- Не надо. Это ядовитые цветы. Азалия. Когда-то девушки уходили на эти поляны, ложились рядом с цветущими кустами и больше не поднимались.
- Они не знали?
- Знали. Так они сбегали из-под венца. Такие были нравы.
- А сейчас?
- Сейчас не знаю. Я о таких случаях не слышал. Это все из книг.
- Давайте уйдем отсюда, - предложил, подходя, Нико, - у меня уже голова болит.
- Да, ты прав, - ответил Шевин, - надо уходить.
Шевин повел спутников подветренной стороной, они обошли опасную поляну и снова устремились вверх по склону, к вершине, на которой уже четко виднелись небольшие домики.
- Там живут мои друзья. Они разводят овец. Сейчас пастбища рядом, далеко ходить не надо, значит, все дома. Узнаем новости.
- Откуда у них новости? - спросил Нико.
- Ну, во-первых, Рой регулярно возит на рынок шерсть и вязаные изделия. Во-вторых, у него есть голуби.
Домики издалека казались приземистыми. Вокруг росло несколько сосен, а чуть дальше Кира увидела ровные шеренги зеленых кустов.
- Что это там?
- Чай. У него еще и чайная плантация, - ответил Шевин.
Ветер дул в спину, подгоняя усталых путников, хотя по Кире было трудно понять, что она перенесла позапрошлой ночью. Два дня и капли Зары восстановили ее силы. За макушку дерева над крышей домика зацепилось облако и растянулось туманным шлейфом. Из-под ног Киры выпорхнула жирная перепелка, отлетела недалеко, к кустам смородины и спряталась в них. Высоко в небе парил орел.
<p>
Глава двенадцатая</p>
<p>
Звериной тропой</p>
Максимыч вел звериной тропой. Они ползли по осыпающемуся крутому склону вверх и вправо, цепляясь руками за ветки деревьев и кустов. Поднимались почти вертикально. Несколько раз Зара поскользнулась на корнях бука, отчего руки стали влажными, пот выступил на лбу и стекал тонкими струйками на глаза. Челка прилипла, закрывая обзор. Глаза щипало. Заре казалось: еще немного, и она сорвется вниз. Когда она встала на тропу, ноги дрожали и подкашивались. Она чувствовала себя так, будто пробежала спринтерским бегом два километра. Скудная пища, постоянный страх и издевки в доме Аглаи ослабили ее.
Максимыч усталость не показывал, Дана тоже выглядела неплохо. Легче всех подъем дался Коше: она спокойно вылизывала бока. Дик вывалил язык и часто дышал. Тропа вела вокруг горы. Максимыч не хотел останавливаться.
- Потом отдохнем, там есть чудный грот, - сказал он и направился дальше.
Девушки вереницей пошли за ним. Зара опять оказалась последней, она оглянулась, далеко на горизонте увидела ярко-синюю полосу моря. Где-то там была Кира.
Больно кольнуло сердце и ухнуло куда-то вниз. Для Зары зловещим был и дом Аглаи, и остров. Она отвернулась и увидела высоко на склоне ноги. Чуть не вскрикнула, испугавшись, но присмотрелась и узнала потрепанные мокасины Таира.
- Смотрите, - воскликнула она, - наши почти догнали.
- Идем, идем, - подгонял Максимыч, - они выносливые, встретимся с ними в гроте.
В ущелье сгущалась темнота. Максимычу подниматься вверх становилось все тяжелее. Он устал, понимал, что задерживает движение. Легшая на его плечи ответственность за жизнь и спасение двух девушек давила на него. Они шли узкой тропой над обрывом. Слева скала, справа глубокое ущелье, на дне которого шумел поток. Если кто упадет, не услышат даже крика.
Старик в темноте видел плохо, несколько раз он поскользнулся. Он знал - за поворотом их ждет освещенная солнцем поляна. Какая-то внутренняя сила держала и не давала лечь прямо на тропе. Наконец долгожданный поворот. Открылось небольшое плато, с дубовой рощицей, освещенное закатным солнцем.
Максимыч сел на траву. Если бы мог, он полетел бы, несмотря на опасность быть замеченным врагами. Дана и Зара появились из-за скалы следом. Кошка и пес, успевшие обследовать рощицу, вернулись к Максимычу и улеглись рядом.
