Худая неприветливая женщина провела их в комнату Апаи. Он восседал в плетеном кресле-качалке, погребенный под кучей расшитого тряпья и оленьей шкурой. На столе перед ним лежали карты, бумаги с закорючками, похожими на червяков после дождя. Если бы Мара не интересовалась заранее, ни за что бы не догадалась, что эти символы – и есть письмена инуитов. Их язык, инуктитут. В центре стола курилась эта смрадная дрянь, от которой резало глаза, но никто и не думал открыть окно. И что за северный народ мерзнет, когда тут от пары секунд футболка липнет к лопаткам?!
Все стояли в полной тишине и смотрели на ангакука. Тот был так стар, что из-за его обвисшей кожи не было понятно, закрыты глаза или открыты. Длинные густые волосы были абсолютно белыми, как у Брин. Лоб напоминал карту звездного неба из-за проступивших на нем коричневых пятнышек. Мара не решалась нарушить тишину, но ей уже порядком надоело вот так стоять, не дыша, и гадать, видит он их, спит или вообще помер. Последний вариант, правда, она с облегчением отмела, когда заметила, как он немного пошевелился. Но больше всего она недоумевала: с чего Сэм решил, что Апая вообще сможет посвятить Роба в перевертыши? Шаман с трудом дышит, а если им предстоит плавание и подъем в горы, то как они его собираются туда нести? И, самое обидное: почему дед думает, что ей будет трудно? То есть Апая, значит, вспрыгнет козликом на самую вершину, а она, Мара, будет еле волочить ноги? Нет, логику в этом она отказывалась видеть наотрез.
Когда она решила, что цель их визита состоит в ритуальном стоянии напротив ангакука и мучительной смерти от удушья, старик, по сравнению с которым Сэм Нанук казался неоперившимся птенцом, зашевелил губами. Мара превратилась в слух, подозревая, что ничего громче Апая сегодня не произнесет. Однако тот заговорил на удивление четко и звучно:
– Привет, Сэм. Привел, наконец, обоих внуков?
– Да. Мара, Роб, подойдите ближе.
– В твоем роду всегда было двое. Мальчик, девочка… Берлога полна, а, Сэм?
– Полна. Но она – не медведь.
– Знаю. И ты знал, что так будет, когда привез сюда зимнюю и сделал своей женой.
– Ничего. Двое из детей Мэри – медведи.
– Ты ведь ненадолго? – спросил Апая, и в комнате стало тихо.
И только ощутив толчок в спину, Мара поняла, что ангакук обращается к ней.
– Нет… – она прочистила горло. – Нет, сэр.
– Голос Иниры… Наша ночная звезда вернулась на землю.
– Что? – нерешительно прошептала Мара, не понимая, можно ли задавать вопросы.
– Инира. Ее имя означает «ночная звезда». Я дал ей его. Видел в ней свет. Подойди. Да ближе, ближе, я не такой медведь, как твой дед. Покажи этот шрам.
– Но… в смысле…
– Горло. Покажи горло.
Мара вздохнула и опустила воротник. Дались всем ее ожоги… Теперь и Сэм, и Ила будут спрашивать…
Апая протянул к ней высохшую руку с длинным ногтем на большом пальце и коснулся ее обезображенной шеи. Провел от уха до ключицы, по всей коже, которую когда-то изуродовал пожар. Его пальцы были неожиданно горячими, и Маре стало не по себе. Каким-то чудом самоконтроля она терпела всю эту дичь, а не развернулась и не свалила куда подальше.
– Удивительная история, – сказал, наконец, Апая и убрал руку. – Она мне снилась.
Мара с облегчением отстранилась, подняла толстовку повыше. Конечно, будет теперь рассказывать, что он знал обо всем заранее. Разводка для дураков.
– Две матери. Две сущности. Две жизни, – низким, будто чужим голосом прошептал ангакук. – Два года. Два шага. Два пути.
Старик закивал головой, как китайский болванчик, а затем начал и сам раскачиваться. Стал бормотать что-то на своем языке, из уголка рта потекла слюна. Потом вдруг замер и расхохотался. Глаза его приоткрылись, и Мара увидела, что они не карие, как у всех инуитов, а совсем светлые.
– Два белых человека скажут два одинаковых слова! Две птицы сядут на две вершины! В тот день все станет известно!
Потом откинулся назад, сложил руки на животе и расслабился, словно только что не орал всякую околесицу. Потом довольно усмехнулся:
– Ну что, Сэм. Девочку тоже будем посвящать.
