друга? — Мишонн приподнимает бровь. — Я хочу, чтобы ты был рядом с Карлом. И… Риком. Да, Кэрол?
Кэрол кивает, до крови закусив губу.
— Мне жаль твоего мужа, — Мишонн внимательно смотрит на нее, — мы позаботимся о его теле.
— Я сам, — неслышно подходит Генри, — он — мой отец. Я привезу его тело домой, в Королевство. Мама, ты с нами?
— Нет, — тихо отказывается Кэрол, — я поеду в Александрию. С Дэрилом.
Генри несколько мгновений смотрит на нас, а затем кивает, уходя. Мне показалось, что он нисколько не удивлен решением матери, предпочитающей меня оплакиванию мужа. Кэрол удивительно спокойна, но это же Кэрол. Наверняка ее сердце разбито, ведь она так любила мужа. Сейчас, когда я своими глазами вижу его тело, распростертое на земле, я ощущаю только грусть. Я никогда не был ему соперником, хоть и люблю ее. Мое время с ней, так же как и его, скоро истечет.
Оказавшись в Александрии, я покорно даю Сиддику промыть и обработать мои раны, почти теряя сознание, смываю с себя грязь и пот в душе, а затем, обессиленный, падаю на кровать. Пес остался в гостиной, спит на коврике у двери, охраняя меня. Я не знаю, сколько мне потребуется времени, чтобы обратиться, поэтому прошу Мишонн запереть меня в комнате. Старые друзья по одному приходят ко мне, чтобы сказать последнее прости, и мне это удивительно приятно. Мы прошли с этими людьми через многое, стольких потеряли… Их спокойное уважение придает мне сил. Я хочу уйти достойно, а не как Мэрл, пожирая своих бывших друзей. Кэрол приходит последней и, скинув обувь, удобно устраивается на кровати слева от меня.
— Ты чего? — удивленно спрашиваю я. — Я должен быть один, ведь если я обращусь, я…
— Думаешь, что я с тобой не справлюсь, пупсик? — безмятежно произносит Кэрол.
— Я не хочу, чтобы ты это видела, — зло бормочу я, уже чувствуя, как начинается лихорадка. Перед глазами все плывет, зубы стучат и мне холодно даже под одеялом.
— Я никуда не уйду, Дэрил, — она внезапно обнимает меня, устраивая мою голову на своем плече и обхватывая обеими руками. Согревая.
— Кэрол… — я тщетно пытаюсь вырваться, но она не отпускает, целуя меня в лоб, как и тогда, на ферме.
— Спи. Тебе нужно поспать, — нежно и тихо говорит она, — а я буду охранять твой сон.
Я протестую, но потом все же засыпаю, чувствуя себя так хорошо рядом с ней, вдыхая ее запах, слушая ее голос, что-то шепчущий мне, ощущая ее руку в моих волосах. А через некоторое время я проваливаюсь в совсем другое забытье, последнее. Мне невыносимо жарко, губы потрескались, и я не могу произнести не звука, только хрип. Это конец? Только бы не навредить ей, я же говорил, что она должна уйти! Кэрол, моя Кэрол… сделай то, что должна. Дай мне уйти.
========== 8. Кэрол ==========
Кажется, Дэрил уснул, расслабившись в моих объятиях. У меня тоже слипались глаза, но я усилием воли заставляла себя не спать. Я не могу. Если что-то пойдет не так, я должна быть готова. Рана на плече выглядела нормально, но Дэрил с каждой минутой ворочался все беспокойнее, становился горячее и что-то бормотал. Я гладила его по голове, медленно пропуская его волосы сквозь пальцы. Я чувствовала его пульс, жар его тела и запах, такой родной и знакомый, ведь я часто обнимала его, но никогда так близко, нас разделяла только моя одежда и одеяло.
Если бы я умела молиться, то я сделала бы это. Я взывала бы ко всем богам, каких могла бы вспомнить, только бы тот ходячий, укусивший Дэрила, оказался человеком. Живым человеком. Только бы не пережить это снова… Снова увидеть, как любимый человек становится монстром, жаждущим убивать и есть. Разрывать на части. Когда умерла София, я умерла с ней. И проснувшаяся следующим утром Кэрол уже не была той, что раньше. Когда я потеряла Лиззи и Мику, мое сердце разбилось, но ради моей семьи я должна была это пережить, и я смогла. Когда умер маленький Сэм, которого я так яростно отталкивала, я сломалась. И ушла, найдя Иезекииля. Которого сегодня потеряла так нелепо, в одну секунду. Но пока что боль утраты и ярость отмщения не тронули моего сердца. Не теперь, когда мой самый близкий и родной человек борется за жизнь.
