Что еще произошло, я не знаю, но стала Аглая ко мне добрей. Я и поверил: "очеловечилась", подумал. Ошибся. Мальчишку-то я учить взялся, но с оглядкой. Не все травы показывал, в заповедные мои места не водил. Не знает он, где растет пион, где растет карнели. Ландыш, конечно, и он найдет, но не эти травы. Год назад Аглая предложила Заре работу. Прислуживать ей. Обещала за год работы вернуть мою расписку, мы и поверили. Но как только девочка начала у нее работать, так стала приходить битая. Я решил забрать Зару, но Аглая успела и с нее расписку получить. Так мы оказались в долговой яме.
А месяц назад Рамон потребовал от меня карнели и пион уклоняющийся. Я принес то, что у меня дома было. Но ему надо было и свежую, не сушеную траву. Я водил пацана по ближайшим ущельям, нашел немного. Они все поняли. Тогда-то и подрезали мне крылья. Как-то опоили, даже не знаю, как и когда. Наверное, подлили в бутыль, пока я травы сдавал. Пришел домой здоровый, проснулся с обрезанными крыльями. Чудом не загнили, Зара выходила, думал - умру. Вот какие дела.
Я совсем недавно понял, что это моими руками они такую власть приобрели. Вот так и пишут на Аглаю завещания. А сына моего, наверное, травой карнели напоили. Везде ее лазутчики, везде!
Зара тихо плакала, сидя в сторонке. Дана подошла к ней, обняла и стала покачивать, как маленького ребенка. Всхлипывания стали реже, а потом и совсем стихли.
- Эх, Максимыч, что было, то было. Теперь надо как-то ее остановить, - сказал Таир.
- Страшно мне, понимаешь? Не знаю, сколько душ загублено моими руками...
- В монастырь же идем, там покаетесь, - вставил Сергей.
- Монастырь у нас не совсем монастырь, скорее культурный центр, университет, - ответил Таир, - хотя покаяться там можно.
Уже глубокой ночью путники расположились в гроте. Сергей предложил организовать дежурство, но Таир отказался. Велел Дику сторожить. Пес лег на входе в грот, положил морду на вытянутые лапы и высоко поднял лохматые уши.
Среди ночи Дик угрожающе зарычал. Таир поднялся, подошел к собаке, сел рядом и успокаивающе погладил пса. Затем осторожно выглянул на залитую лунным светом поляну. Было безветренно, звенели цикады, пахло ночной фиалкой. Казалось, древние духи опустились на землю и отдыхают. Вдруг поляну прочертила тень. Дик рыкнул. Таир посмотрел вверх. В воздухе носились летучие мыши. Он проследил взглядом. Мыши исчезали где-то на середине склона. Таир решил, что там должен быть вход в пещеру или окно.
В гроте закашлялся Максимыч, послышалось тяжелое дыхание, шорохи. Немного погодя старик прошаркал к выходу, знаками позвал Таира наружу. Сели около входа в грот.
- Я вот думаю, - начал Максимыч, - Зара знает нескольких, к кому ходит Рамон, он же лекарь Аглаи. Люди богатые, имеющие свое дело. Ты не спрашивал Дану, твоих он не лечил?
- Да мы и поговорить толком не успели.
- Ну, спросишь.
- Зачем? Их же не поднять теперь, - Таир обломал ветку ольхи, растущей рядом.
- Так остальных можно спасти.
- Как?
- Я знаю противоядие. Но за ним надо идти. Это листья смородины. Очень много надо.
- Далеко? - Таир стал обдирать с ветки листья и кору.
- Нет. Вы здесь денек переждите, а мы с Зарой сходим.
- Нет, старик, пойдем вместе. Нас поодиночке переловят и передавят, как крысят слепых. А вместе можем обороняться. Вон и Дана, и Сергей из лука стреляют, одно удовольствие посмотреть. Так где противоядие растет?
- За Ледянкой к югу. На правом склоне.
- Хорошо, выходим с рассветом, - отбросив прутик, Таир поднялся.