Глава 4. Танец с бубнами
– И что вы обо всем этом думаете? – спросила Мара, вглядываясь в изображения на телефоне.
Она сидела на узкой скамейке около моря и болтала с друзьями. Связь была неважнецкой, картинка то и дело подтормаживала, залипала мелкими квадратиками. Но зато они снова собрались все вместе, как в пансионе: Джо, Брин, Нанду и она, Мара. А то сейчас дед заберет ее на посвящение, и никакого интернета еще несколько дней.
– Ерунда, – Брин задумчиво теребила свою белую косичку. – Ты же не воспринимаешь все это всерьез? Шаманы очень хорошо владеют приемами внушения и гипноза. Не хуже ЦРУ, если хочешь знать мое мнение. И наверняка не обошлось без наркотических веществ.
– Но откуда он знал про шрам? А этот сон про Иниру и орла? – сомневалась Мара.
– Ну ты наивная! – фыркнула Брин. – Еще спроси, откуда у фокусника кролик в цилиндре.
– А я думаю, можно прислушаться, – подал голос Джо. – Наш шаман еще плохого не посоветовал.
– Да тебя же дурят, как ребенка! – исландка вошла в раж. – Подумай, пока не поздно! Откажись от этого посвящения! Позвони Эдлунду. Это опасно, в конце концов. Я вообще не понимаю, зачем он тебя туда отвез. Познакомились – и ладно.
– Брин, не занудствуй! – отмахнулся Нанду, и от резкого движения его картинка смазалась и застыла на несколько секунд. – Мара, считай, что это экскурсия. Сейчас за такие этнические штуки люди платят кучу денег. А тебе все бесплатно. Весело, интересно. Поход, горы, плавание на лодке… Там есть ледники? Красота! Я даже завидую, у нас такая жара… Из воды не вылезаю…
Брин, Мара и Джо свирепо уставились на товарища. Эта наглая бразильская физиономия стала еще более загорелой, хотя это и казалось невозможным. Мокрые волосы торчали во все стороны, за спиной покачивались пальмовые листья, шею украшали ракушечные бусы. И он смел что-то говорить о зависти! Кому? Исландке, которая куталась в шапку и шарф? Канадцу, у которого дождь не прекращался третий день? Или наполовину инуитке, которая щурилась от ледяного морского ветра и готовилась карабкаться в горы?
– Я оплачу тебе билет, если ты готов лезть туда вместо меня, – мрачно отозвалась Мара.
– А я не знаю, чем ты недовольна. Я тебя приглашал.
– Меня больше напрягает не погода и не горы, – Брин поморщилась. – А этот старый шаман. Сумасшедший человек! И все его слушаются. Мало ли, они сбросят ее со скал, принесут в жертву, вырвут сердце…
– Ты перепутала континент, – возразил Джо. – Каннибалы – в африканских племенах. Я лично не сталкивался с инуитами, но наш шаман говорит…
– И опять шаман! – Брин всплеснула руками. – Ты сам себя слышишь? Двадцать первый век! Мы изучаем астрономию, генетику, физиологию… И тут какая-то чушь с бубнами! Нет, разумеется, я прочла пару исследований о быте и традициях эксимосских племен Аляски и Гренландии, о инуитах, тлинкитах, юпиках…
– Короче, мисс Ревюрсдоттир, короче, – нетерпеливо прервал ее Нанду. – У нас пляжный волейбол через пятнадцать минут.
– На первый взгляд, ничего опасного, – Брин сердито прищурилась, как делала всякий раз, когда кто-то ее перебивал. – Но не забывайте: речь идет о племенах обычных людей. О традициях перевертышей мы ничего не знаем! Ни одной публикации в издательстве при Верховном совете! Мара, подумай сама: если народу нечего скрывать, то с чего бы им отказываться от международного пакта? Ведь это и социальная защищенность, и безопасность...
– Безопасность! – Джо сдвинул брови. – Хорошая безопасность, если Маре приходится прятаться от Совета в горах.
– Это частный случай. Просто если тебе нечего скрывать, то чего ты тогда никого не пускаешь, чтобы про тебя написали научную работу?
– Все логично, – возразил Джо. – О важных вещах не стоит трепаться всем подряд. Мара, не слушай. У нас тоже есть посвящение, это скорее формальность. Ничего страшного. Тем более, твой дед давно знает этого шамана и доверяет ему.
