– А там красиво?
Да помолчи же ты, наконец! Неужели нельзя хоть на секунду закрыть рот?
– Очень, – вздохнула Мара, имитируя ностальгию. – Песчаный пляж, пальмы, солнце…
Черт, что у них там еще в Бразилии? Обезьяны? Попугаи? Крокодилы… А, как же кружится голова…
– Может, присядем? – Маре не хотелось портить Нанду свидание, но еще секунда, и она потеряет сознание.
– Ты совсем бледный… И вспотел… Может, сходим к мадам Венсан? – обеспокоенно спросила Ханна.
– Кажется, тот кусок торта был лишним… Ничего, я в норме.
Они отошли, и Мара с наслаждением опустилась на стул. Но Ханна и тут не собиралась сдаваться: придвинулась вплотную и принялась кокетливо водить пальцем по руке своего мнимого кавалера.
– А давай сделаем селфи, – как бы невзначай предложила Мара, чтобы обеспечить Нанду алиби.
Пусть перевертыши не очень верили в подобные доказательства, но ведь это пансион, а не департамент безопасности, здесь должно прокатить.
Ханна тут же вытащила телефон, отщелкала несколько кадров, вытянув губы уточкой и немедленно отправила их в свой блог. То, что надо!
– Знаешь, говорят, уже можно купаться, – интимным полушепотом сказала она. – Девчонки пробовали вчера.
– А браслеты?
– Так их же можно снимать, когда моешься. Наши перевоплощались и сбегали прямо из душевой. Через окно.
И как она до сих пор не додумалась! Не летала столько дней! Хотя Линкс, наверняка, заметит ее орла… Сегодня же… Только бы дотерпеть…
– Нанду, у тебя кровь из носа! – ужаснулась Ханна. – Я позову мадам Венсан.
– Нет-нет, у меня такое бывает… – Мара, пошатнувшись, встала. – Сейчас умоюсь только…
– Я с тобой!
– Мисс Оттер, что происходит? – голос Вукович прозвучал как долгожданное спасение. – Вам не объясняли, что девушкам неприлично так себя вести?!
Но если завуч здесь, то где же Смеартон? И где Нанду? Он успел?.. Мара искала глазами ненавистного директора, но все расплывалось, а взгляд никак не желал фокусироваться. Во рту появился металлический привкус, теплая струйка стекла на подбородок.
– Так-так, мистер Торду. Вы что, добрались до алкоголя?! – Вукович ухватила лже-Нанду за локоть, и только благодаря ее сильной руке Мара удержалась на ногах. – Немедленно в мой кабинет!
Хорватка поволокла мнимого бразильца в главное здание.
– Что ты творишь! – шипела она. – Как тебе только в голову пришло?!
– Мисс Вукович…
– Глупая девчонка! Я же все тебе объяснила…
– Но как вы…
– Я двадцать лет завуч Линдхольма! – отрезала хорватка. – И я сама покупала тебе эту бандану.
Вукович втолкнула Мару в пустующую библиотеку и, убедившись, что никого вокруг нет, прикрыла за собой дверь.
– Перевоплощайся! Сию же секунду!
– Но Нанду… Смеартон… Они…
– Немедленно!
Мара рухнула на колени и стряхнула с себя чужой облик. Ее будто выпили до капли, она была пуста, обессилена и еле дышала. Но телу вдруг стало легко-легко, а в голове появилась пьянящая невесомость. Девочка растянулась на пыльном ковре и вытерла запястьем сочащуюся из носа кровь.
– Возьми, – Вукович протянула подопечной салфетку. – О чем ты только думала?
Мара с трудом соображала, но помнила, что на ней браслет. Поэтому молча указала на него своей опекунше.
– Глупая… – выдохнула Вукович. – Он же не показывает высоту. Только место.
– В смысле?
– Да. Главный корпус – это всего-навсего главный корпус. Безо всяких этажей.
– Вот черт! – Мара закрыла лицо руками, с трудом сдерживая рвущиеся наружу ругательства, потому что хорватка владела русским. – Нанду… Я зря… Вот же дряньство…
– И почему тебе вечно надо все усложнять? – Вукович устало покачала головой. – Пойдем ко мне в комнату, поможешь мне с документами.
Мара поднялась с пола и отряхнулась. Хорватка была права: агент Джонсон моментально распознала бы причину такого состояния. К тому же, у завуча водился специальный витаминный комплекс, позволяющий зимним быстрее прийти в себя.
