Старики в деревне говорили: не ходи в лес. Но как же туда не ходить, если там, за опушкой, да по тропинке, мимо болота, да через овраг, и снова по тропинке, что петляет, словно лента в волосах, живет старая Маз?
Маз одинокую сиротку привечала, кормила вкусненьким, лечила синяки да царапины, обучала грамоте да лекарству. Какая травка да где растет, как ее собрать правильно да в какой срок, и что потом приготовить можно.
Рей, живущая с другими сиротами у старого и угрюмого торговца Ункара Платта, к Маз сбегала при каждом удобном случае. Ункар часто бывал в разъездах, приемных детей оставлял на хозяйстве, иногда брал с собой. А их самих собирал по всему свету, чтобы работали на него в его лавке за кров и еду.
Вот и Рей он привез из дальних краев, когда девочке еще и пяти лет не исполнилось. Видно, бросили ее родители или погибли – чума в тот год свирепствовала в округе, но никто и никогда малышку не искал, а сама она и не помнила, кто она да откуда, лишь имя свое знала. Звонкое, звучное, хлесткое – Рей! Словно раскат грома, словно бегущий по камням горный ручеек, словно рычание волка в лесу.
Маз Рей встретила душным и пряным августовским днем, когда старушка собирала на опушке зверобой, а Рей, верховодя ватагой мальчишек, примчалась на эту опушку играть. Мальчишки едва завидев Маз, невысокую и согбенную, тут же с визгом разбежались с криками: ведьма! Десятилетняя Рей никуда бежать не стала. Она же никогда не видела настоящую ведьму, которой пугали всю окрестную детвору! Как тут не остаться и не рассмотреть поближе!
- Как зовут тебя, дитятко? – у старушки были чудные очки, огромные и круглые.
Рей такие видела в городе, куда ее в прошлом году взял Ункар, чтобы сторожила товар, пока он с деловыми партнерами договаривается о купле-продаже.
- Рей, - ничуть не смущаясь, ответила девочка.
- Красивое имя, - одобрительно кивнула старушка, - звучное. А помоги-ка мне, Рей, собрать вот эти желтые цветочки. Пальчики у тебя тонкие, аккуратные, ты их не помнешь.
Рей охотно согласилась. Пока собирала цветы зверобоя, Маз рассказала ей, что травку эту надобно собирать в летние месяцы, потом сушить в теплом помещении с хорошим сквозняком, а потом уже и использовать можно. По всему выходило, что замечательная это трава: можно настойки готовить да горло больное полоскать, можно чай заваривать да при грусти пить, можно мази сделать и к ранам прикладывать. А еще пах зверобой просто потрясающе, пряно и терпко. Рей пока собирала, казалось, вся пропиталась этим запахом. Вот так и познакомилась со старой Маз.
С тех пор прошло девять вёсен, ни на мгновение не оставляла Маз девочку, вырастила себе достойную смену. А Рей и рада была учиться. Ее за глаза тоже ведьмой называли, ругать пытались да побаивались. А кто-то, как старый Люк Скайуокер, все пытался наставить на пусть истинный, да все твердил: не ходи в лес, девка! Ой, не ходи! Ждет тебя там беда!
Но какая может быть беда в родном лесу, где каждая тропка ей ведома, где столько всего удивительного и прекрасного? Ушла бы она к Маз, стала бы жить с ней, в деревню не возвращаясь. Но старушка говорила, что девочке нужны люди. И была права: Рей росла общительной и улыбчивой. Для каждого находила доброе слово, к каждому у нее свой подход имелся. К приезду Ункара – дом в порядке содержать, чтобы не ругался, Люку принести его любимую клюквенную настойку да не спорить, а слушать, с сестрой его – Леей о нарядах поговорить да о новых тканях, что Ункар привез, Хану пересказать городские истории, услышанные от Платта, детей Рей сладостями угощала, а старикам приносила согревающий чай да мази лечебные. Рей в округе любили, хоть и сетовали, что с ведьмой знается. А девушка лишь посмеивалась.
Выросла красавицей и умницей, многие парни заглядывались на нее, порывались все через лес ее провожать. Легко дарила Рей улыбки да лукавые взгляды, но провожать себя не давала никому: ни весельчаку По, ни робкому Финну, ни уж тем более сыну Леи – лохматому и ушастому Бену. С ним давно у нее не заладилось, с самого детства. Он был старше на несколько лет и, казалось, что ему доставляет удовольствие девушку пугать и стращать темным лесом: то непроходимыми топями, то ядовитыми растениями, а то и настоящими волками.
