Как же быстро на него подействовала Европа! Какой чай! Какой кофе! Когда речь идет про глобальную сеть вождей!
– Чай.
– Зеленый или?..
– Да любой! – не сдержалась Мара. – Я не хочу пить! Откуда ты это узнал, если не должен… Стоп! – она хлопнула себя по коленям. – Имагми! Это ведь он тебе сказал, верно?
И как она раньше не догадалась? В Илуаасаке не было вождя, зато был старый ангакук Апайя, который помер в этом году. А его место занял молодой Имагми, ворон, которому когда-то приснилась смерть Мариной мамы. Он ездил на большой костер! Он знает о ритуале все – а она даже не додумалась ему позвонить! Копалась в никому не нужных записках и мемуарах! Вот балда!
Сэм медленно кивнул и неспеша разил по кружкам кипяток. По комнате сразу разлился горьковатый запах трав: хоть в чем-то дед остался верен себе. Загадочное инуитское варево, от которого чешется язык, и снятся странные сны.
– Имагми был на большом костре, – подтвердил Сэм. – И поедет туда снова. Он примет участие в ритуале.
Мара обхватила кружку и, подув, осторожно отхлебнула пряного напитка. Дед не сводил с нее пристального взгляда, пока она не почувствовала себя неуютно.
– Подожди, – она наморщила лоб: очевидно, Сэм дожидался, пока она что-то поймет, и ответ проявился в ее голове, как снимок на полароиде. – Имагми принимает участие… Как Джо, что ли? Не как шаман, а именно как…
– Проводить обряд будут несколько человек. Остальные станут избранными. Каждый народ предоставит своего сына или дочь в знак единения. И в этот день будет заключен не один брак.
– Так, – Мара отставила кружку. – Постой. Джо в самом деле должен будет на ком-то жениться?! Что за глупости!
– Если его шаман так решил – то да.
– Но… Но почему тогда Имагми никого не пихнул вместо себя? А честно и открыто пошел сам? Получается, он тоже собрался жениться?.. Чушь какая… Да нет же! – она замотала головой. – Джо еще ребенок!
– Если его шаман решил, что Джо должен стать избранным, значит, на то есть причины, – весомо ответил Сэм. – В некоторых народах принято отдавать того, кого не жалко. У инуитов ангкакук вместе с властью принимает ответственность. И готовность жертвовать собственным родом во имя племени.
– Это благородно, конечно, но… Слушай, а если бы Имагми решил послать… Ну я не знаю, Роба! Вот если бы он послал Роба – что бы ты сделал? Неужели безо всяких возражений разрешил этому… Ну, в смысле, он же ребенок! И ты бы не возражал?
– Я бы поговорил с Имагми, – дед сделал большой глоток без страха обжечься. – И принял бы его решение.
Мара понимала преданность и всякие жертвенные заморочки у других – но никак не могла примерить их на себя. И уж тем более не собиралась смотреть, как Джо гробит себя и Брин заодно. Выяснив, в каком направлении рыть дальше, Мара оккупировала библиотеку. Телефон Имагми не отвечал, возможно, молодой ворон удалился в горы на поиски просветления, а вот книжная сокровищница Линдхольма работала по расписанию.
Конечно, не будь уроков и обильных домашних заданий, которые к сессии только усложнялись, не приставай к Маре всякие активистки с просьбой нарисовать плакаты для зимнего солнцестояния, поиски шли бы куда быстрее. От Нанду толку было ноль, он только отвлекал и валял дурака, разучивая новые шлягеры собственного сочинения, чем дважды довел миссис Крианян до гипертонического криза. Брин и Джо почти не разговаривали, причем не только друг с другом, но и вообще ни с кем. Исландка даже умудрилась отхватить не самый высший балл по астрономии, впрочем, и это не привело ее в чувство. Читала себе труды по антропологии, истории и культурологии солнцерожденных, чтобы найти хоть какие-то следы Союза Четырех в паутине прошлого. Нет, она, конечно, выслушала историю Мары про ритуал для возвращения древних сил, но сочла это очередной бесполезной сказкой, с которыми разве что несмышленышей можно укладывать в люльку.
Когда темнеть стало совсем рано, а каменистую шкуру Линдхольма покрыл мелкий и скрипучий, как пенопласт, снег, старания Мары были вознаграждены. К тому времени она уже отказалась от идеи найти легенды о затмении у народов Африки, и даже сказания индейцев не дали ответа, и пришлось наугад листать старые сборники сказок, мифов… Да всего подряд. Пока не натолкнулась на китайские сказания.