Девушки видели, что Максимыч устал. Коша подняла мордочку и тихо зарычала. Дик подскочил и с лаем кинулся в кусты, выгнав на поляну зайца. Звери кинулись догонять. Дана хотела позвать кошку, но Максимыч остановил:
- Не мешай. К тому же, нам пригодится ужин. Теперь мы идем обходным путем. До монастыря далеко. Пусть ловят.
Старик отдышался, солнце склонилось к другой вершине, снова стало темнеть. Путники поднялись, но Дика и Коши не было. Дана разволновалась: она не хотела оставлять опасное животное на свободе.
- Пойдем, - сказал Максимыч, - не бойся, найдут.
- А вдруг ей понравится в горах?
- Ну, тут ты ничего не сделаешь. Тогда надо на поводке водить.
Зара заботливо взяла деда под руку, Дана неохотно поплелась следом, часто оглядываясь. Несколько раз свистнула, в надежде, что кошка вернется. Заливистый лай Дика раздался впереди в роще. Коша выскочила навстречу с крупным зайцем в зубах, когда они подошли к деревьям. Добычу она принесла Дане.
- Видишь, - отметил Максимыч, - она тебя признает главной. Не бросит она тебя, не бросит.
В роще снова начался подъем в гору. Дана смотрела на сгорбленную спину Максимыча, видела, как часто поднимаются и опускаются обрезанные крылья и понимала - старик на пределе. Чем круче был подъем, тем тяжелей ему приходилось. Зара поддерживала деда, шла очень осторожно.
Возле грота все вздохнули с облегчением, предвкушая долгожданный отдых. Максимыч упал на кучу сваленной в углу у дальней стенки травы.
- Сможете костер сами развести? - спросил он, задыхаясь.
- Конечно, - ответила Зара. Она достала из сумки бутыль с водой, керамическую чашку и пузырек с зеленоватым зельем, накапала в кружку, разбавила водой и взболтала, - выпей пока, дедунь.
- Ох, лекарка, - прошептал Максимыч, взял чашку и часто заморгал, скрывая подкравшиеся слезы.
Дана перед гротом разделывала зайца. Рядом крутилась Коша в ожидании своей доли дичи. Дик скулил чуть поодаль: кошка свирепо шипела на пса, как только он приближался. Вдруг Дик и Коша кинулись к кустам. Дана, подхватив неразделанного зайца, заскочила в грот. А еще через несколько минут услышала радостное поскуливание собаки и поняла - свои. Она столкнулась с Таиром на выходе. Оба, и Сергей, и Таир выглядели уставшими.
- О, сестренка! Ты поймала зайца? Быстра! - восхитился Таир.
- Не я, Коша.
- Значит, от тебя тоже есть польза? - Таир погладил умывающуюся кошку.
Та, почувствовав одобрение, мурлыкнула, но отошла, гордо подняв голову. Сергей сел около Даны, прислонился к скале, спросил:
- Как добрались?
- Максимыч слаб. Ему было тяжело идти, даже задыхался, - Дана посмотрела на брата. - Далеко ли еще?
- Далеко, - Таир скрылся в гроте, выглянул и добавил: - За ночь отдохнет, сейчас куда идти?
Когда развели костер, стемнело. Таир слетал к потоку, принес ведро воды. Оказалось, что этот грот много лет служил убежищем для Максимыча. Там он отдыхал в то время, когда начинал сбор высокогорных трав. И трава, которую Дана приняла за обычное сено, была лечебной. Пока она разделывала зайца, Зара успела измельчить траву и туго набить несколько холщовых мешочков. Она была довольна, сказала, что отвар этой травы можно назвать эликсиром жизни.
Освежеванного и хорошо отмытого зайца натерли солью, соорудили из ветки вертел и повесили над костром. Дана беспокоилась - не привлечет ли запах жареного мяса животных или, что страшнее, воинов Аглаи. Таир успокоил: они ушли в противоположную от монастыря сторону, вряд ли здесь их будут искать. Максимыч после выпитого снадобья и сна чувствовал себя прекрасно, хотя и понимал, усталость может снова навалиться в любой момент. Он долго обсуждал с Таиром дальнейшую дорогу. Решили идти окольным путем. Тем более, что думающих людей в засадах не осталось. Одни боевики.
