Нанду явно стушевался, но вслух ничего не сказал. Мара презрительно хмыкнула и обвела взглядом друзей.
– Никто не будет следить за Венсан. Мы найдем способ выяснить, где она была в тот вечер, и при этом не подставим себя под… Эту, как ее… Гильотину. Или какое там еще у французов национальное развлечение.
Она вылетела из комнаты: то ли Нанду слишком ее разозлил, то ли внутри до сих пор все ходило ходуном из-за видео. Смерть ведь страшна не скелетами и гробами, а пониманием: человека больше нет. Кто-то щелкнул выключателем – и на большом корабле жизни одним пассажиром меньше.
И как бы Мара ни старалась, не могла с этим смириться. Ну не может же быть, чтобы Густава Петерсона, который был здесь каждый день рядом, полировал «Сольвейг» и бубнил свои шведские песенки, в одну секунду не стало!..
– Постой! – Нанду догнал ее у центральной дорожки, когда она уже собиралась свернуть к домику мальчиков. – Слушай, давай забудем эту ерунду?
– Какую? – она упрямо сунула руки в карманы и сделала вид, что вышагивает сама по себе, но скорость снизила.
– Ну, насчет этого… Мбари. И вообще…
– Это что ли попытка извиниться? – она резко остановилась.
Бразилец оглянулся по сторонам, выдохнул, и плечи его устало опустились.
– Окей, – буркнул он. – Прости.
Мару так и подмывало подуться еще немного, вытряхнуть из Нанду извинения поувесистее, но ссора ее доконала, и пришлось брать, что давали. Она молча повернула голову и ткнула себя указательным пальцем в щеку: «Целуй». Пиратская улыбка сверкнула на смуглом лице, и влажный звонкий чмок с тонкими иголками первой щетины отпечатался рядом с ее губами.
– Ладно, – она спрятала довольную усмешку. – Мне еще доклад, спасибо Фальку. Но если хочешь, приходи сюда завтра с утра. Хочу поболтать с Риком.
Нанду и впрямь соскучился. Потому что когда на следующий день Мара вышла из домика, первым, что она увидела в утренней дымке, был силуэт замерзшего бразильца.
По дороге к домику, куда поселили летних мальчиков третьего и четвертого курса, Мара вкратце объяснила план. Если Эдлунд посылал Рика за мадам Венсан, парень мог что-нибудь видеть или слышать в главном корпусе, пока носился по этажам. По сути, в коридорах кроме него никого и не было. Те, кто не рванул смотреть на разборки Сэма и новичков, сидели по кабинетам и тихо работали.
Около домиков летних старшекурсников царило оживление: на веранде стояли тюки с вещами, парни носили туда-сюда сумки и коробки.
– Что за праздник? – Нанду выцепил из толпы Диего, венесуэльского попугая с третьего курса.
– Нас переселяют, – тот поудобнее перехватил коробку с настольной лампой, бейсболкой, тапками и прочим барахлом. – Сказали, этот домик больше подходит для новичков: ближе всего к главному зданию…
– А почему не девчонок? Они еще ближе!
– Угадай! – фыркнул Диего. – У них столько шмоток, что переезд закончится аккурат к выпускному перваков. Может, поможешь? Меня отсылают в твой домик.
– Да не вопрос! – Нанду вытащил из коробки бейсболку. – Минут через пять… А ты не видел Рика?
– Рика-сову или Рика-вомбата?
– Вомбата.
– На втором этаже, – Диего кивнул в сторону окон. – Снимает свои дебильные плакаты. Сочувствую его новым соседям! Рэпер недоделанный…
Нанду хлопнул приятеля по плечу, отчего тот чуть не выронил все свои пожитки, и в два прыжка оказался на крыльце.
– Ну, – бросил он Маре. – Ты идешь?
Лавируя между переселенцами, она поспешила в домик. Разуваться не пришлось: даже с учетом ее скромных представлений о чистоте, захотелось голосом детдомовской уборщицы вскрикнуть: «Натоптали!»
В коридоре второго этажа уже орудовала миссис Чанг. В ноздри настойчиво лез тот самый запах, который обычно производители чистящих средств приписывают цитрусовым. Старушка что-то сердито бормотала под нос, и хоть ни Мара, ни Нанду в китайском не петрили, примерную суть ругательств уловили оба и аккуратно на цыпочках двинулись вдоль стены.
