При этом короле во Франции появились почтовые станции. Они располагались через каждые километров двадцать пять. Это были каменные здания с защищенным высоким каменным забором двором, в котором была большая конюшня со сменными лошадьми. Каждый день мимо нас проносились гонцы. Судя по ним, государственная машина работала исправно.
Тур тоже изменился не сильно, в основном прирос пригородами. Перед городом к обозу подъехал отряд из двух десятков латников. Отец нынешнего короля завел регулярную армию. Тех, кто в ней служил, называли жандармами. В мирное время их привлекали для выполнения полицейских функций. Жандармы внимательно осмотрели всех охранников и возниц, о чем-то переговорили с купцами. Затем направились к нам с Жаном Дайоном, сеньором дю Людом. Я предположил, что сейчас будет долгий и нудный разговор, если не сойдемся в цене. У меня с собой нет никаких документов. Паспортов в эту эпоху не было, но человек с оружием обязан был иметь клочок бумаги с печатью знатного сеньора, в которой указывались имя, приметы, маршрут и цель путешествия. В противном случае могли обыскать и задержать на неопределенный срок, пока кто-нибудь уважаемый не подтвердит, что знает тебя. К рыцарям обычно не приставали, но те и не путешествовали в одиночку, без слуг и охраны. Эпоха донов Кихотов еще не наступила.
У Жана Дайона бумага была и довольно серьезная, судя по тому, как надменное выражение лица капитана жандармов — крупного, красномордого мужлана, явно не благородного, — сменилось на угодливое.
Капитан перевел взгляд на меня и спросил:
— Он с вами, сеньор?
— Да, — подтвердил Жан Дайон, после чего тоном, не терпящим возражений, произнес: — Подождите, поводите меня в Плесси.
— Как прикажите, сеньор! — бодро согласился капитан жандармов и отъехал к своим подчиненным, чтобы не мешать нашему разговору.
Мне кажется, французы, даже крестьяне, рождаются с чувством такта. Они и подойдут неназойливо, и поговорят ненапряжно, и отвалят вовремя. Если, конечно, дело не касается денег. Тогда французы становятся чересчур настырными и скандальными. Особенно ярко это будет проявляться у официантов, которым недодашь чаевые, не зависимо от того, по делу или нет. С другой стороны, французы, чтобы не испортить тебе настроение, ни за что не укажут на твой промах, дефект в одежде и прочие мелочи, но и насмехаться по этому поводу будут только в своем кругу.
Сеньор дю Люд — в чем я больше не сомневался — достал из потайного кармана гауна кожаный кошель, вышитый золотыми нитками в форме двух сердец, пересекающихся краями, отсчитал и отдал мне двадцать пять золотых монет, после чего отвязал второго коня и вручил мне повод.
— Как договаривались! — торжественно молвил он.
— Всё правильно, — подтвердил я и предложил: — Будет нужна высокооплачиваемая помощь, всегда готов!
Я преднамеренно назвал его на ты. Пусть он и сеньор, но, скорее всего, нувориш, а я, как-никак, столько жизней в рыцарях, был и князем, и герцогом.
— Несколько дней пробуду в Туре, а потом поеду в Ла-Рошель, наверное, — предупредил я.
— Думаю, понадобишься, и в ближайшее время, — сказал он и посоветовал: — Остановись в трактире у Долговязого Шарля. Купцы покажут. — После чего бросил: — До встречи! — и повернул на дорогу, ведущую от города.
Жандармы последовали за ним.
Купцы мне показали трактир Долговязого Шарля. Кстати, Шарль — это так стали произносить имя Карл. Трактирщик был лет сорока пяти от роду, худ и высок, не меньше метра восьмидесяти пяти сантиметров, что для данной эпохи редкость. У него были широкие скулы и поросшие рыжеватой щетиной впалые щеки. Нос небольшой и конопатый, что тоже редкость в этих местах. Видимо, или он сам, или его предки перебрались сюда из Германии или Швеции. На голове у него, несмотря на жару, была вязаная, шерстяная шапка, скрывающая рыжие волосы, а поверх длинной полотняной рубахи надет короткий кожаный жилет. Были ли на нем порты — сказать не могу, потому что рубаха доходила до середины голеней, но чулок точно не носил. Покрытые густыми рыжими волосами ноги были обуты в сандалии с петлями для больших пальцев. В его трактире было три стола, за одним из которых перед большим кувшином вина сидели четверо гуляк, и что-то типа стойки, за которой рыжеволосая девушка лет шестнадцати мыла посуду в деревянном ушате, поставленном на короткую лавку.
