– Разорванную на куски, – напомнил начальник. – Как сказал этот странный Мон.
– Не буду спорить по поводу его странности, – не удержался от усмешки Карл. – Но это факт. Все началось в 1435 году. Тогда мне было шестнадцать. Еще год все это развивалось впервые. А когда я очнулся во Флоренции в 1507 году, мне было к восемнадцати. В Париж 1619 года, в самый разгар чумы я попал двадцатилетним. Ну, и так далее. На сегодня мне на самом деле всего тридцать четыре. И это не вписывается ни в какие теории.
– Значит, – помолчав, подытожил Павел Семенович. – Все дело реально в каком-то проклятии и в каком-то обряде на крови.
– Другого объяснения нет, – признался ему бывший подчиненный.
– А что будет с Кириллом? – тоскливо спросил начальник.
– Когда я уйду, он вернется, – пожал Карл плечами. – И надеюсь, будет жить долго и счастливо.
– Если ты уйдешь, – уточнил его собеседник. – Как это ваше проклятье работает?
– Если бы знал, давно бы доживал свою собственную жизнь без приключений, – буркнул ему тот, кто когда-то был Кириллом.
– И вот в этом наша с тобой проблема, – веско заметил Павел Семенович. – Как ты будешь жить очередной кусок своей жизни здесь. По сути, ты не полицейский больше. Да и ребята в отделе не дураки, очень быстро они заметят, что ты не Кирилл. И этот случай с Ванькой. Или как там его?
– Джако, – подсказал Карл. – Что с ним будет?
– Я слегка прострелил ему руку, – признался начальник. – Ты огрел его стулом. Хорошо так. С приличным сотрясением. Пока он пробудет в клинике. Полечится. И там присмотрят за его психическим здоровьем. Твой Джако выглядит невменяемым.
– Он всегда был психом, – чуть раздраженно заметил его бывший коллега. – Взрывной и не логичный. Но я не думаю, что он смог бы меня убить.
– Вы реально братья? – не удержался Павел Семенович от любопытства.
– По отцу, – кивнул Карл, теперь все это он помнил просто отлично. – Он был самым богатым торговцем в Эксе. И владел землями. Джако его старший сын. Но от другой женщины. Она была травницей и могла помогать при родах. Только себе не помогла. Ее пыталась спасти мать Май, лучшая повитуха в городе, но… Выжил только ребенок. А потом отец женился на дочери одного виноградаря. С хорошим приданным. Она была скромной деревенской девчонкой, но потом расцвела. Ее считали самой красивой женой в Эксе. И это моя мать. После нее красотой прославилась только Леони.
– Ну… – начальник пожал плечами. – В целом, парню, может, и было чему завидовать. Хотя убивать, это слишком. Однако, не будем отвлекаться на твои семейные трагедии. Что будем делать с тобой?
– Я тоже думал об этом, – признался ему человек из прошлого. – Я мог бы взять затяжной больничный. Даже якобы уехать куда-то лечиться и восстанавливаться. Мог бы прикинуться, что у меня потеря памяти. Мало ли! Вон, долбанулся сильно головой, пока стул метал. Даже мог бы уволиться из органов. Правда, Кирилл мне за это вряд ли сказал бы «спасибо»… но есть снова один нюанс. Тут и полицейским быть не надо, чтобы понять, это дело, которое сейчас ведет ваш отдел, тесно связано со мной. Ведь по сути, все эти шестьсот лет мы занимаемся тем же самым, что и вы. Мы ловим преступника. Больного фанатика-маньяка, который убивает. Всегда.
– А вы убиваете его, – напомнил Павел Семенович. – Что не слишком вписывается в законы РФ. Кстати, а почему он-то возвращается? В чем смысл его проклятья?
– Не помню, – честно признался Карл. – А может быть, даже и не знаю.
– Надо было бы узнать, – начальственным тоном распорядился шеф убойного отдела. – И поскорее.
– Как только выпишусь отсюда, – согласился с ним бывший подчиненный несколько саркастически. – Вот прямо сегодня. Так сразу и займусь этим. Самому надо хотя бы из чувства самосохранения. Ведь понятно, что маньяк бросил свою схему и переключился на меня. И кстати, оставил свое оружие. Так просто он теперь от меня не отстанет.