— Кэрол, — еле слышно пробормотал он.
Потрогав пылающий лоб Дэрила, я поняла, что он мечется в бреду. Он то звал меня, то замолкал. Несколько раз он что-то яростно доказывал Мэрлу, а затем шептал, что Рик не может умереть, и что он не нашел его тело.
Я меняла на его лбу холодные компрессы, удерживала, когда он пытался встать или сбросить одеяло, шептала какие-то глупости, баюкая его, словно маленького. Ближе к утру лихорадка усилилась и он дрожал, тщетно пытаясь согреться. Я сняла с себя все, кроме длинной майки и обняла его, грея своим телом. Дэрил инстинктивно вжался в меня.
— Почему… — повторял он. — Почему…
— Что почему? — спросила я, будто надеясь, что он меня услышит. Так проходят целые сутки, я ненадолго выхожу, чтобы умыться и что-то съесть, но не оставляю его одного больше, чем на десять минут. Мне кажется, что если я уйду, то тут же случиться что-то плохое. Сиддик иногда заглядывает, как и Мишонн, но когда лихорадка усиливается, я прошу их уйти и запираю дверь изнутри.
Кажется, в очередной раз протерев его смоченным холодной водой полотенцем, я все же уснула. Резко распахнув глаза, я увидела, что Дэрил отодвинулся от меня и лежит на спине неподвижно.
— Дэрил, — я схватила его руку, пытаясь нащупать пульс и мне показалось, что она холодная, как лед, — нет, пожалуйста, нет!
В панике тряся его, гладя холодные щеки, я почувствовала, как слезы катятся по щекам солеными ручьями, а из горла рвется нечеловеческий вой. И тут он открыл глаза — мутные, непонимающие, но все еще голубые. Живые. Настоящие.
— Дэрил, — я всхлипнула, — Дэрил…
— Кэрол, — он резко вздохнул, поняв, что я рыдаю, — ты чего?
— Я подумала… о, мне показалось, что ты… — дрожа от пережитого, я пытаюсь перестать реветь, как маленькая и не могу остановиться, обхватываю себя руками, сжимая изо всех сил. Живой. И жара нет, мне со сна показалось, что ледяной, просто отпустила лихорадка. Господи, если ты еще слышишь нас, спасибо тебе. Спасибо.
Дэрил смущается, поняв, что и я и он практически голые и резко натягивает одеяло, избегая моего взгляда. Я постепенно успокаиваюсь, дыша медленно и ровно, слезы высыхают. Дэрил настороженно косится на меня из-под длинной челки, но не делает попыток прикоснуться ко мне. Боится. Я замечаю, что зашитый укус на плече выглядит неплохо и облегченно вздыхаю.
— Мне не так хреново, как было вчера… или сколько там времени уже прошло, думаешь, что… ну, обошлось? — хрипло бормочет он.
— Я надеюсь. Никто не, — я запинаюсь, — никто больше тридцати часов не обращался после укуса. Это был не настоящий ходячий. Твоя рана не воспалилась, а наоборот, затягивается. Сиддик осмотрит тебя позже снова. Думаю, самое плохое позади.
Я соскальзываю с кровати и спиной чувствую, как он прожигает жадным взглядом мои голые ноги. Одеваюсь.
— Кэрол, — он резко произносит мое имя.
— Да? — обернувшись, я смотрю на него долгим испытывающим взглядом.
— Почему? — спрашивает он, и я вздрагиваю.
— Что почему? — кажется, я начинаю понимать, что он отчаянно хочет узнать, но я не могу ему подсказывать, он должен произнести это вслух сам.
Дэрил кусает губы и молчит несколько минут, прежде чем произнести:
— Почему осталась со мной? Я мог обратиться. Укусить тебя. Твой сын нуждается в тебе, теперь, когда… когда…
— Когда Иезекииль мертв? — произношу я, и сердце сжимает невыносимой болью.
— Мне так жаль, — шепчет Дэрил, — если бы я мог… прости меня, что не спас твоего мужа.
— Не надо. Ты ни в чем не виноват, скорее наоборот. Это мне нужно просить у тебя прощения.
Он вскидывает удивленные голубые глаза, приподнимаясь на кровати.
— За что?
— За то, что ни разу не сказала, что люблю тебя. Я чуть не потеряла тебя вчера, ты мог не услышать этого, а мне хотелось бы, чтобы ты знал, — наконец говорю ему вслух то, что прячется где-то в глубине моего существа уже много лет и чувствую облегчение. И радость. Это правда. Я люблю Дэрила Диксона и всегда любила.