– Есть! – завопила Мара, распугав заучек и разбудив миссис Крианян. – Вот оно. Смотрите.
– Что это? – Нанду вытащил изо рта изгрызанный карандаш.
Джо и Брин и вовсе не проявили никакого энтузиазма, но Мара была слишком рада, чтобы дуться.
– Слушайте! – она села поудобнее и понизила голос. – Вот тут. Называется «Подарок Фо».
– Фу? – поморщился Нанду.
– Не сейчас! Фо. Фо – верхновное божество. Ну мы же проходили в прошлом… – Мара взглянула на друзей и поняла, что распинаться бессмысленно. – Короче. По некоторым источникам Фо – это и есть Солнце.
– Точнее, его антропоморфный образ, – Брин поджала губы.
– Неважно! Слушайте.
Далеко-далеко за буйными реками, которые вгрызаются в сушу, в горы и пустоши водяными драконами, за соляными болотами, где нет ни жизни, ни смерти, на вершине отвесной скалы, на которую не взобраться ни одному смертному, высятся золотые врата. Четыре нефритовых столпа обращены на четыре стороны света, и на каждом из них виден лик великого духа. Там, за стеной, которую невозможно измерить и пересечь, в садах благоухающих лотосов восседает великий Фо.
Безмятежен его сон, и всевидящ взгляд. Сердце, бескрайнее, как мировой океан, наполнено отцовской любовью к детям. Подобно зернам риса рассеяны они по земле, и каждый дает росток мудрости и света, чтобы согреть человечество. Глазами своих детей смотрит на людей великий Фо, но люди глухи к зову великого духа. Черствы их сердца, глухи их уши, язык не способен познать всю сладость меда бессмертных пчел.
– Какие на фиг пчелы? – перебил Нанду.
– Откуда я знаю? Здесь так написано. Да подожди, вот еще чуть-чуть… – Мара провела пальцем по выцветшим строчкам. – А, вот. Короче, он разозлился и решил лишить людей мудрости своих детей. Когда от зависти и жестокости людей на землю упала первая капля священной крови, разгневался великий Фо и решил наказать неблагодарный народ. Призвал он богиню молнии Дянь-Му и бога грома Лэй-Гуна. Засверкали волшебные зеркала Дянь-Му, Лэй-Гун ударил молотом в свой каменный барабан, и это его ударов не устояла ни одна скала, ни один утес. Треснули нефритовые столпы вокруг золотого сада, и великий Фо вдохнул в них жизнь. Четыре исполина, напоенные божественным гневом, распростерли руки и сошли вниз с вершины горы Кунь-Лунь. Перешагивая через соляные болота и пенистые реки, через холмы и степи, двинулись великаны к песчаным пустыням, туда, где свет Фо ярок, и нет места для тени. Разбила Дянь-Му священное зеркало, и из осколков его вспыхнуло пламя. Соединили руки четыре великана, и великий Фо вышел из своего сада, скрывая лицо маской, чтобы не опалить землю. И забрал великий Фо свой подарок, лишил своих детей мудрости и света, обрекая человечество на невежество и мрак. Навеки решил скрыть великий Фо сыновей и дочерей от людской зависти. Взмахнул левой рукой – и половину наследников наградил умением превращаться…
– Это все понятно, – отмахнулся Нанду. – Все, как в главной легенде. Иноликие, звероликие, бла-бла-бла.
– Еще раз влезешь, и я… – Мара возмущенно засопела, прожигая приятеля взглядом. Тот миролюбиво поднял руки, и она продолжила. – Но пожалел своих детей великий Фо. И сказал, что в тот день, когда Цзинь-чи-Няо обнимет своими крыльями то, что было расколото, вновь поднимутся из праха нефритовые исполины, вновь разгорится пламя. И тогда великий Фо вновь спустится с престола из лотосов, примет у сыновей и дочерей жертву в знак их единения, и свет его божественной мудрости снизойдет на землю. И тогда север соединится с югом, а восток с западом, белое сольется с черным в круге вечной гармонии.
Мара замолчала, торжествующе улыбаясь. Однако никто почему-то не разделял ее радости. Брин равнодушно дернула плечом, Джо хмурился, а Нанду вращал карандаш между пальцами.
– Да ладно! – Мара снова ткнула в книгу. – Здесь же все написано! Четыре столпа – это Союз Четырех. Маска – это затмение. То есть прошлый ритуал прошел тоже вовремя затмения. Они должны собраться на том же месте. Непонятно, правда, где именно, но судя по всеобщей движухе, где-то в Африке. Вот, написано: «к песчаным пустыням, туда, где свет Фо ярок, и нет места для тени». Ну, в Африке ведь жарко, да? Сахара, Аравийская пустыня… Где там взяться тени?