Рик-вомбат был в комнате один: сосед успел освободить кровать и шкаф, а австралиец неторопливо возился, заботливо сворачивая в трубочку каждый плакат со звездами мирового хипхопа. Странно, что Эдлунд попросил сгонять за мадам Венсан именно Рика: при своей природной неповоротливости и полноте, он еще и носил бесформенные спущенные джинсы, две куртки сразу и украшал себя душераздирающими цепями. Передвигаться в этом быстро было физически невозможно. Наверное, в тот вечер просто оказался у профессора под рукой.
– Привет, – Мара прислонилась к косяку. – Помочь?
– А? – Рик вздрогнул и вытянул шею: только теперь Мара увидела на нем маленькие наушники. Бедолага не слышал, как к нему подошли, и теперь испуганно вращал глазами.
– С переездом помочь, Эминем? – Нанду дернул проводок.
– А, это… – Рик печально вздохнул. – Нет, я уж лучше сам. А чего это вдруг?
– Да я вот мадам Венсан не могу найти, – Мара плюхнулась на свободную кровать. – Когда на поле был кипеш, ты ее искал?
– Ну… да… – парень-вомбат зачем-то покосился в окно, словно прикидывал, не лучше ли уйти от разговора радикальным способом. – Ну, я ее все равно не нашел, так что… А у вас своих дел нет, что ли?
Мара и Нанду переглянулись. Было очевидно: Рик юлит. И знает что-то. Поэтому Нанду медленно прикрыл дверь и подошел к рэперу поближе. Бразилец не сделал ничего угрожающего: ни выпада в духе гетто, ни страшной рожи. Ни звука не произнес. Но Рик почему-то съежился. Вроде ни за кем из компании Мары гангстерской славы не водилось, но в глазах юного австралийца плескался страх. И глупо было этим не воспользоваться. Пожалуй, чувствовать себя хозяином положения оказалось даже приятно.
– Слушай, эм си Вомбат, – сказала Мара. – Мы ведь по-дружески спрашиваем. Нет, ну правда. В последние дни мадам Венсан куда-то пропадает, и для доктора поведение так себе.
– Это профессор Эдлунд велел узнать? – пролепетал Рик, и все сразу встало на свои места: он решил, что она по поручению отца! Конечно! Директорская дочка, заведомо стукачка и ябеда. Что ж, зато не понадобилось выдумывать оправдания.
– Допустим, – Мара хитро прищурилась. – И он бы расстроился, узнав о вранье. Зато если ты скажешь правду, тебе ничего не будет. Ну же: где ты видел мадам Венсан?..
Рик замер, что-то мучительно обдумывая, но, в конце концов, сдался.
– С профессором Лобо, – вздохнул он и тут же спохватился: – Но только не говорите ей! Она так просила держать это в секрете!.. Черт, ведь я сказал, что могила…
– С Лобо?! – озадаченно переспросил Нанду и отступил.
– Ну да… Они… – Рик замялся. – Они… Ну, типа целовались около лестницы… И оба сказали, что если кто-то узнает, они поймут, кто… Вот черт! – застонал парень и провел по лицу пятерней. – Он меня убьет.
– Постой, постой… Венсан – и Лобо?! Он же потом звал меня в домик… – Нанду наморщил лоб, вспоминая. – Точно! Он появился позже… Да нет, странно как-то…
Действительно, странно было представить себе парочку из мадам Венсан и профессора Лобо. Испанский волк, кумир половины первокурсниц, статный, черноволосый, знающий себе цену, и докторша со скверным характером. Нет, она была ничего для своих… Сколько там? Сорока, пятидесяти? Но язык резал, как скальпель, а скепсиса хватило бы на целый отряд патологоанатомов. И все думали, что Лобо или не женится никогда, или выберет одну из стаи восторженно пищащих фанаток. В конце концов, не так много на свете девочек-подростков, способных устоять перед оборотнем, умеющим выть, рычать и рвать рубаху на мускулистой груди. И, признаться, Мара была чуть лучшего мнения о вкусах мадам Венсан, какой бы зловредной шпионкой та ни была.
– Да говорю же, я сам обалдел! – воскликнул Рик, задетый недоверием. – Мало того, что досталось от них, потом этот новый препод зимних чуть не сшиб меня в дверях…
– Даниф? – переспросила Мара.