Впрочем, сам он пропадал в лесу частенько. И Рей только диву давалась, все гадала, какими же тропами ходит парень: ни разу она его не встречала. Но леса девушка не боялась, потому что была у нее тайна, и был у нее защитник.
Впервые она встретила его еще девчонкой лет двенадцати, шла по тропке привычной к Маз, когда услышала стук топоров и нахмурилась: местные так далеко в лес не забирались, ведь ходили страшные суеверия об этих местах, о жутких волколаках, оборотнях, что убивают и жрут человеческую плоть. Рей никаких волколаков в лесу не встречала, а на все вопросы отвечала многозначительным и загадочным молчанием, заставляя креститься суеверных односельчан. Ей не хотелось, чтобы кто-то ходил по ее лесу без лишней надобности. Деревенские и не стремились.
А вот чужаки, что застали беззащитную девочку одну, не боялись ничего. Готовы были обидеть и надругаться. И пока Рей в панике пятилась назад, оглядываясь судорожно и понимая, что кричать бесполезно, равно, как и умолять о милосердии, откуда-то послышался волчий вой, столь пронзительный и громкий, столь удивительный днем, что дровосеки замерли на мгновение, а потом на тропинку перед Рей вылетел черный волк. Молодой и еще неокрепший, едва-едва покинувший пору детства.
Взвизгнув, Рей отпрыгнула назад, упала, запнувшись, да так и осталась лежать. Волк, скаля зубы в низком рычании, надвигался на мужчин. Один попытался замахнуться топором, и тут же был сбит с ног. Раздалось рычание, громкий крик, потом звук разрываемой плоти, отвратительный и чавкающий, заставивший Рей зажмуриться от ужаса. И ей бы бежать без оглядки, но она была не в силах подняться. Двое других дровосеков кинулись наутек. На тропинке осталось растерзанное тело, тускло блестевший топор, массивная фигура зверя да испуганная девчонка.
Как во сне видела Рей повернувшегося к ней волка, его золотистые глаза смотрели пристально и как-то не по-звериному, осмысленно смотрели, от чего Рей стало еще больше не по себе. Приоткрыв рот, глядела девушка на зверя, взявшегося невесть откуда средь бела дня.
- Хорошая собачка, - дрожащим голосом произнесла девочка, пытаясь подняться, а волк внезапно совершенно по-человечески фыркнул и только что глаза не закатил.
Он сделал шаг назад, словно давая Рей пространство, которое девушке было так необходимо. Рей поднялась, отряхнула старое платье и, стараясь не смотреть на окровавленное тело, сделала шаг вперед, возвращаясь на тропинку. Волк дал ей пройти, а потом последовал за ней.
- Проводишь меня? – удивилась девочка, чувствуя еще дрожь во всем теле, но страх постепенно отступал, сменяясь любопытством.
Волк замер на мгновение, а потом двинулся дальше, проходя мимо, задел теплой шерстью ее бедро.
С тех пор так и повелось: когда бы ни отправилась Рей к старой Маз, волк следовал за ней, иногда на расстоянии, иногда рядом. Порой Рей и не видела его, но знала точно: он тут. Красивый черный зверь, массивный и очень опасный. Иногда она видела кровь на огромных клыках, и тогда девушке становилось не по себе. Но ее волк не обидел ни разу. Он аккуратно направлял ее, если сбивалась с тропы, однажды вытащил из болота, куда Рей, оступившись, упала, он горестно скулил, когда девочка упала и ушибла до крови ногу, словно плакал вместе с ней.
Она становилась старше, старше становился ее защитник, которого Рей нарекла именем Кайло, как рыцаря из старой книжки, которую ей дала почитать Маз. В книжке рыцарь в черных доспехах защищал принцессу по имени Кира.
- Я совсем хоть и не принцесса, - говорила тогда девушка, - но ты точно мой защитник. Мой верный рыцарь, - и впервые за год знакомства решилась погладить зверя по голове.
Он присел на мгновение, попытался уклониться от теплой ладошки, даже заворчал, на морде Рей прочла выражение недовольства, но потом сам подставился под нехитрую ласку.
Шли годы, Рей никому не рассказывала о странной дружбе, даже Маз. Впрочем, та иногда поглядывала на Рей долго и пристально, словно о чем-то догадывалась. А Рей не знала, что ей думать самой.