Девочка повязала бандану на шею, прикрыв ожог, и они вышли в холл. А там, пунцовый от гнева, надрывался Найджел Смеартон. Перед ним с виноватым видом стояли Брин и Джо, и сложно было сказать, кто краснее: юная исландка или старый профессор.
– Мисс Вукович! – воскликнул англичанин и поправил сползшие на кончик носа очки. – Это возмутительно! Как хорошо, что вы здесь!
Мара постаралась слиться с атмосферой и не высовываться из-за спины хорватки. Не потому, что боялась профессора, а потому что он сразу отметил бы и ее бледность, и синяки под глазами, и следы крови под носом.
– В чем дело?! – прозвенел железный голос хорватки.
– Это же никакого стыда! Я поражен! В пятнадцать лет! В центре холла! Без всякого зазрения совести! Была бы это приличная английская школа, их бы отчислили! Выпороли и отчислили! Какой позор! – дряблые щеки профессора, напоминающие о породистых бульдогах, возмущенно дрожали.
– Что они натворили? – снова поинтересовалась хорватка.
– Они целовались! Вы можете поверить? Прямо на этом самом месте… Я должен непременно принять лекарство от давления… Уму непостижимо…
– Я сейчас же позвоню их родителям. И решу, что делать с наказанием.
– Возмутительно… Я пойду к себе в кабинет…
– Постойте! – перебила его Вукович. – Может… Может, лучше сразу к мадам Венсан?
– Да нет, у меня есть все необходимое…
Мара с отчаянием смотрела вверх, ожидая появления Нанду. И вот уже бразилец показался на балюстрадах второго этажа, но теперь-то он мог в любой момент столкнуться со Смеартоном… Однако парень здраво оценил обстановку и исчез в коридоре прежде, чем профессор ступил на лестницу.
Сетуя на безнравственность современной молодежи и недовольно кряхча, профессор поднялся к флагу Линдхольма и свернул в противоположное крыло. Выждав минуту-другую, Нанду, наконец, спустился вниз.
– Ну?! – Вукович не утерпела первой.
– О, это бомба! – глаза парня блестели от самодовольства. – Кое-кто был кое-где!
– Очень информативно, – поморщилась Мара.
– Подождите, вы правда будете звонить моей маме? – жалобно вмешалась Брин. – Я сама не ожидала…
– Мне же надо было как-то отвлечь Смеартона, – объяснился Джо; он даже смущенным не выглядел. – И сработало. Так что ты нашел?
Нанду с торжественным видом вытащил из заднего кармана телефон, отыскал нужный снимок и продемонстрировал экран. Там был пропуск на французском языке, выписанный на имя Найджела Смеартона. Пропуск на территорию какого-то Палас дю Солей. И изображение флага Швейцарии.
Мисс Вукович прижала пальцы к губам, Брин ахнула, и только Мара не знала, как понимать находку Нанду.
– В чем дело? – спросила она, переводя взгляд с друзей на опекуншу.
– Он был в Верховном Совете, – еле слышно прошептала Вукович, прикрыв рукой браслет Мары. – В их штаб-квартире. Теперь понятно, с чего он стал директором.
Глава 11. Разделяй и властвуй
Раньше Мара не задумывалась, где располагается Верховный совет солнцерожденных. Нет, разумеется, она знала, что в Европе. Даже в Швейцарии. Брин что-то говорила в один из долгих зимних вечеров. Про то, что поблизости Бельгия и штаб-квартира НАТО. Что некоторые чиновники умело совмещают работу на перевертышей с простой человеческой политикой. И, кажется, исландка упоминала горы… Альпы? Анды? Или что там в Европе? В общем, Брин, как водится, вещала без умолку, а Мара быстро потеряла нить повествования и углубилась в свои рисунки.
Теперь ей упущенной информации отчаянно не хватало. Да, Найджел Смеартон вместо того, чтобы провести отпуск в пригородном коттедже с престарелой тетушкой, как он рассказывал коллегам в Линдхольме, наведался в Швейцарию. В Палас дю Солей или Дворец Солнца. В том, что перевертыши назвали свое обиталище в честь небесного светила, можно было ни секунды не сомневаться. Дом Солнца в Иллуаасаке, Дворец – в Швейцарии… Наверняка по всему миру разбросаны такие Храмы, Замки, Хижины, Пагоды, Избы и Вигвамы, и повсюду сидит с важным видом местный глава солнцерожденных. Ничего неожиданного.