— Я… — он выглядит пораженным до глубины души и растерянным, но все же договаривает до конца. — Я тоже люблю тебя, Кэрол.
Улыбнувшись, я распахиваю дверь. В комнату тут же устремляются все наши друзья. Наша семья поневоле, но оттого еще более родная — Мишонн, Джудит и Арджей, Юджин и Тара, Аарон, Габриэль, Розита, Сиддик. Они окружают Дэрила шумной и радостной толпой, обнимают его, жмут руку. Розита, кажется, плачет. Я спускаюсь по лестнице и иду в сторону конюшни. Теперь, когда Дэрил в порядке, я должна позаботиться о моих людях. О людях Иезекииля. Я должна оплакать моего любимого короля.
========== 9. Дэрил ==========
Я все еще слаб, но теперь точно уверен, что не стану ходячим мертвецом. Джудит ни на шаг от меня не отходит и чуть ли не кормит с ложечки. Мне приятна ее забота, но все же я хотел бы, чтобы рядом была Кэрол. После ее неожиданного и такого сладкого признания, она вернулась в Королевство. Домой. Что же, так и должно было быть. Возможно, она навестит меня. Когда-нибудь. Сиддик сказал, что она почти полтора суток не спала и все время была со мной. Никого не пускала, кроме него, поила меня водой и делала компрессы.
И все же уехала, когда опасность миновала. Нет, я понимаю, что она и так сделала слишком много, и что ей нужно похоронить мужа и позаботиться о Королевстве. Да и кто сказал, что она теперь всегда будет рядом… Тоскую по ней так, словно снова потерял, заметив, что носит кольцо, подаренное королем. Я тогда сказал, что рад за нее. Солгал.
Прошла неделя, прежде чем Мишонн позволила мне встать и помогать хотя бы в Александрии. За ее пределы меня пока не пускали. Я помогал обновлять один дом — что-то в общине всегда требовало ремонта, и это отвлекало меня от мрачных мыслей о том, что Кэрол призналась мне только потому, что я чуть не умер. А я? Зачем я сказал ей о своих чувствах, когда ее муж еще даже не похоронен? Меня мучило сожаление, Иезекииль был все же неплохим человеком, и в то же время я не мог подавить своей бешеной радости. Она теперь может быть моей, и я не позволю больше отнять ее. Никому. Достаточно того, что мы столько лет провели порознь. Я больше так не смогу.
Прошло еще несколько недель, прежде чем я решился и, взяв байк, поехал в Королевство. Вопреки моим предчувствиям, меня там хорошо встретили. Открыли ворота без вопросов, дали пройти, улыбались и хлопали по плечу. Да и вообще они все не были похожи на страдающих по своему лидеру людей, занимались посадками, лошадьми, вдалеке я слышал шум молотков. Жизнь продолжалась.
— Дэрил, — Генри заметил меня издалека и тут же подошел, вытирая руки грязной тряпкой, — рад тебя видеть, я тут как раз пытаюсь понять, что не так с точильным станком. Посмотришь?
— Ага, — я иду за пацаном в прохладное помещение и следующие пару часов провожу, занимаясь разной грязной работой. Генри активно помогает, мы обмениваемся только редкими замечаниями, и нам очень уютно вдвоем. Какая-то девушка приносит нам воды и долго, со значением смотрит на сына Кэрол. Тот подмигивает, и девчонка удаляется, розовая от удовольствия, что ее заметили.
— Как там… как… она? — рискую спросить, утирая пот со лба.
— Мама в порядке. Я уже думал, что ты не приедешь, она ждала тебя, — тихо говорит Генри, — все время ждала. Она… она всегда тебя ждет, Дэрил.
— Я не… — бормочу я. — Не хотел… мешать.
Генри фыркает, качая головой, будто я сказал что-то смешное.
— Душевая в конце коридора, — машет он рукой, когда мы заканчиваем работу, — вода, правда, только холодная. Я не успел придумать, что делать с нагревом воды. Ладно хоть, железа из Александрии хватило, чтобы заменить половину труб, и вода теперь не хлещет отовсюду.
— Пофиг, — дергаю плечом.
— Полотенце и мыло там есть, одежда тоже, — Генри уходит, а я покорно плетусь в душ. Не могу же я прийти к ней такой, потный и в непонятных пятнах.
Я ежусь от холода, но отскребаю почти всю грязь. Напяливаю футболку, чистую, но оставляю свои штаны и жилетку. Гоню от себя мысли, что это вещи Иезекииля. Его имя повисает в воздухе, и я боюсь, что он всегда будет где-то тут. В конце концов, он любил ее, женился, дал ребенка… А я… что дал ей я, кроме разочарования и боли?