Ясное дело, что волк был необычным, слишком смышленым, слишком человечным. Он, определенно, понимал каждое обращенное к нему слово, он иногда мягко направлял Рей по другой тропе, чтобы она не заплутала или снова не попала в болото, он ворчал, если видел ее одетую слишком легко в зимнюю пору и слизывал ее слезы, когда в очередной раз ее обижал Ункар или Бен, а то и насмехались девчонки, не любившие девушку. Он стал для Рей лучшим другом, которому можно было доверить все горести. Она приносила ему нехитрые гостинцы, например, сырое мясо, украденное в лавке Платта, от которых он всегда отказывался, иногда обрабатывала его мелкие царапины и серьезные раны, вроде той, что тянулась от угла глаза через всю морду по шее, уходя на грудь.
- Где же ты получил ее, мой хороший, - она нежно гладила черную шерсть, смывая кровь, промокая крепким настоем зверобоя, - мой замечательный защитник, кто же защитит тебя?
Зверь прикрыл глаза в ответ на ее ласку и как-то печально вздохнул.
- Я буду тебя защищать, как ты меня, - пообещала Рей, - я тоже. Ты ведь не один, знаешь? Ты только больше не дерись ни с кем.
Рей чмокнула Кайло в мокрый нос и светло улыбнулась.
- Ты знаешь, это мой первый поцелуй, я дарю его тебе!
Ей показалось, что на морде зверя проступило смущение, глаза блеснули золотистыми искорками.
Однажды Ункар Рей крепко побил, и девушка много дней не могла выйти из дома, а когда пошла вновь к старой Маз, то не увидела своего рыцаря по пути. Она расстроилась, вздыхала и хмурилась, ловя сочувственные взгляды Маз, которая ни слова не сказала, но на прощанье протянула ей мешочек, источавший запах трав. Рей подарок брать не спешила.
- Возьми, Рей, - настаивала старушка, - тут вербена от нечистой силы да аконит – «волкодушитель», оберегут они тебя, ведь Самайн скоро, полнолуние, всякое случиться по дороге может.
Рей отшатнулась от мешочка.
- Ты что, Маз! – закричала.
- Не просто волк это, девонька, - строго проговорила Маз, - ни к чему такая дружба тебе. Утащит волколак тебя в темную чащу, замучает до смерти, загрызет. Погибель он твоя!
Рей и сама это понимала, знала, как опасно приближаться к оборотню, но за все эти годы Кайло ни разу не обидел ее, даже рычал он не зло, скорее предостерегал или играл с ней. Нет. Она не возьмет опасных трав! Нет, она не верит, что Кайло способен вред ей причинить.
В тот вечер, вернувшись домой, Рей застала Ункара со страшной рваной раной на руке от волчьих зубов. Она хлопотала возле приемного отца, который стонал сквозь зубы, ругался на чем свет стоит, и обмирала от ужаса. Она редко видела, чтобы Кайло был так жесток, а в том, что это сделал именно он, Рей не сомневалась. Она разрывалась между осуждением и благодарностью. Он снова защитил ее, как умел, но ведь в волчьем теле был разум человека. Насколько же жесток этот человек? От этого становилось не по себе. Быть может, права старая Маз? Может, это погибель ее?
Близился Самайн, один из самых удивительных и страшных праздников в году. Время, когда стирается граница между миром живых и миром мертвых, время, когда нет границ между обыденным и магическим. Так вышло, что в этот Самайн всходила полная луна.
Рей уже поняла, что ее волколак не был привязан к лунному циклу, - явление редкое, но возможное, так говорили старые книги в домике Маз. Но еще говорили они, что можно в исключительную ночь, один раз в году, на полнолуние, которое приходится на Самайн, призвать силы магические и увидеть истинный облик зверя, заставить его стать человеком.
Рей заговор старый наизусть выучила, соль взяла да аконит высушенный, чтобы магический круг сотворить. Понимала, что не простит ей скорее всего Кайло этого, но любопытство было сильнее.
Темной ночью она вышла на улицу, поежилась зябко от ледяного ветра, налетевшего на нее, колючего по-зимнему, злого и какого-то безнадежного.