— Шевалье хочет жить в лучшей комнате? — с легким, почти незаметным акцентом спросил после обмена приветствиями Долговязый Шарль.
— Шевалье предпочитает разумное соотношение комфорта и цены, — ответил я.
Он правильно понял мою заумную фразу и сообщил:
— Есть и такая. Пять денье в день, еда отдельно.
— Приготовь мне курицу. И я хотел бы помыться с дороги, — сказал я.
— Сейчас приготовим бадью с горячей водой, — пообещал Долговязый Шарль и приказал рыжеволосой девушке: — Розали, проводи шевалье в угловую комнату.
У рыжих всегда резкий запах тела. Или так кажется потому, что сильно отличается от тех, что имеют брюнеты и блондины. Иногда он мне приятен, иногда нет, в чем они для меня не отличаются от брюнетов и блондинов. У девушки был приятный, сексуальный. Поскольку она поднималась по лестнице на второй этаж первой, ее довольно таки выпуклая задница была у меня прямо перед глазами. Когда мы пошли по коридору, я хватанул рукой за упругую выпуклость. Розали придурковато хихикнула. Видимо, это была обязательная часть ритуала поселения в трактире.
Кровать в комнате была рассчитана не менее, чем на троих. Две большие подушки лежали поверх двух шерстяных одеял, небольших, которых едва хватило, чтобы закрыть матрац, набитый пухом. Кроме табуретки с дыркой и ночной посудиной в углу у двери, был еще и ларь с висячим замком. Ключ торчал в замке.
— Если сеньору перед сном что-нибудь понадобится, я могу прийти, — сообщила Розали и, чтобы понял, что мне может понадобиться, добавила: — Три су.
Столько, как меня просветил Жан Дайон, получал в день пехотинец. Так у него и работа была легче, безопаснее и приятнее. Скорее всего, она — дочь Долговязого Шарля. Хорошо он наладил семейный бизнес.
Я теперь был богатеньким буратиной, поэтому согласился:
— Приходи.
Сложив в ларь трофеи, кроме кирас, которые все не влезали, и верхнюю одежду и большую часть денег, закрыл на замок и спустился вниз. В глухой подсобке, освещенной лучиной, меня поджидала большая бадья с горячей водой и Розали с куском вонючего мыла и большим полотняным полотенцем. По собственной инициативе она принялась намыливать меня. Действовала умело. Настроение у меня поднялось моментально. При этом взгляд у нее был спокойный, рассудочный, как на добычу, которая уже в капкане, никуда не денется. Так смотрят женщины, не имеющие понятия ни о вагинальном оргазме, ни о боли при соитии. Наверное, она ждала, что прямо сейчас заработает несколько монет. Я пересилил себя. Секс на бегу — деньги на ветер. Разочарованная Розали вытерла меня полотенцем, помогла одеться.
Не меньше был разочарован и Долговязый Шарль, не услышав возню в подсобке. Он молча подал мне вино, курицу, сыр, соленые маслины и хлеб, после чего ушел во двор. Делать в зале ему больше нечего было, потому что четверо пьяниц расплатились и разошлись по домам. Наверное, трактирщик отправился в конюшню, чтобы дать сена моим лошадям. Я решил не продавать солового жеребца и остальные трофеи, а сформировать рыцарское «копье», с которым легче устроиться на службу. Оно теперь состоит из шести человек: самого рыцаря; кутильера (оруженосца), который назван так по кинжалу для добивания раненых врагов и который сопровождал рыцаря в бою; пажа, который вез пеннон или баннер и выполнял обязанности слуги; трех конных лучников. Рыцарь обязан снабдить их всех оружием и доспехами. У меня пока что лощадей хватает только на одного помощника, а доспехов и оружия — на двоих
В трактир зашел мужчина лет тридцати двух, одетый прилично, но не богато. Я почему-то подумал, что он — бастард. У внебрачных детей до старости остается привычка тянуться вверх.
— Сеньор, у меня такое несчастье… — начал он.
Я решил, что сейчас услышу жалостливую историю и в конце ее просьбу «сколько не жалко». Оказалось, что я недооценил этого бастарда.