– Ну да! – закивал Рик. – Я бежал на улицу, чтобы сказать Эд… Профессору Эдлунду, что так и не нашел мадам Венсан. Ну, как она меня попросила. И тут он как влетит!..
– В смысле, внутрь? – уточнила Мара на всякий случай.
– Ну а куда же? – развел руками Рик. – Не день, а черт, знает что! Все на меня вызверились: сначала Венсан с Лобо, потом Даниф, потому что я путаюсь под ногами… Вид у него был злой и какой-то нервный… Сочувствую, конечно, что он будет твоим преподом! Спешил, как на пожар… А потом еще и Эдлунд с Вукович отругали меня за то, что я такой медленный… Ну в смысле…
– Ну да, профессор Эдлунд, я поняла… – отмахнулась Мара. – Спасибо, Рик. Мы тебя не выдадим.
И она потащила Нанду в коридор, акробатически корячась, по плинтусам пробралась к лестнице мимо миссис Чанг, чтобы на наследить на мокром полу, и уже на ступеньках повернулась к другу.
– Ну что? – шепнула Мара. – Ты думаешь то же, что и я?
– Если ты про Данифа, то да, – Нанду сосредоточенно кивнул. – Кажется, стоит разузнать о нем побольше.
12. Скромное обаяние солнцерожденных
Пожалуй, впервые Мара дожидалась урока по зимним трансформациям с таким нетерпением. Раньше каждое занятие у профессора Смеартона вызывало изжогу до и жуткую мигрень после. Потому что вряд ли нашелся бы еще один человек, который высмеивал бы Мару перед однокурсниками с таким садистским наслаждением. И она бы с радостью отплясывала ритуальные танцы вокруг костра со Смеартоном, будь сейчас времена инквизиции.
Конечно, Хуссейн Даниф тоже не без греха. Льстивые люди обычно держат за пазухой нож, и неожиданной похвалы стоит бояться сильнее заслуженной ругани. Арабский профессор мог обмануть синьору Коломбо, которой так отчаянно не доставало комплиментов, но никак не Мару. Особенно теперь, когда все подозрения пали на него. С чего бы Данифу в тот вечер так поспешно возвращаться в главное здание? И где его, интересно носило? И почему он соврал Коломбо?
Нет, с выводами Мара не спешила. Уже ошиблась однажды насчет мадам Венсан, и не хотела оплошать снова. Поведению профессора Данифа могло найтись простое оправдание. И прежде, чем копать глубоко, Мара решила изучить объект со всех сторон.
Она собрала в кучу все свое внимание, весь скепсис и чем там еще пользуются детективы. К уроку подготовилась основательно: села за первую парту, готовая подмечать каждую мелочь. Разделить ответственность было не с кем, ведь Брин, Нанду и Джо ушли на тренировку для летних.
Даниф опоздал – первый жирный минус в списке. Второй не заставил себя долго ждать – чудовищной напыщенности шарф. Мара вынуждена была носить банданы и высокие воротники, чтобы не привлекать внимания к ожогам. Какого лешего выпендривался новый профессор, было неясно. Может, обрадовался холодной погоде, может, решил изобразить из себя поэта с ранимой душой… Но выглядело так, будто человек нежно влюблен в самого себя. И это чувствовалось во всем: велюровый пиджак без единой пылинки, замшевые туфли, удивительным образом сохранившие свою первозданность – и это при осенней-то слякоти! Густой флер духов, идеальная модная борода и прическа, на которую уходит не один час. Наверное, даже спал в специальной сеточке.
Широко улыбнувшись аудитории, новый преподаватель нарисовал на доске свое имя. Да, нарисовал, а не написал – вензеля на заглавных буквах вышли настоящим произведением искусства. И Маре вдруг стало интересно, выводит ли он с таким же старанием остальные слова.
– Добрый день, – поставленный баритон разнесся по аудитории. – Как вы уже знаете, меня зовут профессор Даниф, и для начала я расскажу немного о себе. Я родом из Саудовской Аравии, и мой дядя – самый настоящий шейх. В нашей семье принято много времени уделять образованию. И не только в сфере трансформаций. Хотя, конечно, вам будет приятно узнать, что я не понаслышке знаком с Линдхольмом, и с отличием закончил как основной курс, так и дополнительную программу вашего предыдущего учителя профессора Смеартона. Не буду углубляться в детали, но позже мне пришлось работать в спецслужбах. Но предупреждаю: как бы вы меня ни просили, рассказать деталей не могу, – он сочувственно качнул головой и развел руками. – Срок давности, вы же понимаете.