– Зато внучку он знает всего неделю, и мы понятия не имеем, насколько она ему нужна, – упрямилась Брин.
– Ладно, ребят, – Мара примирительно подняла руку. – Я просто буду осторожна. Закрыли тему. Что еще новенького?
– Кто-нибудь читает «ШШШ»? – поинтересовалась исландка.
– Чего? У тебя звук пропал?
– Да нет же! «ШШШ»!
– Тебя не слышно, – почти хором отозвались остальные.
Брин устало вздохнула.
– Shapeshifter’s Shine[1], – написала она в общий чат. – Shshsh.com
– И что это за фигня? – переспросил Нанду и оглянулся, видимо, кто-то из друзей уже звал его играть.
– Главный новостной портал перевертышей! Вы чего? Нам в библиотеке выдавали персональные пароли.
– О… – протянула Мара, припоминая, как выбрасывала какую-то кипу бумажек и рекламных брошюр из Совета в мусорное ведро.
Судя по выражению лиц Джо и Нанду, они сделали примерно то же.
– Так я и думала, – Брин осуждающе хмыкнула. – А вот я подписалась.
– Дай угадаю, – Нанду саркастически изогнул бровь. – Совет принял новую резолюцию?
– А вот и нет. Вчера поступило сообщение о пропаже Лизы Галл, нашей выпускницы.
– В смысле о пропаже? – удивилась Мара.
– Она приехала к родителям в Нью-Джерси. Лонг-Бич, кажется. И на следующий же день исчезла. Ее вещи, деньги, телефон, все на месте. Поэтому версию о том, что она просто отправилась путешествовать, сразу отмели. Ее ищут, на портале повесили фото, даже дали сигнал обычной полиции.
Воцарилось неловкое молчание.
– Да, жалко ее, – за всех высказалась Мара. – Будем надеяться, найдут.
– Так, ребят, мне пора, – Нанду виновато поджал губы. – Меня ждут. Напишите, если что выяснится. Про Мару или про Лизу… Всем привет.
Его изображение исчезло. Да и у остальных настроение беззаботно болтать куда-то улетучилось, поэтому не прошло и пяти минут, как Брин и Джо тоже вышли из чата. Мара отключила телефон и собралась убрать его в рюкзак, но гаджет вдруг призывно зажужжал в ее руках. Звонил Джо.
– Давно не виделись, – улыбнулась она индейцу.
– Я на минутку. Ты запомнила, что сказал тебе тот шаман?
– Примерно… Там всего было два. Чего-то две птицы, два шага… Бред, честное слово!
– Постарайся вспомнить. Или спроси у деда, наверняка, он к таким вещам относится внимательно.
– Зачем?
– Это может оказаться важным. Знаешь, наш шаман такой же. Иногда умничает. Поучает. А иногда вдруг впадает в странное состояние… Редко. В эти минуты он похож на сумасшедшего. И его слова кажутся глупостью. А потом вдруг спустя какое-то время оказывается, что это было ценное предсказание. Правда, мы всегда понимаем это уже после.
– И какой тогда смысл в предсказании? В смысле, разве оно не должно предсказывать заранее? Брин в чем-то права. Вот я сейчас скажу набор слов: ложка, корова, вышивать, тригонометрия. И лет за пять-десять наверняка произойдет что-нибудь, что к этому подходит.
– Неправда. Не знаю… Мне нравится думать, что все неслучайно. Запиши его слова, сложно, что ли? Покажу нашему шаману. И обязательно погори с этим… Как его… С сыном…
– Имагми?
– Да. Пусть он твоему деду не нравится, наш шаман говорит, что сновидения – редкий дар. Такие люди необычны. Бывает, вещий сон приснится один раз за всю жизнь, а бывает…
– Тут я согласна. У меня мурашки побежали, когда Ила рассказал про мертвую Иниру и орла…
– Запиши.
– Запишу.
Джо отключился. Он частенько опускал мелочи вроде прощания или приветствия.
Мара убрала телефон, поднялась и двинулась вдоль кромки воды к пристани. Через два часа они должны были отплыть.
Она ожидала увидеть целую группу людей. Как минимум, своих родственников и еще две семьи, потому что кроме них с Робом собирались пройти обряд посвящения еще два мальчика. Ну, и сам Апая с женой, наверное. И куча техники. Иначе как поднять этого ветхого старика на вершину горы? Или его понесут за спиной, как местные женщины носят младенцев?
