На лице незнакомца было написано, что он не претендует ни на автографы, ни на жалованье, ему бы только пропуск.
- А вот представьте себя на моем месте! - выдал Хавас последний козырь и торжествующе оглядел иностранца. Уж теперь-то белокостюмник будет сражен наповал. - И честно и откровенно скажите, выдали бы вы пропуск неизвестно кому? Ни президенту, ни миллионеру, ни комиссии по правам человека, то есть - элите общества, а именно вам, человеку без имени, без страны и с фотоаппаратом.
Толстяк обреченно вздохнул:
- Теперь я вас понимаю. Фотоаппарат я, конечно же, сниму, а вот голографическая копия генома находится в моем личном сейфе, недалеко от входа. Но это не помеха, мне сегодня же вышлют трансгалапочтой копию...
Однако, секретарь Высшего совета Древностей уже не слушал. Сказав: "Ну вот, вы и сами все понимаете", - он удовлетворенно захлопнул дверку автомобиля и скомандовал шоферу ехать. "Да, - безмятежно думал Хавас в мягкой и приятной расслабленности. - Возможно, в этом и состоит наш долг, долг просвещенных пастырей. Разъяснять, укорять, быть примером принципиальности и следованию закону, а также непреодолимой преградой на пути дилетантов и невежд".
Впрочем, имелось одно темное пятнышко, которое препятствовало засиять в полную силу этому блаженству мудрости. Пятнышко то выскакивало вперед, то пряталось за результатом удачного дня, и ни разу не давало поймать себя, чтобы рассмотреть близи. И только перед самым Каиром оно на мгновение замерло, чтобы тут же быть прибитым и передавленным сладким и сонным зевком. Засыпающему Хавасу достались только остатки в виде вопроса: "Интересно, что он там болтал про автомобили?"
В то время, как удобный, располагающий к мудрости лимузин мчал доктора Хаваса прочь от подсвеченной луной пирамиды, Василий Белоусов, совершавший вечерний моцион вдоль извивов колючей проволоки, наткнулся на толстяка в белом костюме. Толстяк подавленно сидел в теплом песке и уныло смотрел на черную массу камня, лезшую в небо.
- Ну что? - бодро спросил Белоусов, вернувший себе радость жизни после осмотра наспех уложенной колючей проволоки. - Получили свой пропуск?
- Нет, - ответил толстяк.
- Ретрограды! - констатировал Белоусов. - А зачем вам туда? Вы - египтолог?
- Я - штурман-оператор.
- Понимаю, - приязненно сообщил Белоусов. - Вы тоже боретесь против засилья догматиков и всех этих откормленных и закостеневших на своих местечках чинуш?
- Ну, как бы вам сказать. Собственно, штурман-оператор я в полете, а так - "закрыватель дверей", отвечаю за сохранность груза и оборудования.
- Это неважно, - заметил Белоусов, - главное то, что мы способны смотреть незашоренным свежим взглядом. Мы не застряли над какой-нибудь малозначительной фитюлькой и не выдуваем диссертации из того, что один иероглиф здесь написан так, а там - иначе. Мы, настоящие исследователи, видим глубинное, суть. И именно поэтому мы находимся здесь, а не в уютных офисах.
- Вообще-то, я здесь оттого, что сработала сигнализация, - пояснил толстяк, - кто-то попытался открыть внутреннюю дверь.
- Да, верно, дверь. Врата в непознанное, в то неудобное и потаенное, что не дает этому удобному мирку окончательно застыть, засохнуть в ленивой сонной неподвижности. Вот подобное им и не нравится, этого они и боятся - неудобных фактов и данных, которые не умещаются в их мирок. Возьмем, к примеру, каменный саркофаг в камере царя, тот, без крышки - это ведь чудо гранитной обработки...
- Как без крышки? - заволновался толстяк. - Куда она делась?!
- Так ведь ее и не было.
- Не может быть! Она была! У меня все записано, вплоть до последнего наногироскрепа!
- И это тоже, - задумчиво произнес Белоусов. - Но ведь им-то не докажешь. Не научно, шарлатанство. Ну ничего, голос правды не задушить! Мы им покажем.
Но толстяк уже не слушал: он лихорадочно и сосредоточенно что-то пересчитывал, загибая пальцы и изредка поднимая взгляд в звездное, полное забытых египетских богов ночное небо.
Первыми прибыли китайские товарищи, двадцать восемь человек. Троим было за пятьдесят, остальные - молодые, подтянутые, с бицепсами, приобретенными в жарких научных спорах. Все в одинаковых строгих костюмах и темных очках, какие обычно носят ученые-египтологи.
Доктор Муххамед Макас радушно встретил делегацию у шлагбаума.
- Мы хотим выразить признательность нашему старшему брату, - сказал глава делегации, - египетскому народу, чья великая мудрость истекает из глубины веков, а так же засвидетельствовать восхищение теми выдающимися достижениями, которые...
Задние ряды, выражая признательность, активно щелкали фотоаппаратами с неприлично широкими объективами направо и налево.
Доктор Муххамед тщетно пытался заслонить собой пирамиду.
- ... а также, - расточал славословия главный китаец, - та глубокая дружба между нашими народами, которая свидетельствует о духовном родстве и обширных культурных связях, что растут и крепнут год от года, и ...
Впрочем, рост духовного родства и культурных связей продолжался недолго. Вершина превосходных степеней в виде "самый" и "наиболее" так и осталась непокоренной. Вместо этого глава делегации завел беседу про естественную озабоченность нарушениями авторских прав, про нестабильность мировых валют и то место, на которое ныне взирает в надежде все прогрессивное человечество и все люди доброй воли. Слово "пирамида", мимолетно проскользнувшее, выглядело случайным и совершенно не относящимися к делу.
