Взъерошенная макушка Нанду возникла в конце коридора, как священное знамение. Увидев, что Мара в западне, он замер и сделал шаг назад. Ну же, Нанду, беги! Не вздумай играть в рыцарство и спасать – только не это! Хотя бы один должен остаться на свободе.
Мара нащупала в кармане телефон. Украдкой вытащила, разблокировала. И, глядя куда-то в сторону и пользуясь только боковым зрением, кое-как сумела отправить в общий чат смайлик в виде кошки.
– Дай, пожалуйста, – Эдлунд протянул руку и кивнул на гаджет. – Неделю ты не будешь им пользоваться. И не надо на меня так смотреть! С тобой разговаривают взрослые, а ты играешь в эти ваши смайлики! Ведешь себя, как ребенок, значит, будешь наказана, как ребенок.
Мара проводила тоскливым взглядом гаджет до самого отцовского кармана. Нет, она не боялась остаться на неделю без своего электронного друга. Хотя бы потому, что у нее в домике валялся еще и планшет, – и хорошо, что об этом папа не вспомнил. Она боялась, что Нанду не сообразит насчет Кошкиной. Или не сумеет быстро ее найти… И тогда будет очень трудно потом отмазать Брин.
– Прошу меня извинить, – Даниф гневно сверкнул глазами в сторону мисс Вукович. – Я хотел бы побыть один. Мне придется изучать устаревшую методику преподавания, потому что не все здесь готовы к инновациям.
– Какой изящный эвфемизм для пагубного пристрастия! И что будет дальше? Научите моих учеников курить?
– Мила! – тихо одернул завуча Эдлунд. – Пожалуйста.
В любой другой ситуации мисс Вукович не только не стала бы выяснять отношения при учениках, но и отругала бы любого, кто бы посмел так поступить. Видимо, профессор Даниф разозлил ее не на шутку. Да он и сам порядком вышел из себя. Ноздри раздувались, губы побелели, на щеках перекатывались желваки. Казалось, он вот-вот зарычит, но к ужасу Мары, дальше он спорить не стал, а вместо этого вернулся в свою комнату.
– Постойте, профессор! – она попыталась ухватиться за последнюю соломинку. – Я просто хотела спросить…
– Нечего спрашивать, – перебила Вукович. – Я вчера все тебе объяснила более, чем доступно.
Профессор Даниф взялся за ручку двери, и в тот момент, когда, казалось, Брин будет раскрыта, из дальнего конца коридора донесся возглас детектива Кошкиной:
– Стойте! – она спешила и потому дышала сбивчиво. – Подождите! Я должна зайти туда первой!
Нанду следовал за ней, но отставал на пару шагов, не желая привлекать внимание профессуры. Но, к счастью, профессуре было не до него.
– Что происходит? – Эдлунд недовольно сдвинул брови. – Детектив, кажется, мы обсуждали с вами, что ситуация щекотливая…
– Знаю, – кивнула Кошкина, шумно выдохнув. – Знаю. Но сейчас она станет совсем щекотливой. Я должна обыскать комнату профессора Данифа и лучше, если вы будете при этом присутствовать.
– Обыск?! – Даниф чуть не задохнулся от возмущения. – По какому праву? Я не вижу никаких документов и…
– Документы я достану в любом случае. Сейчас – или через полчаса. Но вас я не могу допустить в помещение. Чтобы там все осталось на своих местах, – Кошкина поправила выбившуюся прядь и одернула блузку. – Только хочу вас предупредить: если вы откажетесь сейчас, это сработает не в вашу пользу. Так что скажете?
– Я не понимаю, какой может быть обыск! – ошеломленно пробормотал Даниф. – Да, у меня при себе большая партия усиленных регенерирующих витаминов, но на все есть рецепты и документы. – И я не думаю, что следственному департаменту есть дело до такой ерунды!
– Речь не о ваших медикаментозных пристрастиях, мистер Даниф, – Кошкина вынула из сумки пару одноразовых перчаток и тряхнула их. – Речь о причастности к убийству Густава Петерсона.
В коридоре стало очень тихо, и Мара услышала, как звякает склянками в своем кабинете мадам Венсан. Даниф первым пришел в себя и нарушил паузу.
– Что?! – воскликнул он и неверяще помотал головой. – Да нет же, глупость какая-то! Я помню Густава еще по своим студенческим временам. Зачем мне его убивать? И все камеры наблюдения подтвердят, что я был в порту во время взрыва… Глупости!