- Можно уже через час выходить. Мы будем идти по восточному склону. Небо ясное. За пару часов уйдем далеко. Раньше выйдем, раньше придем.
- Это хорошо, Максимыч, но как ты хочешь дать противоядие?
- Не знаю, пока его надо собрать.
Из грота вышла кошка, принюхалась, встала в стойку и кинулась в кусты. После нескольких минут борьбы она появилась, попискивая и зализывая лапу. В это же время из кустов выкатился колючий шарик ежа. Таир засмеялся.
- Вот как мир-то познается, - сказал Максимыч и поднялся, - пойду, девочек разбужу.
Костер потрескивал сухими ветками. В ведре бурлила вода. Зара смешала какие-то травы, бросила в кипяток и, сняв ведро с огня, накрыла холщовой тряпкой. Когда Зара через пять минут сняла тряпку, над поляной разнесся тонкий сладкий аромат. Оставшегося от ужина зайца поделили по кусочку, не забыли и Дика с Кошей, хотя Максимыч ворчал:
- Зверье само прокормиться в горах может, неча продукты переводить.
Но никто не обратил внимания на ворчание старика. На востоке засеребрилась в первых лучах солнца далекая вершина. В утреннем полумраке раздались редкие голоса птиц. Последняя летучая мышь скрылась за кронами деревьев.
Путники поели, выпили ароматный напиток, приготовленный Зарой. Остатки она слила в бутыль с чаем. Ведро Зара тщательно просушила над затухающим костром, сложила в него мешочки с травами. Таир привязал ведро к поясу. Небо посветлело, звезды спрятались, когда они вышли на тропу. Пришлось вернуться к обрыву и дальше идти вдоль скалы над бурлящим внизу потоком. Кошка и пес ушли вперед, Максимыч снова был первым. Сейчас он шел так, будто сбросил с плеч пару десятков лет. Сам не понимал: то ли это напиток, что пили утром, то ли снятая с него ответственность - все-таки сейчас, кроме него, немощного и не имеющего возможности летать, в группе двое здоровых мужчин.
Тропа спускалась вниз, брызги потока долетали до путников, камни под ногами стали скользкими. В какой-то момент, залюбовавшись освещенными солнцем снежными вершинами, старик оступился и свалился в пропасть. Он пытался рефлекторно раскрыть крылья, но это не помогло. Сзади шел Сергей, он не думая сложил крылья и камнем бросился вниз. Почти над самым потоком он подхватил Максимыча за руку, подтянул к себе, одновременно расправляя крылья. Взлет дался тяжело. Рядом кружился Таир. Обе девушки стояли, вплотную прижавшись к скале.
Сергей обхватил второй рукой старика вокруг пояса. Прижал к себе. Максимыч не понимал, кто его несет. Таир уже стоял возле девушек. Сергей поставил Максимыча на тропу, встал рядом.
- Куда мы идем дальше? - спросил Сергей.
- Вон мосток, перед поворотом. Через двадцать метров.
Сергей увидел впереди качающийся веревочный мостик. Он перехватил вокруг талии Максимыча и полетел по диагонали над бурлящим потоком на противоположный берег. Коша и Дик сидели перед мостиком. Остальные, увидев, что Максимыча перенес Сергей, подхватили животных и перелетели следом.
Отдышавшись, путники пошли вверх по тропе, ведущей к плато, поросшему лесом. Двигались не торопясь, Максимыч внимательно посматривал по сторонам. Вышли на поляну перед лесом. Зара бросилась собирать цветы, напомнившие Сергею тысячелистник. Оказалось, настой из этих цветов успокаивает воспаление и боль.
Дана помогала, Сергей и Таир сели в тень, а Максимыч, только что испытавший испуг, стараясь унять дрожь в ногах, лег. Девушки набрали пучок блеклых соцветий. В этот момент на противоположном берегу Сергей заметил движение. Присмотревшись, понял, что кто-то идет за ними. Путник уже подошел к мостику. Беглецам ничего не оставалось, кроме как спрятаться в чаще.
Человек, вышедший на поляну, уходить не торопился. Он осмотрелся вокруг и сел там, где только что сидели путники. Наконец он громко произнес:
- Таир, ты можешь не прятаться, я узнал тебя.