- Как? - приветливо переспросил Макас. - Внутрь пирамиды? К сожалению, сейчас это невозможно вследствие реставрационных работ.
Трудолюбивый китайский народ готов был помочь стройматериалами и подсобными рабочими.
- К сожалению, мы обладаем всем необходимым.
Китайский народ выражал озабоченность, что культурное достояние может пострадать от наплыва туристов, и готов был еженощно и ежедневно нести бремя охраны.
- Нет, нет, - гостеприимно ответствовал Макас, - все уже охраняется.
Глава делегации был рад этому не меньше доктора. Счастливо улыбаясь, он развел руками: нет, значит, нет.
- В крайнем случае, мы могли бы купить лицензию, - тихонько проговорил он напоследок и сделал знак своим. - Передайте это доктору Хавасу.
Послышались щелчки сворачиваемых измерительных рулеток, и китайские египтологи, построившись в колонну по четыре, последовали к своим автобусам.
В полдень сопровождаемые Хавасом приехали американцы. Этих было совсем немного, и Хавас лично представлял каждого.
- Прошу знакомиться: мистер Ван Ли, мистер Брахмакасенда, мистер Бэнкофф и мистер Сара Мэдлок.
- Именно мистер? - тихонько - так чтобы его слышал только Хавас, осведомился Муххамед. - Точно не мисс или миссис?
- Именно мистер, - ответно прошептал тот. - Непримиримая феминистка - считает, что женщины ни в чем не уступают мужчинам. С ней будьте настороже, недавно она подала в суд на муллу, который отказался ей делать обрезание, когда она пожелала принять ислам. В суде Сара заявила, что отказ муллы является неприкрытой и гнусной дискриминацией женщин по половому признаку. И выиграла процесс.
Американцы без всяких околичностей начали с самого наболевшего.
- Мистер Макас, мистер Хавас, - деловито сказал мистер Бэнкофф. - Мы очень обеспокоены политикой двойных стандартов, которую практикует Высший совет древностей.
- Вы глубоко заблуждаетесь, - ласково произнес Макас. На его лице читалось продолжение: "И вовсе вы не обеспокоены".
- Мы полагаем, что демократические ценности не могут служить предметом спекуляций и торга, - заметил мистер Бэнкофф. На его лице было написано: "Да, не обеспокены. А зачем вы скрываете?!"
- Безусловно, это так, - заговорил доктор Хавас. - Мы полностью разделяем ваши принципы.
Он улыбнулся так, что всем стало ясно, что они ничего не скрывают.
- Мы рады, что между нами нет разногласий в данном вопросе, - произнес мистер Бэнкофф.
Все в нем говорило: "Скрываете, скрываете!"
- Господа, - вставила мистер Сара Мэдлок голосом, который мог обозначать только одно: "А вот мы это сейчас проверим!" - Будем откровенны. Мы знаем, что вы, проводя работы в пирамиде, наткнулись на неизвестный проход, вскрыли его и оказались перед металлической дверью...
Доктор Макас и доктор Хавас вежливо промолчали.
- После чего началась вся эта возня с якобы реставрацией. Что вы скажете на это?
- Вы глубоко заблуждаетесь, - мягко возразил Макас. - Это не возня. Это закономерный процесс сохранения информации, не предназначенной для огласки.
- Вы уже пробовали ее вскрыть? - спросил мистер Брахмакасенда.
- Разумеется, нет, - ответил Хавас. - Прерогатива подобного события, имеющего общемировое значение, должна соответствовать своей значимости и быть соответствующим образом подготовлена.
- Разумно, - заметил Бэнкофф. - Я бы тоже продавал право на участие. И на сколько миллионов вы расчитываете?
Хавас, а вслед за ним и Макас скромно потупились.
- Это чересчур много, - обронил мистер Бэнкофф. - Даже для тех налогоплательщиков, кто не знает, куда расходуются их средства. Сбавьте хотя бы наполовину.
- Предлагаю перевести беседу в более конструктивное русло, - удовлетворенно предложил доктор Хавас. - С кондиционером, охлажденными напитками и мягкими креслами.
И американцы вместе с гостеприимными хозяевами отправились назад в Каир.
А когда они вернулись, Великой пирамиды уже не было, а по скальному основанию, на котором она когда-то стояла, по скальному основанию, покрытому какими-то дырками, вмятинами и лужами жидкости, пахнущей, как машинное масло, вовсю носились потерявшие голову военные, ученые и старожилы этих мест.
Все они вопили что-то нечленораздельное и невразумительное про иностранца в белом костюме и черную коробочку, которую ту достал из внутреннего кармана. Но иностранец, равно как и его коробочка бесследно исчезли вместе с одним из седьмых чудес света, так что призвать его к ответу не получилось.
Кто-то утверждал, что напоследок иностранец произнес некие слова, но тут мнения расходились. Одни уверяли, что толстяк громко сказал: "К сожалению, придется пойти неофициальным путем". Другие - что он пробормотал: "Простите, но у меня больше нет времени ждать". Белоусов стоял на том, что последними словами были сакральные "Да пошли вы все", но ему не верили.
Нашлась какая-то записочка неясного содержания "Крышки, в самом деле, не оказалось. Обязательно найдите ее к следующему разу!" - но она только запутала дело.
Когда пришел черед найти виноватого, то оказалось, что кроме доктора Макаса и военных на месте бывшей пирамиды больше никого не осталось. Были, правда, старожилы, но что с них взять. Поэтому, виноватым объявили доктора Макаса. Доктор громко кричал "Вы заблуждаетесь!" - но, поскольку так и осталось неясным, к чему относились эти слова, то его крики во внимание не приняли.