– Ну, это не факт, – усомнился Павел Семенович. – Оружие можно вытачать и новое. Но вот ты… Нет, пока придется как-то тебя держать в поле зрения. Давай-ка пока ты побудешь на больничном. Например, в клинике этой твоей Май. В отдел не суйся. Но будь со мной на связи. А там…
Он тяжело вздохнул.
– Я все понимаю, – как-то почти жалобно сказал он. – И тебе жить надо. И Кирилл… Там, короче, будем решать по обстоятельствам. Но с ребятами нашими лучше тебе все-таки пока не общаться. Работаем пока в паре. И ищем этого … А ваш маньяк точно этот Чистяков?
– Естественно, нет, – усмехнулся Карл. – Наш Энрик всегда в тени. Уверен, что Чистяков только его пешка. Таков уж у нашего маньяка стиль: убивать чужими руками. Да и… Чистякову 42, а Энрик на год младше меня.
– Еще одно чудное имя, – поморщился Павел Семенович.
– Можно называть его Энрике, – предложил Карл. – Важно другое. Пока мы ловим именно Чистякова. Ваша система правосудия вряд ли поверит мне на слово. Да и… всегда бывают ошибки.
– В своей логике ты до отвращения похож на Кирилла, – признался, морщась, начальник. – Но пока обойдись без убийств.
– Пока убивать некого, – напомнил ему новый напарник. – Но эти послания… Буквы на щеках женщин. Это стиль Энрика. В этом есть смысл. И я уже неделю ломаю голову над этим. Это не личный пунктик Чистякова. Такое уже было. Тавро… Какая-то идея фикс этого мальчишки…
– Ну, ты не горячись, – успокоил его начальник. – Ты, как я понял, помнишь далеко не все. Да и время еще есть. И твои соучастники еще, может, подскажут… – он помялся. – Слушай, ты говорил, воевал в Великой Отечественной. А за кого?
Карл как-то сразу привычно вытянулся на кровати, сел ровнее.
– За Родину, – улыбаясь, сказал он.
Павел Семенович понимающе кивнул.
– А за Сталина? –хитро сощурился он.
– Ну… – Карл пожал плечами. – В начале войны еще такое было. А вот уже в 44м и 45м мы шли только за Родину.
Начальник довольно кивнул.
– А Париж? – с азартом стал дальше интересоваться он. – Ты говорил, что был чумным доктором. Серьезно, ходили в этих костюмах с носами?
– Ходили, – Карлу казалось, что теперь он разговаривает с любопытным ребенком. – Только я не смог. В клюве этом был ладан и травы. Второе, это нормально. Но вот на ладан у меня аллергия. Да и в плаще жарко. Работал так, на свой страх и риск.
– Это там ты так медицину выучил? – продолжал расспрашивать Павел Семенович.
– Не медицину, а физиологию, – поправил его человек из прошлого. – Там я кое-что мог узнать. Но больше изучить человеческое тело мне удалось во Флоренции. Там я был помощником у одного алхимика. И мы тайно выкупали тела. В смысле, трупы. И вскрывали. Мой учитель надеялся попутно найти в крови золото. Но он так боялся всего и вся… И больше всего, что за ним придут. Когда же это случилось, он просто выпил яд, чтобы не попасть на суд.
– Это как-то отчаянно, – заметил начальник убойного отдела. – Что за суд? Это за трупы?
– Это по обвинению в колдовстве, – пояснил Карл и вдруг нахмурился. – Подождите… Колдовство… А ведь Леони и всю семью Май сожгли на костре…
– Ну, ведь твоя Май сто процентов ведьма, – напомнил Павел Семенович. – В это даже я поверю.
– Вот именно… – Карл напряженно думал. – Ведьма. Перед казнью им надевали на шею такую табличку. Всегда… sorcière!
– Это что? – начальник точно полиглотом не был.
– Все то же слово «ведьма» на французском! – перевел ему напарник. – Знак на щеках жертв! Тоже самое тавро. Вместо таблички. И первая буква этого слова!
– То есть, твой Энрике убивает чужими руками и по-прежнему клеймит своих жертв, как ведьм? – наконец-то смысл версии до Павла Семеновича дошел. – А ведь… Слушай! Там в соцсетях у этих женщин что-то такое было про мистику! В этом есть смысл!
Он недовольно глянул на Карла.
– И подтверждение твоей дикой версии о двух маньяках, – закончил он. – Я так этого не люблю… Но теперь будем проверять.