Пришлось выйти. Таир тоже узнал путника. Это был Рой, тот самый торговец вязаными изделиями. Вышли все. Таир сел рядом с Роем, прислонившись спиной к искривленному ветром стволу сосны. Он вдохнул пряный утренний аромат и поздоровался:
- С рассветом тебя, Рой!
- С рассветом! А чужестранки я так и не вижу, - Рой рассматривал девушек. - Привет, Максимыч! К нам?
Максимыч кивнул, усаживаясь рядом.
- Что в городе? - спросил Таир.
Рой улыбнулся, снова посмотрел на сидящих в стороне Дану и Зару, ответил:
- Ищут. Аглая заперлась во дворце и не выглядывает. Дина, хмурая, носится по городу. Рамон принес на себе умирающего Меченого. И прямо к ней в замок. Сам Рамон - и на себе! Ты представляешь? Они слуг почти не выпускают из дома. Бойцы рыщут по ближайшим к монастырю ущельям, горам. Так интересно... Не знаете, кого они ищут?
- Нет, впрочем, догадываемся, - Таир смотрел в глаза парню и не знал, радоваться или нет известиям.
Рой присматривался к Сергею. Тот сидел рядом и жевал сорванную травинку. В ясном небе парил орел, а внизу, в ущелье, еще царила тьма. Рой спросил:
- А парень-то не из наших?
- Почему? - Таир едва не подскочил.
- Одежка не наша. И обувь.
- Глазастый ты.
- Ты зря, Таир. Я же тебе говорил, я твой друг. Говорят, Нико пропал. Вы что-нибудь слышали?
Таир отрицательно махнул головой.
- Ты извини, идти нам надо, - сказал он, поднимаясь.
- Нам по пути. Там, за горой, мой хуторок. Живу с женой. Овец пасу. Потом стригу, она вяжет.
- Ты ее одну здесь оставляешь?
- Да нет, еще семья брата здесь. Вместе живем, вместе работаем.
Вмешался Максимыч:
- Там же и смородина.
***
Хутор Роя состоял из двух рубленых домиков, сада и огорода, за которыми располагался загон для скота и большой деревянный овин. Сзади хутора - высокая плетеная изгородь. Впереди вместо забора зеленела живая ограда из высоких, часто посаженных кустов фундука. Путники миновали хлипкие ворота и оказались на лужайке с яркими цветниками. Между домиками под натянутым тентом стоял большой стол и три широких скамьи с гнутыми спинками. Из-под стола, напряженно вглядываясь в вошедших, опустив вниз голову, поднялся огромный лохматый пес.
- Свои, Варяг! - остановил его Рой. Дик стоял возле Таира и слегка порыкивал, Дана подхватила на руки Кошу. - Познакомься. Ко мне!
Пес подошел к хозяину, медленно и спокойно обнюхал гостей. К Дику, который не доставал ему до колен, отнесся пренебрежительно, даже фыркнул, показывая свое превосходство. Шипящую и рвущуюся из рук хозяйки, Кошу обнюхивал долго, несколько раз рыкнул. Но Рой стоял рядом и тихо отдавал команды:
- Фу! Нельзя, свои.
Алабай медленно развернулся и ушел в сад. В это время из дома уже мчались двое детей, за ними вышла, обтирая руки о цветастый фартук, темноволосая женщина.
- Анита! У нас гости, - сообщил Рой.
- Вижу, вижу! Как знала, пирогов напекла... Проходите, очень рады.
Дети с визгом подлетели к отцу. Таир подумал, что в такой семье бояться нечего. Можно отдохнуть и продумать дальнейшие действия. Гости прошли под навес, куда Анита уже несла блюдо, полное пирожков, детвора тащила посуду. В этом дворе веяло покоем и семейным счастьем.
- А где же брат? - спросил Таир.
- Овец пасет.
Послышалось сонное кудахтанье курицы и сразу громкий, уверенный клич петуха.
- Однако, хозяйство у тебя! - восхитился Таир.