– Возможно, речь про линию экватора, – нехотя подала голос Брин и с видом величайшего одолжения подвинула к себе книгу. Мара спрятала довольную улыбку: лед тронулся. – В дни весеннего и осеннего равноденствия, когда солнце находится в зените, предметы в зоне экватора не отбрасывают тени. Непонятно, правда, причем тут равноденствие, если затмение будет в первых числах февраля…
– Тут не про «когда», а про «где», – Мара заерзала от нетерпения. – Но не это главное! Тут ничего не сказано про то, кто с кем конкретно должен заключить брак. Зато четко написано: «Север соединится с югом, восток с западом, черное с белым».
– И? – хрипло от долгого молчания спросил Джо.
– Ну про север с югом – фиг с ним. А вот восток и запад – это про вас! Джо из Канады, ты из Исландии…
– Технически Исландия – это тоже западное полушарие, – Брин бросила робкий взгляд на индейца и покраснела. – Так что я не понимаю, к чему ты…
– У него черные волосы, у тебя белые! Инь-ян, все дела! – за неимением судейского молоточка, Мара хлопнула по столу ладонью. – Все же очевидно!
– Слушай, сейчас даже я тебя не понимаю, – тряхнул головой Нанду, и серебряная сережка блеснула в свете библиотечных ламп. – Давай конкретнее.
– Куда уж конкретнее? Если вождям до смерти нужно на ком-нибудь женить Джо, пускай просто едет со своей кандидатурой!
Неловкая пауза была долгой и мучительной, и Брин первой пришла в себя, откашлялась и старательно отвела взгляд в сторону, прикрывая рукой пунцовые пятна на шее.
– Еще чего… – голос сорвался, и она откашлялась. – По-твоему, я должна себя кому-то навязывать? Если Джо настолько слабохарактерный, чтобы делать, что ему говорят… И к тому же, это все равно не имеет никакого значения… И законной… В смысле юридической…
– Ты права, – лицо Маквайана просветлело, и он обнажил зубы. С непривычки это выражение лица можно было принять за оскал, но Мара понимала: ее друг улыбается. – Я повезу туда Брин. И пусть совет большого костра выслушает меня. Я пройду ритуал с ней – или не пройду вовсе.
Нанду поперхнулся и вцепился в край стола, будто стул под ним мог рассыпаться в любую секунду.
– Вы что, серьезно? Пожениться? Вам лет-то еще…
– Это только обряд. Я готов связать свою жизнь с тобой, Брин, – Джо стиснул хрупкую бледную ладошку исландки. – Мы подождем, сколько потребуется. Поженимся в нужный день и час. Ты готова?
– Но ведь надо будет еще пройти курс вакцинации… – ледяные глаза лихорадочно заблестели. – Желтая лихорадка, вирус Зика, малярия, гепатит, менингит… Зависит от точного места, хуже, если ваш костер пройдет в Руанде… И кровь в ритуале может повысить риск инфицирования, поэтому нужны антисептики…
– Это значит «да»? – перебил Джо.
Брин стихла и зачем-то посмотрела на Мару. Та пожала плечами, будто говоря «твой индеец – твое решение».
– Да, – пробормотала, наконец, исландка, и Нанду на радостях шарахнул Джо и Брин по спине.
– Ничего себе денек! – он присвистнул. – А я уж думал, что до солнцестояния тут будет скука смертная. Раз такое дело, я тоже должен ехать. Я что, рыжий? Может, и мы с тобой, мисс Корсакофф-Нанук-Эдлунд, замутим что-нибудь в том же духе?
Мара фыркнула и ткнула его в бок. Знала, что это обычные подколы, и даже не собиралась реагировать на них серьезно.
– Слушайте, не унимался бразилец. – А как мы будем их называть! Джин или Бро?
– Почему? – насупился Джо.
– Ну, так принято называть парочки, – Нанду закатил глаза. – Джо и Брин – Джин… Или там Ревайан…
– Максдоттир, – не сдержалась Мара. – Ладно, ладно, Брин, извини. Больше не буду. Клички отложим, нам нужно как-то всем попасть на ритуал. И есть у меня одна идея. Времени не так много, но можем успеть все провернуть.
– Выкладывай, – Нанду откинулся на спинку стула.
– Миссис Дзагликашвили, – заговорщически подмигнула Мара. – Вот наш билет на большой костер.