– Значит, вам нечего скрывать? – рыжая бровь выразительно изогнулась.
– Разумеется, нечего! – Даниф фыркнул. – Да пожалуйста! – он галантным жестом пригласил Кошкину войти. – Обыскивайте, что хотите!
Детектив благодарно кивнула и шагнула в комнату. Мара затаила дыхание: ей было уже плевать, убийца Даниф или нет. Главное – чтобы никто не засек Брин.
Остервенело грызя заусенец, Мара прислонилась к стене и смотрела, как в комнату Данифа входят взрослые. Нанду тихонько подошел и дернул ее за рукав.
– Спокойно, – шепнул он. – Я рассказал ей все. Кошкиной, в смысле.
– А толку? – едва слышно спросила Мара. – Брин наверняка еще там.
– Она бы не стала так рисковать!
– Да ну? – Мара невесело усмехнулась. – Я сделала все. Если за это время она не выбралась, я не знаю, как быть дальше… Надеюсь, у нее хватило ума спрятать шмотки…
И тут что-то защекотало ногу. Мара глянула вниз – и чуть не взвизгнула: из ее штанины торчал длинный розовый хвост. Мелькнул – и тоже исчез в джинсах. Крыса!
Сжав зубы, чтобы идти ровно и не упасть в приступе дикого хохота от щекотки, Мара прошествовала по коридору и скрылась за спасительной дверью с буквой «W».
– Бриндис! Черт! Как ты могла! Одна, без нас!
Крыса выползла на пол и юркнула в первую кабинку. Через минуту оттуда вышло, как ни в чем не бывало, будущее исландской науки. Кофта, застегнутая не на те пуговицы, развязанные шнурки… Все атрибуты безумного ученого. Господи, и хватило же у нее ума спрятать одежду в таком месте!
– Зачем ты туда пошла?! – яростно зашептала Мара, как только они с Брин вернулись к Нанду.
Но исландка только мотнула головой. Она выглядела перепуганной и странно решительной. Искусанные губы дрожали, а шея пошла красными пятнами.
– Я нашла, – суетливое дыхание щекотало Маре ухо. – Я нашла доказательство! Это точно он!
– О чем ты? – вмешался Нанду.
– Камера! – Брин достала телефон и принялась лихорадочно что-то набирать. Через секунду ответно звякнул смартфон детектива.
Кошкина мимоходом заглянула проверить сообщение и застыла. Потом вдруг довольно усмехнулась и выдвинула ящик прикроватной тумбы. Жестом фокусника извлекла двумя пальцами маленький черный предмет и демонстративно опустила его в прозрачный пакетик.
– А вот и улика номер один, – сообщила она в полной тишине. – Камера видеонаблюдения, которая пропала из комнаты мистера Петерсона в ночь после его смерти. Ну что, мистер Хуссейн Даниф! Вы арестованы и имеете право хранить молчание. Все, что вы скажете, может и будет использовано против вас в суде.
14. Сказка на ночь
– Поверить не могу, что его вот так просто увезут! – Мара вцепилась в подоконник, глядя, как к пристани ведут профессора Данифа.
Он шел сам безо всяких наручников, но даже из окна третьего этажа было видно, как он растерян и подавлен. Осанка поплыла, как у тающей свечи, ноги передвигались с трудом. Исчез самоуверенный красавец-мужчина, вместо него к пристани плелся потрепанный человечек.
– Да нет, бред какой-то… – снова повторила Мара.
– Ты просто еще не осознала, что все закончилось, – Брин коснулась ее плеча. – А вот то, что нас не пустили на допрос – действительно обидно…
– На допрос? – фыркнул Нанду. – Может, тебе еще распечатать все дело?
– А что такого? Кошкина могла бы пойти навстречу. Это я ей подала улику на блюдечке…
– И это самое странное, – Мара заставила себя отвернуться от окна. – Откуда ты знала, где искать камеру?
– Ниоткуда, – Брин с вызовом посмотрела на подругу. – Факты говорят громко и четко, надо только их выслушать. По теории вероятности именно Даниф подходил больше всего. Я должна была проверить – и если бы не вы оба, у нас бы на руках была главная улика. Мы бы проверили, есть ли на камере записи, отпечатки, хоть что-то! – голос зазвенел от обиды. – А теперь? Теперь нашу единственную зацепку увозят в камеру. Бумажная возня, суд… Скорее всего, тюрьма. И? И мы так и не узнаем, на кого он работал. Никто не узнает. Потому что как только Союз поймет, что Даниф попался, он замолчит. Навсегда.