Но на пристани был только Сэм Нанук. Грузил что-то в надувную лодку. Надувную. Мара сглотнула. Как-то об этом ее никто не предупредил. У многих здесь водились и нормальные человеческие яхты, и длинные деревянные каяки. Но надувная? До той горы не меньше десяти километров, а то и больше, если она что-то смыслит в расстояниях. И если лодка лопнет где-нибудь в открытом море, им не выплыть. Может, самое время признаться деду, что она умеет превращаться в орла? Да, она в любом случае выживет. Перевоплотится и взлетит. Но там будут все ее вещи! Планшет, телефон… Один она уже утопила зимой, третий за год ей никто не купит.
– А где… все? – издалека начала она, сунув руки в карманы.
Называть деда дедом еще не получалось, Сэмом было бы слишком фамильярно, а мистер Нанук – чересчур официально. Поэтом она не обращалась к нему никак. В лучшем случае «простите, пожалуйста».
– Мы плывем одни, – сообщил Сэм.
– Почему?
– Роб и другие мальчики, Билл и Джон, полетят на вертолете. Там есть площадка.
– А Апая? Ила? Родители?
– Туда проще добраться в облике тотема. Непосвященным – нельзя.
– Разве в вертолете не хватит места для меня?
– Хватит, – пожал плечами дед, как будто все, что он говорил, было само собой разумеющимся.
– И почему я не могу лететь с ними?
– Каждый должен сам подняться на гору до посвящения. Они делали это не один раз.
– Ясно.
– Ты готова?
– Только отнесу телефон и планшет домой.
– Не бойся, мы не утонем, – ухмыльнулся Сэм.
– Ага.
И Мара отнесла в дом свои главные ценности, благо, идти было недалеко. В какой-то момент даже почувствовала себя осиротевшей, все похлопывала пустые задние карманы, в которых обычно носила телефон, и лишь потом вспоминала, что теперь ни музыку послушать, ни получить забавную картинку от Нанду, ни энциклопедическую справку от Брин. Надувная лодка, море, в котором непонятно, что случится быстрее: замерзнешь насмерть или просто утонешь, и старик, из которого и двух лишних слов не вытянуть. Море и старик. Старик и море. Нет, как ни крути, ни грамма радости эти слова не вызывают.
Сэм завел мотор, и Мара с облегчением поняла, что не придется грести. И хотя палок на дне лодки валялась уйма, они не были черенками для весел. И это радовало. Два рюкзака, сиденье. Сумка-холодильник и термос. Что ж, голодными они не останутся.
Берег Иллуаасака отдалялся от них, домики становились все меньше. И внезапно они показались не такими уж унылыми. Вполне себе уютные, а главное – теплые домики…
– И кто в этом году проходит посвящение кроме нас с Робом? – нарочито бодро спросила Мара, стараясь отвлечься от невеселых мыслей.
– Билл из семьи оленей карибу и Джон из нарвалов. Его мать белая сова, но, к счастью, все трое их детей – нарвалы. Джон – младший. Хороший парень, бойкий. В этом году совершит свою первую охоту.
Олень в Линдхольме был, не карибу, правда. Самый обычный. Эйнар с третьего курса. А вот нарвалов Мара еще ни разу не встречала живьем. Да и вообще с водными животными почти не общалась.
– Почти как на нашем гербе, – уголки рта Сэма дернулись вверх.
Теперь-то Мара знала, что это можно считать улыбкой.
– Каком гербе?
– Нунавута. Камни, олень, нарвал, полярная звезда и путь солнца.
Куда ж без солнца. Перевертыши к небесному светилу относились трепетно. Даже те, кто занимался наукой. Искренне верили, что все они – дети Солнца, как в той легенде, которую Мара прочитала в день своего знакомства с мисс Вукович. Мол, древние дети Солнца обладали уникальными способностями и знаниями, но когда простые люди обрушились на них с гонениями и инквизицией, утратили дар и стали перевертышами, чтобы скрываться преследователей.
Действительно, на свет перевертыши появлялись только в дни солнцестояния, но на этом совпадения заканчивались. Мара, как и Брин, относилась к этим легендам со здоровой долей скептицизма. Потому что не было никаких доказательств этих утраченных способностей. И никто не рассказывал толком, в чем они заключались. Такие они, современные люди: не за что не поверят в то, что не увидят собственными глазами. И даже если сам ты умеешь превращаться в орла и летать, то уж остальное-то наверняка враки.