— …Я то ли здесь, то еще где-то в другом месте потерял золотую цепочку с образом святого Мартина, — он описал, как выглядит медальон с изображением покровителя города Тура. — Если вдруг найдете, я заплачу за него десять экю. Это намного больше, чем стоит золото, из которого они изготовлены. Семейная реликвия, понимаете?
— Понимаю, — произнес я, продолжая поглощать курицу и вино и наслаждаясь его актерским талантом.
Как рассказал Жан Дайон, постоянно действующих театров пока нет, но в городах часто сооружают подмостки с декорациями и показывают мистерии религиозного содержания, прерывая их комическими сценками. Обычно это вольный пересказ Библии. Причем всей. Такие представления длятся по несколько дней, и смотрит их весь город. Актером может стать любой, хотя уже появились полупрофессиональные труппы, которые исполняют одно и то же произведение, перемещаясь из города в город и перевозя с собой часть декораций.
— Я зайду завтра вечером, — пообещал бастард и ушел.
Подельник появился примерно через полчаса, когда я, сытый и довольный, потягивал белое сладковатое вино, скорее всего, местное. Если проживу во Франции еще лет двадцать, научусь по вкусу определять, из какого региона вино. Второй мошенник был лет двадцати, с кудлатой головой, одетый в грязную рубаху и босой.
— А где трактирщик? — убедившись, что Долговязого Шарля нет, спросил он.
— На дворе, — ответил я. — А ты хочешь продать найденную золотую цепочку с образом святого Мартина?
— Да, — после паузы, признался он.
— И за сколько? — поинтересовался я.
— За пять экю. Она стоит намного дороже… — начал было мошенник, но сразу запнулся.
— Если дашь мне посмотреть цепочку, разрешу доесть курицу, — предложил ему.
Он положил на стол передо мной тонкую золоту цепочку с овальным образком, на котором был изображен мужик с поднятой вверх рукой, а я придвинул к нему тарелку с остатками курицы. Цепочка и медальон тяжеловаты. Или действительно золотые, или умело позолотили другой тяжелый металл. В любом случае цена этому изделию — не больше двух экю. Я отдал ее неудачливому мошеннику.
— Забирай ее, курицу и хлеб и вали отсюда, — предложил я.
— Спасибо, сеньор! — пробурчал кудлатый малый набитым ртом, повесил цепочку с образком на шею, зажал в руках кусок курицы и ломоть пшеничного хлеба и пошел к двери на улицу.
В это время в зале появилась Розали. Мне показалось, что она удивилась, увидев золоту цепочку на шее мошенника.
— Зачем шевалье угощает всяких попрошаек?! — воскликнула девушка, когда он вышел из трактира.
— Затем, что я умнее его, твоего отца и тебя, — ответил я и предупредил на всякий случай: — У меня здесь назначена встреча. Если меня не найдут, вы с отцом будете висеть на площади.
В прошлую эпоху ходило много рассказов о том, как тот или иной трактирщик разбогател на одиноких путниках. Тела скармливали другим постояльцам или свиньям. Поэтому я в трактирах из мясных блюд заказываю только птицу.
— Как вы могли такое подумать, шевалье! — очень даже искренне возмутилась Розали. — Мы — честные люди, а не убийцы какие-нибудь!
— Тебе виднее, — сказал я. — Убирай со стола и приходи ко мне.
Сиськи у нее были конусами, с большими упругими сосками на верхушках. Она тихо и, как мне показалось, удивленно постанывала, когда я целовал их и одновременно ласкал рукой промежность. Видимо, привыкла к сексу по-солдатски, грубому и быстрому. Сейчас я покажу ей, как много нам открытий чудных готовит интернета дух. Годам к сорока я был уверен, что знаю о сексе всё. Потом интернет достиг уровня всепланетной помойки, в которой я нашел много жемчужных зерен, касавшихся, в том числе, и сексуальных отношений. Впрочем, освоив технику, становишься ремесленником, а чтобы превратиться в мастера, чувствующего партнершу, умеющего повести ее за собой, требуются исходные данные. Если они есть, их можно развить, а если их нет, никакие мануалы не помогут. Розали стонала всё громче и даже пыталась вырваться. Пока не кончила первый раз. Дальше она только стонала. Представляю, каково сейчас ее папаше, с которым, я уверен, она тоже кувыркается. Нет ничего больнее ранящего самолюбие, чем осознание, что твоей женщине с другим лучше, чем с тобой. Поревев затем от счастья, Розали сделала мне большое одолжение, оставшись бесплатно до утра. Женщины любят делать подарки мужчинам. За счет мужчин.