Ей отчего-то вспомнилась последняя встреча с Кайло, его злой и тоскливый взгляд. У нее самой тогда настроение было препаршивым: она в очередной раз поругалась с Беном Соло. И почему он терпеть ее не может? Вечно злится, говорит ей гадости. А сама Рей так сильно из-за этого расстраивается, будто бы и небезразличен ей сын Леи и Хана. Но это же глупости! Как может быть небезразличен тот, кто тебя ненавидит?
И вот он: легок на помине. Идет по улице в легкой куртке, руки засунув в карманы. И как ему не холодно?
- Не поздновато ли ты гулять собралась, а, ведьмочка? – пройти мимо молча Бен не мог.
Рей только вздохнула тяжело. Неспокойно у нее было на душе от того, что она задумала, от того, что ей предстоит. Неспокойно, муторно, тяжело. Глупость она совершает невероятную.
Хан как-то рассказал ей старую сказку о девушке по имени Пандора, чье любопытство выпустило из сундука горести и беды, что разлетелись по всему миру. Рей только головой качала, говоря себе, что никогда так не поступит. Любопытство – это плохо, но ей уже его не удержать.
- Не твое дело, Соло, - резко бросила девушка.
- Ты бы сидела дома, - хмуро продолжил Бен, грубости девушки не замечая, - в такую-то ночь. Самайн все же. Сидела бы, ела бы праздничный пирог да вспоминала умерших родных.
Произнес и тут же осекся, поняв вдруг, какую глупость сказал. На глазах Рей вскипели злые слезы, сжав кулаки, она шагнула ближе к парню.
- Пошел ты к черту, Бен Соло! Это у тебя есть, о ком вспоминать! А я…- она всхлипнула невольно.
А Бен вдруг странно изменился в лице, повел носом, а потом отшатнулся от девушки, посмотрел как-то по-особенному. И свет взошедшей полной луны заставил золотистые искорки мерцать в его глазах.
- Рей, - Соло подался вперед, - Рей, прости я не хотел, я…
- Ты идиот, который не ценит то, что у него есть! – выкрикнула девушка, - у тебя есть любящая семья, которую ты постоянно отталкиваешь. Ты не ценишь ласку Леи и любовь Хана, советы Люка и…
- И, я смотрю, ты хорошо осведомлена о взаимоотношениях в моей семье, - скрестив руки на груди, холодно заявил Соло, - лезешь в нее, словно бы думаешь, что станешь там своей! Уверена, что Лея и Хан были бы тебе настоящими родителями, но ты ошибаешься, Рей! Они бы очень быстро тебя разочаровали. Даже твой Ункар, - Бен брезгливо поморщился, - мог бы стать хорошим родителем, но не они.
- Да что ты такое говоришь! – запальчиво воскликнула Рей.
- Ты не знаешь всего, - процедил парень, - а теперь…иди, куда шла.
Он двинулся вперед, намереваясь обойти Рей.
- Ты не можешь так! – топнула ногой девушка, - не можешь обидеть меня и уйти!
- Могу, - он вдруг склонился к ней низко-низко, его темные глаза на бледном лице снова вспыхнули золотистыми искорками, пробуждая в душе Рей нечто…словно бы смутную ассоциацию, за которую обозленная и расстроенная девушка никак не могла ухватиться, она скользнула взглядом по шраму на его лице, появившемуся не далее, как год назад в какой-то драке, - я могу все, - тихо произнес Соло, - ведь ты…никто.
А потом, намеренно грубо задев девушку плечом, последовал прочь.
Рей осталась стоять, глотая злые слезы, глядя вслед парню, в который раз спрашивая себя, ну почему же он так ее ненавидит! А потом, подобрав юбку, бросилась в лес, ведь времени у нее оставалось совсем-совсем мало.
Никогда еще Рей не было так страшно в лесу, хотя это был ее второй дом, здесь она всегда чувствовала себя в безопасности. Но не сегодня.
Здесь почти не было ветра, деревья застыли темными силуэтами, словно нарисованными на фоне темно-синего неба, по которому плыла полная луна. Ни привычного шороха птичьих крыльев да мелкого зверья, ни звука пробегающего ручейка, только едва слышный скрип, покачивающихся на ветру ветвей.
Рей бежала, что есть духу до знакомой опушки, несколько раз упала, в кровь сбивая ладони, порвала юбку, зацепившуюся за куст. Вслед ей неслись тени, вслед ей несся неведомый доселе шепот. «Остановись! Остановись, девонька! Зло творишь, девонька! Разочарование ждет тебя! Остановись!» Но Рей бежала, полная решимости и упрямства. Сегодня или никогда!