– Ты насмотрелась фильмов про мафию? – усмехнулся Нанду и сделал нарочито устрашающее лицо. – Теперь Хуссейн Даниф кормит рыб на дне океана…
– Перестань! – Мара ткнула его в бок.
Да, она тоже злилась на Брин. И на себя за то, что все так вышло. Но шутки про крестного отца звучали неуместно. Рыб или воронье будет кормить Даниф, ему явно грозит опасность. И Мара сильно сомневалась, что он это заслужил.
– Это не он, – тихо сказала она и посмотрела на Джо в поисках поддержки.
Индеец не сказал ни слова с тех пор, как началась заварушка. Пришел – и стоял как истукан. Но он-то должен был понять! Или хотя бы почувствовать, что Даниф невиновен! Ну где эти пророческие сны, когда они так нужны?
Но Джо только пожал плечами, и Мара сдалась. Какой смысл доказывать, что черное – это черное, когда всем удобнее называть его белым? Кошкина обрадовалась возможности закрыть дело, Вукович – шансу избавиться от проблемного преподавателя. А уж как свезло зимним снова остаться без тренировок! Кругом одни плюсы, но… Но Маре было жалко Данифа. Несмотря ни на что.
– Ничего, – пробормотала Брин, задумчиво сощурясь, и кивнула самой себе. – Я все равно выясню. Союз, ритуал, новички… Выясню.
И, даже не попрощавшись, развернулась на сто восемьдесят градусов, и зашагала странной, будто механической походкой в другой конец коридора, пока Мара, Джо и Нанду смотрели ей вслед.
– Слушай, – нарушил тишину бразилец и пихнул друга локтем. – А ты уверен, что тебе надо ехать на этот ваш ритуал?
– Затмение? Да.
– Не то, чтобы я прям сильно разбирался в женщинах, – Нанду чуть склонил голову набок, наблюдая, как удаляется Брин. – Но по-моему все проблемы у нас не из-за Данифа.
– Ты о чем? – насторожилась Мара.
– Да ладно! Ты-то должна понимать! Она бесится, что Джозеф собрался скакать вокруг костра в трусах из пальмовых веток! И не просто скакать, а с другими девчонками.
– Это важный обряд, – насупился Джо. – Мой долг перед моим народом.
– Ну да, ну да… – протянул Нанду. – И ты, конечно, ничего не можешь сделать. Дружище, я-то все понимаю. Обряд, костер… Куда без этого! Но ты бы как-то расставил эти… Приоритеты. Посмотри, что творится с нашим Эйнштейном! Сам подумай: стала бы она в одиночку вламываться в профессорскую спальню? Или это просто способ привлечь внимание?
– Ты в какой момент заделался специалистом? – не выдержала Мара.
Она не знала, что злит ее больше: что сама не додумалась первой, или что у Нанду откуда-то взялся опыт знатока женских душ. И все-таки глупо было отрицать очевидное. Пусть Брин и старалась вести себя как раньше, одержимости в ней после новости Джо прибавилось. Эти ее таблицы вероятностей, цепочки мотивов, причин и следствий… Не просчитала только последствия. Взяла – и бросилась на амбразуру.
– Бред, – выплюнул Джо. – Она бы не стала.
– Нарочно – вряд ли, – Мара вздохнула. – Но с ней и правда что-то не так. Я поговорю, только… Джо, – она взяла друга за рукав и заглянула в глаза: только так можно было убедиться, что он действительно слушает. – Позвони отцу. Пожалуйста. Если есть хоть один шанс – откажись.
– Думаешь, я не пробовал?! – ни с того, ни с сего взвился индеец, и Мара отпрянула от неожиданности: добиться от Джо каких-то эмоций было сложнее, чем заставить миссис Чанг улыбнуться. Невозможно, одним словом. И тут вдруг такой фонтан… – Я звонил. Не один раз. Не два. Даже не десять, – он стряхнул с себя руку Мары. – Я ничего не могу сделать! Иначе они лишат меня Линдхольма! Лишат всего – и возможности быть с ней…
Он рванул с места, даже не договорив. Конечно, он замолкал на полуслове и раньше, мог задуматься и уйти посреди оживленного разговора, но сейчас Мара просто уронила челюсть. Она не знала – да и никто другой тоже – что Джо Маквайан способен на такие чувства.
