Британские острова полностью слились со Скандинавским полуостровом — большая часть Северного моря была занята сушей, как Белое и Балтийское моря, а также Ла-Манш и Бискайский залив.
Сама Скандинавия имела гораздо большие размеры и более причудливую форму, чем в наши дни. Узкий «хвост» мыса отходил от нее, простираясь на северо-восток.
Заинтересованный, я проследовал взглядом вдоль этого «хвоста», затем еще больше уменьшил масштаб, еще больше. Пока не заметил к северу от Евразии побережье другого континента, а может, большого острова. Там, где, если верить географам да полярным экспедициям, лишь океан, Северный Ледовитый, да бродят белые медведи. Ну, еще нефть вроде бы есть.
Другой континент — за полярным кругом?! И откуда он мог там взяться? Точнее, куда делся спустя невесть сколько тысяч лет?
Вот тоже хороший вопрос. Сколько ж времени должно пройти, чтобы один континент успел провалиться в тартарары, а другой изменил форму до такой степени? Я, хоть не геолог и не географ, но знаю, что даже тысячелетиями здесь не обойтись — при таких процессах счет времени идет на миллионы лет.
Неужели человечество древнее, чем принято думать? Причем именно наш вид «человек разумный», а не древние приматы, едва с деревьев слезшие?
А может, тут постарался какой-нибудь катаклизм планетарного масштаба? Что ж, если это так, то я бы тем более предпочел оказаться подальше от этой странной эпохи.
Казалось бы, удивить меня было уже нечем. Но казалось напрасно. Потому что… хоть я поздновато сел перед экраном, где карты отображались, но траекторию нашего пути просчитать смог в обе стороны. Просто по углу, под которым двигалась «тарелка». Исходя из того, что кратчайший (то есть наиболее рациональный путь) — по прямой. И хозяева «тарелки» с таинственного острова это тоже признают и понимают.
Так вот, судя по углу и направлению, выходило, что забрали «тарелку» с нами внутри не абы откуда, а с того, ныне отсутствующего континента к северу от Евразии.
К северу, Карл! Расположенного даже не за полярным кругом, а у самого полюса. Только вот почему-то ничего, с чем обычно сталкиваются в своих экспедициях полярники, я в том краю не заметил. Ни скопищ льда, ни белых медведей. Ни, тем более, морозов, от которых мы бы с Валей быстро бы дали дуба. В наших летних прикидах-то.
Да, прохладно там было слегка, даже летом. Но не более. Климат вполне себе соответствовал умеренному поясу. Пусть даже северной его части, где леса в большинстве своем хвойные.
И как прикажете это понимать? В пору было вспомнить Кэрролловскую Алису с ее сакраментальным «все чудесатей и чудесатей». Потому что неувязку между климатом и географией даже геологическими процессами, миллионами лет длящимися, было не объяснить. Мне, во всяком случае.
После такого я, уже ближе к концу пути, совершенно спокойно воспринял такую мелочь, как отсутствие Средиземного моря. Черное море никуда не делось, правда, называть его в эту эпоху правильнее было озером — подобно Каспию. Вот только размером оно было больше Каспийского и Черного морей двадцать первого века, вместе взятых.
Гигантский водоем простирался с юга на север аж до территории нынешней Белоруссии. В наши дни от большей его части осталась разве что река Днепр с притоками. Зато в эпоху, в которой мы застряли, то место реально могла перелететь разве что редкая птица. Очень-очень редкая.
Африканский континент слипался с Европой. Но сам оказался заметно меньше, чем в мое время — чуть ли не вдвое. Без мыса Доброй Надежды. И обрывавшийся южнее нынешних Габона и Конго.
Но главный географический сюрприз ждал меня в Атлантическом океане. Большой, примерно с Британию, остров примерно к западу от Пиренеев и Гибралтар. Туда-то мы и держали курс, если мои оценки траектории полета были верны.
— Ё-мое! — проговорил я, — так вот ты какой… остров на полуденном пути!
Конечно, строго говоря, путь не полуденный — остров располагался к юго-западу, а не ровно к югу от того места, откуда жители острова забрали свою «тарелку» с нами внутри. Но колдунье, о нем нас предостерегавшей, подобную географическую неточность можно было и простить. Куда ей за точностью гоняться. Без карт, компаса и даже школьного образования.