– Отлично, – Карл был доволен, что полицейский нашел себе дело. – А теперь пора меня отсюда выписывать!…
2.
Он наблюдал из окна своего автомобиля, как один из полицейских, кажется, их начальник, ведет Карла к своей машине. Будто телохранитель. Его это смешило. Жизнь Карла ничего не стоила. Так зачем снова столько суеты?
Автомобиль тронулся с места, и он хотел уже было отправиться следом за Карлом, но… Он и так знает, куда сейчас везут его врага. К Май. А вот к ней он пока приближаться не собирался. Он уже однажды совершил такую оплошность. Второй раз ошибаться не стоит. Не сейчас. Ведь у него уже есть некие идеи, как предать казни всех его врагов.
Карла, Май, Мона и, возможно, даже Джако, если они сами не убьют этого неврастеника раньше. Он остался на месте. В тепле салона своего автомобиля. Он сидел и вспоминал. Или даже… смаковал? В чем-то, пусть это несколько болезненное и странное ощущение, но это так! Он смаковал ненависть к ним. К каждому из них.
К Карлу. Прежде всего. Это была оточенная, холодная ярость. Желание расквитаться за боль, за страх. Желание просто взять вверх. Унизить. Как когда-то Карл посмел унижать его. Но больше всего его бесило, что при виде Карла, он вспоминал эти унижения. Как-то сам начинал снова испытывать это чувство, будто он… изгой, отщепенец, низкий и чуждый. Не принятый и непонятый. Он знал, что это лишь детская обида, пережитая давно, но зудящая, как старая рана. У многих его пациентов есть этот синдром жертвы. Он считал таких людей слабыми. И презирал их. Но он ненавидел сам чувствовать тоже самое. За это он ненавидел Карла.
Май… Здесь было другое. Он не мог соврать себе, что не опасается ее. Конечно, она крайне опасна. Но… Она просто грязная тварь. Ведьма. Та, кто очерняет мир своим существованием. Он ненавидел ее, как частицу зла, с которым боролся все эти годы. Да, она могущественна, сильна. Но ее суть отвратна. И в случае с ней ненависть смешивалась с чувством презрения и брезгливости. Она – грязь. Ее просто надо смыть с картины этого мира.
Мон… Он судорожно вздохнул. Вот его он боялся. Жестокий, изобретательный, всегда спокойный и холодный. Он похож на пресмыкающееся, у кого нет жалости, только инстинкт убийцы. Мон дважды приходил за ним. И эти смерти были по-настоящему мучительны и страшны. Да, он боялся Мона, и потому ненавидел больше всех. За свой страх. За… бессилие, которое у него рождалось при каждой встрече с этим человеком. Если Карл, просто зараженное магией глупое животное, Май – кусок грязи, презренная ведьма, то Мон… он настоящий демон. И иногда он думал, что сил изгнать этого демона у него может не хватить.
Однако… он знает, в чем слабость Мона. А значит, шанс победить, придать их всех огню очищения у него есть. А ведь они даже не подозревают ни о чем. Они каждый раз объявляют на него охоту. Загоняют его, как зверя. Они мешают его служению. И причиняют страдания. Но они не знают его истинной цели, той задачи, какую он сам понял лишь в Лондоне, три своих появления назад. Они и есть его главная цель. Их казнь – его предназначение. И в этот раз он доведет дело до конца…
Надо только все хорошо продумать. Успокоиться, очиститься от воспоминаний. От ненависти и боли. Принять лекарство, расслабиться, и направить все свои силы на выполнение этой главной цели.
Он завел мотор. Ему надо спешить. Лекарство ждало его дома. Можно позволить себе сегодня принять чуть больше. Продлить священный транс…
3.
– Таксистам, и тем платят за провоз, – проворчал Павел Семенович, ведя автомобиль по ночному городу. – А я тебя так катаю.
– Вы сами на это напросились, – Карл пытался сдерживать веселье от этой перепалки. – Отвезли домой, и спасибо. А вот дальше…
Он многозначительно развел руками.
– Во-первых, ты был ранен, – напомнил ему начальник убойного отдела. – Вроде как, сам заявлял, что серьезно. А тут твой побег из больницы. И далеко бы ты сам добежал? А во-вторых, ты же, опять же, сделал гениальный в своей типа логичности вывод, что теперь преступник будет охотиться только за тобой. Вообще, твоя унылая квартира самое такое удобное место для нападения. А я полицейский! И в отличие от тебя вооружен.