До последнего она не относилась к ритуалу серьезно. Да, понимала, что он дико важен для новичков, Союза и вообще всех племен. Но поверить в то, что Джо будет действовать по чьей-то указке?! Ни в жизни! Конечно, интересно было, в чем суть обряда, и почему вдруг ниточки со всех уголков земного шара потянулись в Африку. Но это все казалось загадкой, хитроумной китайской шкатулкой – не более. Шаманы, бубны, перья, мифы… Причем тут Джо? Ну, съездит он, если уж так надо, зачем же шантажировать его Линдхольмом? Неудивительно, что Брин замкнуло, как вилку в розетке. Ведь если племя Джо пустило в ход все оружие, значит, ритуал действительно важен. И его вправду собираются пихнуть в дипломатический брак, как пушечное мясо.
Теперь Мара взглянула на ситуацию по-новому. Брин решила избавить себя от губительных эмоций – и со всей горячностью переключилась на расследование и поиски Четырех. И если она начала со взлома с проникновением, то что будет дальше? Приставит нож к горлу какого-нибудь агента и закончит дни в лечебнице для особо опасных перевертышей? Как там говорится у врачей? «Не в мою смену».
Мара поняла: она слишком долго откладывала разговор с дедом. А между тем он был единственным человеком, способным разжевать историю с ритуалом и подсказать выход. Если в законах есть лазейки, через которые можно протолкнуть любого преступника, то наверняка что-то подобное есть в племенах и обрядах. Может, какая-нибудь примета? Предвестник несчастья? Вот Роуз носится со своим кровавым очищением после каждой трансформации. А если есть очищение – то есть и загрязнение. Сделать Джо нечистым, недостойным ритуала – и всего делов. Шаман подуется, но Эдлунд же должен вступиться! Уж он-то войдет в положение Джо! Кто как не он главный противник варварских традиций? Он, Вукович… Там уж можно будет что-то придумать. С острова Джо не уедет – даже если придется приковать его к маяку цепями. Пусть только шаман поставит где-нибудь в своей книге заклинаний штамп «негоден» напротив фамилии Маквайан.
Сэм Нанук выслушал внучку, молча, позволив выпустить пар. Сначала Мара сбивалась, горячилась и даже позволила себе не очень лестно высказаться про племенные традиции. Дед не повел бровью, не перебил, и Мара вдруг осознала, как сильно ей нужно было выговориться. И к концу своего рассказа ощутила облегчение и почему-то захотела спать. Сдулась, словно проколотый шарик.
Дед ответил не сразу. Едва заметно пошевелил губами, будто пробовал на вкус то, что собирался сказать. Потер отросшую щетину, встал и включил чайник.
– Так что думаешь? – не выдержала Мара. – Есть шанс отмазать Джо от этого обряда?
Сэм подошел к окну и замер, к чему-то прислушиваясь.
– Затмения случаются не так редко, – произнес он, глядя на что-то, видимое ему одному. – Для солнцерожденных каждое из них – событие. Для тех, кто не забыл о своих корнях, разумеется.
– Ты про племена?
– Не только. В Илуаасаке ко дню, когда солнце надевает маску, готовятся тщательно. Мы проводим свадьбы, посвящаем детей. Ангакук в это время становится особенно чуток. Он не спит несколько суток, а потом, после праздника, погружается в глубокий сон. И самые сильные, самые важные пророчества он делает именно в дни затмения.
– А как же…
– Но в этом году, – с нажимом продолжил Сэм, повернувшись к Маре. – Все иначе. Я не думал, что придется говорить это тебе, но, кажется, ты должна знать.
– О чем? – от нетерпения у нее закололо в кончиках пальцев.
– В сентябре был большой костер.
– И?!
– Большой костер случается раз в десятки, если не сотни лет. По цепочке от племени к племени, от народа к народу передается зов. И в месте, где много веков назад был проведен ритуал, сделавший нас перевертышами, разжигают костер. Вокруг него ведутся переговоры. И в этом году впервые за всю историю большой костер повторится дважды. Самые мудрые вожди сошлись в одном: затмение, которое ожидается зимой, это знак. И возможность снова обрести древние силы.
– А этот ритуал… – Мара сглотнула. – Они что, хотят повторить тот самый… То есть провести его наоборот?!
– Я не вождь, Мара. Не шаман и не ангкакук. Я простой учитель. И то, что я сейчас тебе рассказал, знать не должен. Дань старой дружбе… – чайник заклокотал, выпуская клубы пара, и Сэм взял две кружки. – Чай или кофе?