— Атлантида, — меж тем подала голос присутствовавшая на тот момент в рубке Валя, подойдя ко мне и заглядывая через плечо на экран с картой.
— Чего? — не понял я.
— Твой любимый «остров на полуденном пути» обычно называют Атлантидой, — медленно, с расстановкой отчеканила девушка.
А затем добавила несколько раздраженно:
— Блин! Я думала, ты и сам догадался. Расположен остров в Атлантическом океане. Столица называется Посейдонис. И как, по-твоему, он должен называться? Я понимаю, что ты Дуралекс, но не до такой же степени.
— Ну уж, простите, — не удержался от ерничества я, — привык, знаете ли, считать Атлантиду мифом. Как, собственно, большинство серьезных ученых. Да что там, даже древние греки относились к Атлантиде как к чему-то гипотетическому и легендарному. Ты бы еще кентавров с минотаврами надеялась в прошлом встретить.
— Ну, вот он, твой «миф», — хмыкнула Валя, — приближаемся к нему полным ходом. И надеюсь, что посадочная площадка окажется настоящей, а не мифической. А то костей не соберем.
И чем крыть такой довод? Факт-то был, что называется налицо.
Валя же не преминула закрепить в нашем товарищеском матче по интеллектуальному превосходству хоть небольшой, но успех.
— А насчет кентавров-минотавров, дорогой Дуралекс, — были ее слова, — скажу тебе так. Дыма без огня не бывает. Вот, скажем, встретили древние греки кочевников, которые с лошадей не слезают. И издали… ну или в сумерках, когда света не хватает, эти кочевники вполне могли показаться со своими лошадьми единым целым. Голова и руки человеческие, ноги и туловища лошадиные. Так же и с минотаврами. За них вполне могли принять каких-нибудь варваров — диких, косматых и могучих. А главное, в рогатых шлемах.
«Как и за Змея Горыныча — летательный аппарат с кучей пусковых установок для реактивных снарядов», — мысленно добавил к сказанному ею я, пожав плечами.
Что-то в Валиных рассуждениях действительно было. Правда, дело не только в искаженном зрительном восприятии — от недостатка света или по другой причине. Не стоило забывать и эффект «испорченного телефона», ибо предания, сказания и легенды передавались, как правило, устно.
В любом случае, спорить и здесь я не стал. Пусть считает себя умнее, если хочет.
Вот только… не все ли равно, кто умней, если оба мы — пленники.
5
Наружные камеры «тарелки» передавали панораму величественного мегаполиса, просто-таки города будущего, рядом с которым наши города выглядят примитивно и простовато.
Всюду, насколько хватало глаз, высились, сверкая стеклами на солнце, небоскребы. Форму они имели своеобразную: не напоминали башни и уж точно не были примитивными коробками и гигантскими бетонными штырями, из земли торчащими.
Нет, каждое сооружение имело вид ступенчатой пирамиды, чем напоминало храмы древних майя или месопотамские зиккураты. Точнее, это зиккураты и пирамиды майя были грубым (на уровне культа карго) подражанием архитектуре атлантов.
Между небоскребами-пирамидами носились туда-сюда летательные аппараты, многочисленностью своей напоминавшие стаи гнуса. Встречались среди них и «летающие тарелки». Хотя чаще на глаза попадались устройства более мелкие, юркие и остроносые как лисья мордочка.
На террасах пирамид были разбиты скверики и газончики. Взявшись за руки, там прогуливались влюбленные пары. Носились дети, то друг за дружкою гоняясь, то удирая от взрослых.
Когда захваченная нами «тарелка», пролетая, оказывалась вблизи того или иного здания, некоторые из прогуливавшихся горожан принимались зачем-то махать руками. Интересно, знали ли они, что это не их сограждане, вполне добропорядочные, летят. Но арестанты и опасные преступники, имевшие гнусность вступиться за каких-то дикарей? Вряд ли.
Путешествие наше окончилось на крыше одного из небоскребов-пирамид. Тарелка приземлилась. Сам собой раскрылся люк с трапом, который я давеча с трудом отыскал. И уже спешили на ту же крышу целых три небольших остроносых летательных аппарата.