– Что, кстати, не слишком-то и по правилам, – заметил Карл. – Я вот свой табельный в сейфе на работе храню.
– И бьешь людей по голове железной палкой, – парировал Павел Семенович. – Очень так по правилам! И ладно бы, хоть ударил качественно…
– Вы точно полицейский? – усмехнулся Карл.
– А вот ты точно хуже капризного ребенка! – возмутился начальник. – В больнице лежать не хочу, дома ему надо вещи парадные собрать, а еще отвези его в ночь куда-то… почти загород. Точно ты просто сыном купца был? Может, кто из ваших там феодалов в деревне погулял, а?
– Купчик я, купчик, – его пассажир уже не скрывал веселья. – Меня так Мон зовет, когда я сильно его достану. Аристократом быть вообще дело не благодарное.
– Это ты по Парижу помнишь? – прошлое Карла полицейского, похоже, просто завораживало.
– Чумной грязный проклятый город – с отвращением буркнул тут же «купчик». – Особенно в Революцию. Нас тогда чуть не переубивали всех.
– Увидеть Париж и умереть? – усмехнулся Павел Семенович. – Но ладно. Ты мне другое скажи: вот едем мы в эту твою Тьмутаракань. Зачем?
– Я еду к Май, – произнес Карл. Как ему казалось ровно, но… если бы мог, он летел к ней.
– Ага, – начальник скосил на него глаза. – Показаться в белой водолазочке? Чтобы, если твоя рана откроется, заметнее кровь была? Вырядился он… А ты вообще уверен, что эта твоя Май в своей клинике? Я, между прочим, об этом месте справки навел…
– Не сомневаюсь, – усмехнулся его пассажир. – А ехать к женщине в драном свитере и заляпанных кровью джинсах, точно не верный ход. Однако, что вы там такое раскопали о клинике, что вам так не терпится мне рассказать?
– Мне просто было интересно, – с почти детским упрямством заявил Павел Семенович. – А клиника… Еще восемь месяцев назад это был частный косметологический кабинет. Правда, не маленький. Его хозяева выкупили трехэтажный особнячок. На верхнем этаже сами жили, а внизу принимали посетителей. Теперь клиника занимает все здание. И кстати, реально там практикуют народную медицину. Хотя вряд ли травками запои лечат. У них стационар, и приемные. Территорию расширили, выкупили весь пустырь. Теперь там парк. Только вот опять же, кто тебе сказал, что Май и этот твой Мон сейчас там?
– Я просто знаю, – немного устало признался Карл. – И меня ждут.
Начальник убойного отдела только пожал плечами.
– Ладно, – сдался он. – Удачи. И как будут новости, любые, даже самые незначительные, звони…
Маленький коттедж прятался в глубине парка за зданием клиники. Карл не мог ошибаться. Ведь Май столько раз мечтала о своем доме вслух. О доме в саду, с длинной верандой, с живым огнем на огромной кухне. Пусть это, возможно, ненадолго, но… Карл был счастлив, что хотя бы временно она поживет, как хотела.
Она открыла ему дверь сама. Открыла и застыла на пороге. В глазах счастье, на губах чуть заметная улыбка. Будто ей снова четырнадцать. Как тогда, в его доме. Она встречалась с ним взглядом украдкой, и даже смущалась. Он тогда и слова вымолвить не мог. Май казалась слишком красивой и не реальной. А еще недостижимой. Наверное, он полюбил ее сразу. И любит до сих пор.
Карл шагнул ближе, притянул Май к себе. Наверное, ему сейчас тоже снова всего шестнадцать, и он смущен, и неуклюж, как тогда. Он больше всего мечтал сразу поцеловать ее, долго, бесконечно долго и нежно. Чтобы передать, как он скучал по ней. Но вместо этого, Карл просто обнял ее, уткнулся носом в ее непослушную копну волос, от которых до боли привычно пахло луговыми травами.
– Карл… – Май обвила его шею руками. – Если бы ты не пришел сегодня, я завтра сама прибежала бы к тебе. Мы не виделись слишком давно.
– Я бы пришел, – произнес он, стараясь вложить в эти слова все свои чувства. – Что бы мне это ни стоило.
Май отстранилась, стала вглядываться в его лицо, будто искала что-то, будто читала каждую минуту, которую он прожил без нее.