Ели на поляне при свете костра. Уставшие и изголодавшиеся за день путники быстро справились с ужином. У Зары в мешке оказалась еще бутыль с холодной заваркой. В ведре вскипятили воду. Когда пили чай, Таир вспомнил:
- Максимыч, расскажи свою историю.
- Какую?
- Помнишь, мы встретились на набережной? Я спросил, что у тебя с крыльями.
- А... Да, это история долгая. Точно. Даже не знаю, рассказывать ли? Долгая и недобрая.
- Да ладно, впрочем, я смотрю, в нашем мире добрых историй становится все меньше.
- Это так, сынок.
Сергей почти спал около костра, но как только Максимыч начал рассказ, поднял голову.
- Я давно попал в кабалу к Аглае. Это страшный человек! Страшный! Заре исполнилось пять лет, когда погибли ее родители. Мой сын странным образом свалился в ущелье. Он лазал по горам с детства, знал каждый выступ в скалах, знал, где могут посыпаться камни, где критически нарос снег, а где возможен сход селя. Он предупреждал деревни об опасности за два-три дня и тем самым спасал людей. Но вот же, свалился в пропасть и не взлетел сам. Нашли тело через несколько дней в расселине. С поломанными крыльями и руками. Я решил, что случился сердечный приступ. Его жена через месяц умерла в родах вместе с дитем. Я тогда собирал травы далеко на юге. Весточку получил поздно. Прилетел домой, а там уже хозяйничает Аглая. Пятилетнюю Зару она отдала дочери в няньки ее змеенышу, а из дома вынесла почти все.
Я пришел к ней с вопросом, что это она устроила. Аглая показала мне расписку сына, где он завещает ей дом. Но дом - мой! Никто не мог на него позариться. Пришлось Аглае вернуть имущество. Но травы она не отдала, сказала, что сожгла, как хлам. Я поверил! Зару не хотела отдавать. Аглая заявила, что мать Зары ей много должна. Тут мне на помощь пришел совет города и градоначальник. Отвоевал я у нее внучку. Но у стервы остались долговые расписки невестки. И за это она обязала меня собирать для нее травы в течение десяти лет. Расписок оказалось много, я совершенно не мог понять, зачем и как, без ведома моего сына, невестка столько назанимала. Но спросить-то некого!
Я работал, собирал травы и отдавал Аглае. У нее Рамон, лекарь, причем - хороший лекарь. Он принимал у меня собранные и высушенные травы. Но близился конец барщины. Я предвкушал свободу. Как вдруг эта чертовка предъявила новую расписку, подписанную мной! Конечно, экспертизу провести мы не могли, но я понял! Понимаешь, я понял! Я приносил ей траву карнели, пион уклоняющийся. Знаешь, что это такое - пион уклоняющийся? Это трава, которая отшибает память. Накапаешь травки в чай, и несколько часов из памяти исчезнут, как будто и не жил. А мать Зары работала на Аглаю. Кухарила у нее. Трава карнели делает людей не только веселыми, но и послушными. Вот откуда взялись эти расписки. И моя оттуда же. И, думаю, завещания... Все завещания, что получает Аглая.
Я даже вспомнил, когда это произошло. В один из вечеров принес я траву, а на кухне как раз чай пили. Дина мне чашечку и поднесла. Ароматного такого чая, сладкого. С тех пор я у Аглаи пить и есть перестал. Но доказать что-либо не смог.
За долг по этой расписке она приказала обучать мальчишку, сына Дины, сбору трав. Я отказался. А этот гаденыш стал к Заре приставать. То подножку подставит, то за косу дернет. А однажды напал на нее с друзьями. Случилось это недалеко от маяка. Пес Шевина, Дик, поднял лай, прилетел Шевин, раскидал пацанов. Зару и Дининого выродка притащил к себе на маяк. Тот и признался, что Аглая велела ему "заняться" девчонкой, чтобы меня припугнуть. Ну, припугнула. Заре стукнуло тогда двенадцать лет. Не мог я позволить издеваться над внучкой.