Аппараты сели, и из них синхронно, как по команде, вылезли полдюжины человек в бронежилетах и шлемах с прозрачными забралами. Формой шлемы напомнили не то греческие, не то римские. Только вместо гребня (разве что внушительности придававшего и помогавшего по цвету распознать своих и чужих) были увенчаны наростами из того же материала, что и сами шлемы. Оставалось гадать, что скрывалось в этих наростах. Средства связи? Или, скажем, налобные фонарики? Но что-то наверняка функциональное.
В руке каждый из атлантов в бронежилетах держал трубку длинной с полруки и примерно вдвое же тоньше. Здесь даже гадать не требовалось — и дурак поймет, что это оружие. И уж тем более не составило труда понять род занятий этих шестерых. Явившихся наверняка по наши с Валей души.
— Вы окружены, — раздался в рубке грозный голос, чьи слова с готовностью перевел ЛНМ, — во избежание необходимости применения силы, просим вас покинуть захваченное судно. В случае отказа бойцы корпуса стражей будут вынуждены предпринять штурм захваченного судна. Повторяю…
— Это запись, по ходу, — каким-то тусклым голосом молвила Валя. И первой с обреченным видом направилась к выходу из рубки, а затем к люку наружу.
Я, тоже без энтузиазма, двинулся следом, по дороге почти бессознательно кладя руку на рукоять меча, своего единственного оружия. Эх, толку теперь от него… те трубки-то у группы захвата сто процентов были огнестрельными.
Если только…
Задумка, на ходу внезапно пришедшая мне в голову казалась безумной. А по надежности напоминала соломинку в качестве плавательного средства. Вот только зря, что ли физик Нильс Бор говорил: «Если идея не кажется безумной, значит, от нее нет никакого толку».
Что ж, лично я готов был хоть на безумие променять бездействие и общую безнадежность нашего положения.
У трапа нас уже ждали. И когда мы с Валей спустились, подчеркнуто медленно, люди в шлемах и бронежилетах шагнули нам навстречу.
— Так! Это что? — строго и нетерпеливо вопрошал один из атлантов, оказавшийся ко мне ближе всех, тыча пальцем в сторону меча в ножнах.
— Меч, — ответил я с самым невинным видом, — холодное оружие. Колющий и режущий предмет.
— Передай его мне, — распорядился боец, — да чтоб без фокусов. Рукоятью вперед.
— Будет сделано, — гаркнул я аки бравый солдат Швейк. Имея в виду, правда, лишь последний пункт приказа. Потому что фокусы мой план как раз предусматривал.
Отстегнув ножны с мечом от ремня, я осторожно (и как было велено — рукоятью вперед) протянул их бойцу группы захвата. Но как только атлант протянул было руку, я со всей вилы толкнул своим оружием, как тараном, прямо в прозрачное забрало шлема.
Все так же, рукоятью вперед. Рукоятью, на секундочку, тоже обладавшей определенной твердостью и весом.
Забрало, как и следовало ожидать, уцелело. Не иначе, будучи изготовленным не из стекла, а из какого-нибудь пластика.
Зато сам боец растерялся, точно пыльным мешком из-за угла ударенный. Даже отступил ненамного — примерно на полшага. А главное: замешкался, бедный. Дав мне лишнее мгновение, чтобы нанести новый удар.
А бил я в этот раз ему между ног, замахом, снизу вверх.
Прикосновение рукояти меча, как и ожидалось, вышло не очень-то нежным. Коротко охнув — на большее дыхания не хватило, атлант кулем рухнул на твердую поверхность крыши.
Не теряя ни секунды, я выпустил из рук меч, одновременно выхватывая у сраженного мною бойца огнестрельную трубку. Резко развернулся, держа ее наготове… даром, что по понятным причинам не знал, как стрелять. Но вид у меня был решительный.
Да только, увы, на этом моя полоса везений закончилась. Оставшиеся на ходу бойцы группы захвата среагировали мгновенно и действовали стремительно. Двое из них буквально волоком оттащили от меня подальше Валю, заводя ее себе за спины. И одновременно целых три трубки в руках остальных бойцов нацелились на меня.