Воспользовавшись моментом, когда профессор повернулся в другую сторону, Мара презрительно скривилась. Как же! Как будто кому-то интересны россказни и фантазии этого напыщенного олуха! Она незаметно оглядела аудиторию: ведь никто же не купился? Однако Шейла и Рашми воодушевленно перешептывались, стреляя в профессора взглядами. Сара положила подбородок на руки и слушала, как преданный щенок. Даже мальчишки вели себя тише обычного, и только Ида ван дер Вауде была непробиваемо мрачной. Как, впрочем, и всегда. Если у человека вся жизнь – тлен, то спецагентом больше, спецагентом меньше…
– Вы, наверное, привыкли к жесткой манере преподавания, которой славился профессор Смеартон, – распространялся Даниф. – Все эти трансформации на время в экстремальных условиях… Конечно, это полезно. Особенно в шпионаже. Но давайте будем честными: не каждый из нас хочет связать свою жизнь с этой опасной работой. Не скрою, долгие годы, я получал удовольствие от постоянных выбросов адреналина. Никогда не знал, где проснусь завтра. Один звонок – и частный самолет уносил меня на другое полушарие. Жизнь под прицелом и в бесконечной секретности… В таких условиях иметь семью – непозволительная роскошь. Вы, наверное, сочтете меня романтиком, но и я в какой-то момент понял, что политика и корпорации не заменят простого человеческого счастья. Любви, семьи… Словом, теперь я простой скромный профессор Линдхольма, и решил начать новую жизнь.
На этих словах Джина из Калифорнии прерывисто вздохнула. Видимо решила, что именно ее любви профессору и не доставало во время его шпионских скитаний. Мара едва не расхохоталась: такого идиотизма на занятиях она еще не видела. Даже Лобо ради дешевой популярности не опускался до сказок тысячи и одной ночи.
– Еще с древних времен принято считать, что наш дар – для защиты от опасности, – Даниф присел на край стола и небрежно закинул ногу на ногу. – Но мы забываем о главном – об удовольствии. Трансформации могут – и должны! – приносить радость. Они должны облегчать нам жизнь, открывать новые возможности. Иначе зачем нужна наша способность?
В аудитории воцарилась тишина, ребята обменивались озадаченными взглядами, и Мара напряглась. Какого черта он несет? Ладно про то, какой он весь из себя Джейм Бонд аравийского разлива. Но удовольствие от трансформаций?! Бред! Каждый знает: чтобы принять облик другого человека, надо представить погоню. Ощутить кожей, что вокруг – враги, что кто-то ищет тебя, что опасность близко, нет ни выхода, ни спасения… И можно ли после этого винить зимних в плохом характере? Если еще учесть, что организм во время перевоплощения испытывает серьезную перегрузку? Да и глотать чужие волосы – так себе развлекуха.
– Я вижу, ты мне не веришь? – с легкой улыбкой спросил Даниф, и Мара вздрогнула: он что, и правда обращается к ней? Но почему?! Или она работает, как красная тряпка для зимних преподов?
– Я?! – переспросила она, скрестив руки на груди. – Да мне, в общем, все равно. Как скажете.
– Нет-нет, я вижу, что ты настроена скептично. И я могу это понять! Ведь раньше, насколько я слышал, трансформации давались тебе тяжелее всего.
По классу прополз ехидный смешок, но Даниф предупреждающе поднял руку.
– Не надо! – строго сказал он. – К каждому из нас нужен свой подход. Потенциал заложен природой – и он у всех равный. Но гнуть всех по одной методике – педагогический непрофессионализм. Не в обиду профессору Смеартону, разумеется. Он автор техник, которые сработали на сотнях студентов. Однако и в мои годы были ученики, которым транформации давались труднее. Из-за того, что к ним не был подобран правильный ключ. Что он говорил насчет твоих оценок? – Даниф встал и подошел к Маре.
– Ну… – она дернула плечами. – Что я слишком самонадеянная при моих низких способностях. И еще говорил, что в Совет меня не возьмут никогда, потому что бездарные агенты…