Но почему едва узнав о визите Смеартона в этот Палас дю Солей, Вукович и Брин так всполошились? Мало ли по какому вопросу он мог туда поехать? Это ведь еще ничего не доказывало.
– Мы должны навестить твоего отца как можно быстрее, – сказала хорватка, и больше от нее ничего не получалось добиться.
Джо и Брин пришлось получить наказание. Не такое жестокое, как если бы Вукович и правда разозлилась, но она не могла бездействовать, чтобы не вызвать подозрений Смеартона. Зато родителям провинившейся парочки сообщать не стала, хотя и прочла лекцию о нравственности. Брин отослали к миссис Чанг гладить бесконечные кипы постельного белья к приезду гостей на праздник солнцестояния, а Джо вместе с Густавом собирал трибуны на тренировочном поле. И только Нанду нагло слонялся без дела и готовил новый концертный репертуар.
И вторжение в кабинет Смеартона, казалось, так и осталось незамеченным, но через два дня после танцев директор вызвал к себе Нанду и Вукович. Мара нервно металась в коридоре, опасаясь худшего, и была права. Спустя десять минут хорватка пулей вылетела наружу и умчалась в свою комнату, не сказав ни слова, бразилец мрачно мотнул головой и протянул Маре телефон с наушниками.
Примостившись в холле на кресле и убедившись, что поблизости никого нет, девочка включила последнюю запись диктофона.
– Как вам известно, я больше всего ценю порядок, – услышала она елейный голос Найджела Смеартона. – Порядок – вот залог и основа всего. Образования. Да и вообще всей жизни. Вы согласны, мисс Вукович?
– Безусловно.
– Поэтому я был крайне удивлен, когда решил заняться делами и обнаружил, что мои вещи лежат не так, как я их оставил. Видите ли, я привык соблюдать определенную систему. Она повышает эффективность моей работы.
– Понимаю, – хорватка звучала напряженно.
– Возможно, я забыл предупредить вас, что поставил в своем кабинете систему видеонаблюдения. Сущий пустяк, разумеется. Это никак не сказывается на доверии между нами. Я и сам, признаться, не вспоминал о ней, пока не открыл ящик стола и не заметил некоторое несоответствие. И только для того, чтобы убедиться в точности собственной памяти, я просмотрел запись. Можете ли вы себе представить, что я увидел?
– Затрудняюсь ответить.
– Мистера Торду! Вот, полюбуйтесь.
Дальше пару минут была тишина, видимо, профессор демонстрировал запись. Мара в ужасе затаила дыхание.
– Он ничего не украл? – холодно поинтересовалась Вукович.
– Нет, иначе его бы здесь уже не было, – отозвался Смеартон. – Но я считаю подобное поведение недопустимым. Подумать только: кабинет директора! Шпионить, как будто я какой-то…
– Полностью с вами согласна. Мистер Торду будет наказан…
– Видите ли, мисс Вукович, – мягко перебил ее британец. – Ваша система наказаний, судя по всему, не очень удачно зарекомендовала себя. Раз студенты позволяют себе подобные выходки. Поэтому я взял на себя смелость, внес выговор в личное дело мистера Торду, отстранил его на месяц от занятий и, разумеется, уведомил об этом миссис Торду. Мне было жаль расстраивать бедную женщину, но иного выхода не было.
– Но профессор!.. – встрял Нанду.
– Позвольте, я не закончил, – настойчиво продолжал Смеартон. – Просмотрев запись более внимательно, я отметил, что дверь моего кабинета была открыта вашими, мисс Вукович, ключами. Я хорошо помню, как выглядит ваша связка.
– Наверное, обронила где-то… Они сейчас у меня, – на записи что-то звякнуло.
– Из уважения к вам я готов с этим согласиться, моя дорогая. Но попрошу вас сдать ключ от моего кабинета и больше не входить сюда без моего разрешения.
– Разумеется, – что-то стукнуло, потом скрипнул стул. – Всего доброго.