Чтобы предсказать дальнейший ход событий, дар ясновиденья не требовался. Если даже я успею произвести один выстрел… один удачный выстрел, который отправит к праотцам одного из атлантов, двое других в тот же момент застрелят меня. Если попробую бежать — мне в спину достанутся сразу три выстрела. Или даже пять.
О попытке отбить Валю тем более не могло идти речи.
Оставалось, в сущности, только одно. Хоть и приятным это «одно» назвать было трудно.
Подхватив под мышку поверженного бойца, я приставил к его голове трубку.
— Как думаете, — сказал при этом, — успеете застрелить меня раньше, чем я вашего коллегу? Проверять… не советую. Тем более, можете попасть в него сами.
И с этими словами попятился спиной вперед, волоча атланта за собой. Держа курс в направлении одного из остроносых летающих суденышек. Причем ровно того, на котором взятый мной в заложники боец и прилетел. Я запомнил… вроде.
— Алик! — возмущенно выкрикнула из-за спин атлантов Валя. — Ты что… меня бросаешь? Ах ты, гад… предатель! Даже не Дуралекс, а предатель… козел трусливый!
Вот! В этом и заключалась неприятная сторона моей затеи. Но я постарался, как мог, успокоить девушку.
— Не волнуйся! — выкрикнул я, одновременно изловчившись и локтем зажимая ЛНМ, чтобы эта падла, бездушная и электронная, не перевела атлантам и не выдала моих намерений. — Се есть военный маневр… я еще вернусь!
Прозрачный колпак, закрывавший кабину остроносого аппарата, послушно раскрылся, когда мы с пленным бойцом подобрались к нему вплотную. Наверное, кораблик был закреплен за этим бойцом и распознал его. А может, был рассчитан открываться, когда поблизости любой человек. Если, конечно, на блокировку не поставят.
Как бы то ни было, я без проблем оказался внутри. Плененного бойца затащив следом. А сам уселся в кресло пилота — перед небольшой приборной панелью. В следующую же секунду прозрачный колпак снова вырос над кабиной, отрезая нас от жестокостей внешнего мира.
После рубки на «летающей тарелке» приборная панель этой крохи не казалась мне сложной. Несколько кнопок со значками, понятными даже тем, кто не умеет читать. Небольшой экран — для радара и навигации, по всей видимости. Ну и штурвал, простое устройство вроде джойстика, чтобы справиться с которым, даже необязательно уметь водить машину.
Но имелся один нюанс, ради которого я и упражнялся в тяжелой атлетике, затащив в кабину бойца атлантов.
— Значит, дело следующее, — обратился я к нему, сидевшему рядом со мной с совершенно обалделым видом, — либо ты показываешь, как активировать приборы… доступ к функциям управления. И я мирно, живым и здоровым, отпускаю тебя на крыше ближайшего здания. Без оружия, понятно. Зато вернешься домой, к жене, детям. Либо ты выделываешься, и я тебя пристрелю. И… на всякий случай напомню, что терять мне нечего.
— Попробую поверить, — сказал на это атлант, — я слышал, вы, варвары, обычно держите слово. Боитесь, что если не сдержите, ваши примитивные божки откажут вам в покровительстве.
Я не сдержал улыбки. Приятно же, когда твои моральные качества оценивают так высоко. Даже несмотря на сомнительный «обоснуй» и тот факт, что мы с оценившим далеко не друзья.
Затем, однако, мой пленник добавил:
— Правда, еще… говорят, есть такие племена, у которых чужака обмануть — наоборот. Просто проявить военную хитрость. А значит, доблесть…
— Как угодно, — сухо молвил я, мигом согнавший с лица улыбку, — только не советую проверять, какой варвар я… хороший или плохой. Как и тянуть время, ожидая помощи.
На последних словах я еще краем глаза глянул наружу.
Сослуживцы плененного бойца топтались в нескольких метрах от занятого мной суденышка, нацелив на него трубки. То есть были готовы пальнуть, если я сдуру высунусь из кабины. Но вот пытаться отбить летающий кораблик вместе с незадачливым коллегой не спешили. Не решались даже выстрела сделать в нашу сторону.