15. Три самолета и собака
– Документы, телефоны, зарядки, карты… Билеты! Нанду, ты распечатал посадочные талоны?
– Без обид, миссис Дзагликашвили, но уже давно двадцать первый век! – Нанду потряс смартфоном. – Все талоны у меня с QR-кодом.
– Ты мне поумничай здесь… – проворчала грузинка и махнула внуку миссис Чанг. – Зенгжонг, сколько можно тебя ждать? И разве бабушка не придет тебя проводить?
– Я Зенггуанг, – обиделся мальчик. – А у бабушки много работы.
– Медея, все будет хорошо, – мягко вмешался профессор Эдлунд и поднял чемодан. – Мы все проверили.
– Особенно я, – доверительно шепнула мисс Вукович, и на взволнованном лице Дзагликашвили проступило облегчение. – Мара, давай без фокусов, ладно?
Мара с энтузиазмом кивала на все вопросы. Она готова была пообещать что угодно, только чтобы ее отпустили уже в самолет. Два долгих месяца она зачеркивала в настенном календарике дни. Вела себя паинькой, вызубрила все даты по истории права, все латинские названия по биологии и астрономии. Сессия не ниже семерки – таким было условие отца, чтобы он дал добро на экспедицию. До хрипоты уговаривала миссис Дзагликашвили поверить в мечту юности, неустанно подсовывала видео, записки путешественников, фотографии… Словом, пустила в ход всю артиллерию, только чтобы добиться своего.
Казалось, этот день никогда не настанет – но нет. Вот он, весь личный состав чокнутой фольклорной экспедиции в Уганду, стоит в холле главного здания с рюкзаками, сумками и чемоданами. Джо, Брин, Нанду, которого миссис Дзагликашвили до последнего отказывалась брать под свою ответственность. Зенггуанг, Мбари, Зури и Нгайре. Те из новичков, кого, по слухам, на родине тоже причислили к избранным, уехали чуть раньше. Зури попросилась за компанию, чтобы заодно навестить родных в Кении. И Мара. Больше никаких желающих: на Линдхольме новость о поездке восприняли со смесью скепсиса и сарказма. Сара Уортингтон и вовсе покрутила пальцем у виска, а Шейла сказала, что после возвращения Маре придется месяц жить под куполом, чтобы все убедились – малярии и бешенства у нее нет. На что Мара пообещала при случае обязательно покусать всю троицу, и разговоры про Уганду в домике зимних прекратились.
Теперь, сгибаясь под тяжестью огромного рюкзака, – а все потому, что Брин уговорила взять часть своих лекарств и книг, – Мара оглядывала холл Линдхольма. Не могла поверить, что завтра она уже не увидит этих стен, будет спать в кемпинге, слушать незнакомую речь, вдыхать новые запахи… Заставит Нанду наконец снять эту идиотскую сувенирную ушанку, в которой он щеголял, распевая «Казачка», и считал, что это их страшно сближает.
Мара мечтала, что увидит людей со всех концов земного шара – и не каких-нибудь! Самых важных! Шаманов, жрецов, вождей… И вместе с миссис Дзагликашвили будет записывать их истории и легенды. Местами красивые, местами кровавые… О, как же все внутри пружинило от предвкушения!
– Имагми тоже присмотрит за тобой, – тихо сказал Сэм, чтобы не обидеть миссис Дзагликашвили. – Только не наделай глупостей!
– Ага, – снова закивала Мара, перебирая в голове, все ли вещи успела упаковать.
Хотя с чего бы ей не успеть? Приступила к сборам аккурат после рождества, когда сумела, наконец, стряхнуть с себя обязанности оформителя праздников.
– Бесполезно… – вздохнул старый Нанук. – Ты меня уже не слушаешь.
– Ага, – с остекленевшим взглядом согласилась она.
Получив последнее, но от этого не менее обстоятельное и нудное, чем все предыдущие, напутствие от мисс Вукович, процессия двинулась к пристани. Сэма, как самого аккуратного капитана, поставили к штурвалу, а Эдлунд устроился на палубе рядом с Марой. Хотел проводить дочь до самого аэропорта и вел себя странно: то поправлял завязки на ее куртке, то надвигал ей пониже шерстяную шапку, чтобы она не застудила уши, то подтягивал концы шарфа гигантского шарфа, мохнатого и колючего, как борода финского лесоруба. И потому Мара чувствовала себя выпускницей садика, а остальные ребята, выразительно переглядываясь, всю дорогу неловко молчали. Да и день выдался слишком холодный и ветреный для разговоров: едва раскрыв рот, можно было преспокойно отморозить гланды.