На этом запись Нанду закончилась. Мара схватилась за голову. Она еще ни разу не слышала, чтобы в Линдхольме кого-то отстраняли от занятий. А донна Зилда! Она же будет в ужасе! А если у нее поднимется давление? И все из-за того, что Мара не додумалась подняться в кабинет сама. И как теперь объяснить Нанду, что она не испугалась?! Ей ничего не стоило сделать это самой, и плевать, как бы разозлился этот Смеартон! И позорить ей некого – пусть отстраняет, отчисляет… Ей-то все равно, а вот Нанду… Одни только билеты из Бразилии и обратно чего стоили… Глупая девчонка! И как она не сообразила, что браслет не различает этажи…
За ужином Мара вернула другу телефон и пихнула под тарелку записку с извинениями. Он коротко пробежал по ней глазами, отмахнулся, но было видно, что настроение у него паршивое. Молчал, не шутил, и даже на присутствие Ханны Оттер никак не отреагировал.
Брин и Джо тоже друг друга избегали, каждый молча ковырялся в своей порции, не поднимая взгляд. Мара попыталась пару раз начать разговор, но ребята отвечали односложно и с неохотой. Над обычно шумным столом летних повисло тягостное молчание. И во всем была виновата Мара.
Не в силах показаться друзьям на глаза, она несколько дней безвылазно торчала в своей комнате, чем страшно раздражала соседок: Рашми Тхакур и Иду ван дер Вауде. Дочь индийского сановника и голландка-гот и без того не упускали случая поглумиться над Марой хотя бы потому, что они были единственными, кому пришлось делить спальню на троих. А уж когда все выяснили, что русская девочка – дочь арестованного директора Эдлунда, и вовсе появился простор для издевательств. Не помогала даже тактика полного безразличия.
Тогда Маре пришлось однажды ночью сунуть руки соседок в миски с теплой водой в лучших интернатовских традициях. На утро Рашми и Иде пришлось озаботиться тем, как скрыть собственный позор, а внебрачную дочку Эдлунда оставили в покое.
Так, незаметно и безрадостно, подкралось солнцестояние. День рождения всех летних перевертышей, омраченный в этом году отсутствием истинного директора Линдхольма. В зимнем домике только Маре повезло родиться летом, и поэтому горка ярких подарков на кухне предназначалась ей одной. Там был и новый альбом для рисования в красивом кожаном переплете от мисс Вукович, и яркая бандана с символикой Рио от Нанду, и роскошные акварельные карандаши от Брин. И еще один маленький сверток. От Эдлунда. Но как? Как он мог передать подарок? Неужели прямо из заточения?
Внутри была коробочка и записка. Мара развернула бумагу и разочарованно вздохнула: почерк Вукович.
«Твой отец давно хотел тебе это подарить. Ему жаль, что он не может сделать это лично. Просил сказать, что ты – самый важный человек в его жизни, и он всегда будет тебя любить.
С днем рождения, Мара»
В коробке лежали наручные часы с барометром. Массивные, мужские, на широком кожаном ремне. На циферблате – изображение орла и надпись на шведском мелкими буквами:
«Нет бури, которая не дала бы тебе расправить крылья. 1908»
Это были семейные часы Эдлундов, некогда принадлежащие прадеду ее отца.
Глупые сантименты всегда были чужды Маре. По крайней мере, их внешние проявления. Теперь, сжимая старые потертые часы, она поняла, что ничего не видит от слез. И осознала, что скучает. Что связь между ней и отцом возникла, как бы она ни пыталась это отрицать. И часом позже, глядя на напыщенного Смеартона, встречающего гостей на пристани поняла, что костьми ляжет, но вернет отцу его место. И пусть Совет считает себя истиной в высшей инстанции. Так было до тех пор, пока они не перешли дорогу Тамаре Корсаковой.
Конечно, Мара тоже приготовила подарки друзьям. Брин – серебряный кулончик в виде лисы – все равно в белом металле он был больше похож на песца. Нанду – набор всяких притирок для волос, потому что он часами торчал перед зеркалом, наводя марафет, а Джо – футболку с медведем. Случайно заметила ее в канадском аэропорту, и не смогла удержаться. Ребятам подарки понравились, но праздничного настроения это никому не прибавило.
Еще бы: их родители приехали на торжественные мероприятия в честь летнего солнцестояния, а попали прямиком в лапы Найджела Смеартона, который с прискорбно поджатой нижней губой поведал о безнравственном поведении их отпрысков. И не где-нибудь в укромном уголке, а в столовой за завтраком, чтобы весь разговор мог слышать любой желающий. И сэр Чарльз Уортингтон, и достопочтенный Сурадж Тхакур и голландский коллекционер живописи господин Корнелиус ван дер Вауде. Не последние люди в Совете, одним словом.