5
Утром Долговязый Шарль старался не встретиться со мной взглядом. Это было не трудно, потому что обслуживала меня за столом его дочь. Вся еда была похожа на вчерашнюю, но намного вкуснее. То ли мне после разговения жизнь стала казаться ярче, то ли Розали поскребла по отцовским сусекам и выставила всё самое лучшее.
После завтрака я отправился в город. В прошлую эпоху бывал здесь проездом. Тогда город имел две стены и два рва. Внешнюю, малую стену сделали ниже и толще, присыпав к наружной стороне землю, поэтому стала похожа на вал, на вершине которого соорудили площадки для артиллерийских орудий. Сейчас пушек на позициях не было. Над башнями и сторожевым ходом были крыши из гонта — деревянных дощечек. Ворота охраняли воины в железных шапках с широкими и опущенными вниз полями и кирасах, вооруженные короткими пиками и топорами. На меня не обратили внимание. Стражников больше интересовали те, кто нес или вез в город какой-нибудь товар. За каждый надо было заплатить пошлину.
Центральна улицы была вымощена и без канавы в центре, по которой стекают помои. При этом мостовая относительно чистая. Видимо, домовладельцев заставляют убирать ее, а они — люди не бедные. Улица была шириной метров пять, но только на уровне первого этажа. Каждый следующий этаж на полметра-метр выступал наружу. Делали эти выступы не столько для того, чтобы увеличить площадь жилья, сколько для того, чтобы дождевая вода не размывала нижние стены. Дома были фахверковые: каркас из толстых деревянных стоек, балок и раскосов, а стены из плетеного основания из лозы, заполненного саманом из глины, армированной соломой или камышом. Щели заделывали овечьей шерстью, смешанной с известью. Потом стену штукатурили и белили. Каркас оставляли на виду. Он визуально расчленял белые стены, придавая домам выразительность. Несмотря на свою хлипкость, некоторые такие постройки дотянут до двадцатого века, и я увижу их в Германии и подивлюсь долговечности, понимая, конечно, что дома много раз подновлялись.
Центральная площадь была неправильной формы. На ней было два узла притяжения — в одном конце ратуша с колокольней, на которой были большие круглые часы с одной часовой стрелкой и римскими цифрами, а в другом — высоченный кафедральный собор Сен-Гатьен, построенный в честь миссионера Гатьена, который основал здесь христианскую общину в третьем веке. Потом в четвертом веке здесь обосновался архиепископ Мартин, которого позже причислили к святым. Базилика с его мощами — один из самых важных паломнических центров Европы. Мне даже показалось, что паломников здесь больше, чем местных жителей.
Чем пользуются мошенники. Еще в прошлую эпоху город Тур называли столицей мошенников. Как я вскоре убедился, с тех пор ничего не изменилось.
Ко мне сразу прицепился пожилой бородатый монах (подозреваю, что псевдомонах) в грязной рясе и с мощным выхлопом перегара:
— Шевалье, купите соломинку из Вифлеемских яслей. Она защитит в бою и спасет от всех болезней. Есть еще перо из крыла архангела Михаила. Благодаря ему сразу вознесетесь в рай.
— А есть какое-нибудь средство, которое защитит от приставания мошенников? — поинтересовался я.
— Это вряд ли! — ухмыльнувшись, произнес монах и пошел искать лоха.
Пока бродил по торговым рядам, мне предлагали много всяких артефактов, начиная с щепки от Ноева ковчега и заканчивая кусочком кожи от сапога святого Мартина. И ведь кто-то всё это покупает, иначе бы не продавали. Местным жуликам создавали конкуренцию международные — цыгане, которых здесь называли египтянами. В прошлую эпоху их здесь не было. Наверное, приход цыган — индикатор стабилизации политической ситуации в стране. Это как наличие мафии свидетельствует о демократической форме правления. При диктатуре мафии быть не может в принципе: два медведя в одной берлоге не уживаются. Методы работы цыган ничем не отличались от тех, что будут в будущем. Если бы не незначительные различия в фасоне одежды, при той же любви к ярким цветам, я бы решил, что нахожусь на площади трех вокзалов в Москве.