Олеся Айдарова
Церемония звёзд
Пролог
– Да как они смеют… – Аннабель спрятала в корсет записку от подруги, которую, наконец, удалось прочитать в одиночестве, и выскочила из своей комнаты.
Ворс ковра в западной галерее приглушал стук её каблучков. Но по спине всё равно пробежал холодок, а в памяти всплыл звук ивового прута, рассекающего воздух… Вух! Аннабель Таскилл давно усвоила, что леди не вколачивают шаг, как солдаты.
«Но гувернантку давно рассчитали, а отец на такое лишь смотрит укоризненно», – девушка вскинула подбородок и прибавила шаг, от чего её светлые локоны, запружинили ещё больше. – «Замок, застеленный коврами, выглядит, конечно, аляповато… И всё же жаль, что их не было во времена мисс Морриган».
Особенно в классной комнате, где в любое время года сохранялся холод, как в подземелье.
«И как ей это удавалось? Стихийные чары?.. Запрещены… Но кто проверит все амулеты, прибывающие с востока?»
Эти штучки – браслеты, кольца и прочие побрякушки с полумагическими свойствами, а чаще просто подделки – заполонили рынки и рыночки по всей стране.
«Восточный морской путь… Отец годами спонсировал это лобби. И наши счета в Танских банках существенно пополнились за счет вложений в торговые экспедиции. Хотя связываться с пиратами – изначально рискованная затея. Но с тех пор, как они негласно служат короне, поставки товаров с Востока стали вполне регулярными. И теперь к нам везут рулоны шелка, пряности и прочую роскошь. А какие там делают украшения! Будто выплетенные из тончайших полосок золота и серебра… Ковры, опять же… О, боги, о чём я думаю?..»
Разговоры с отцом не терпели экспромтов. Это, вместе с важностью лёгкой походки, Аннабель усвоила в тот же год, когда её отдали «…в лапы… ой, то есть на обучение» гувернантке. Сухая, как ветка, и спокойная, как ледяная озёрная гладь, мисс Морриган говорила тихо, но жестко.
«Хватит думать о Морриганше! Её уже нет. А вот отец…»
Однако вопреки намерению выстроить линию разговора, мысли спутывались ещё больше, как те самые восточные узоры на коврах и шёлковых тканях.
«Надо было выпить успокоительной настойки по Магдиному рецепту. Но теперь уже поздно».
Аннабель предупредительно постучала в высокую дверь.
Тишина… Отец мог быть занят письмом. И в таких случаях просто не отвечал на стук. Благоразумнее было бы вернуться позднее. Но дочь уже надавила на круглую ручку с встроенным танским замком и тихо её повернула.
Кабинет пустовал.
Догорал, потрескивая, камин – в последнее время родитель всё чаще жаловался на холод в замке.
«И это на излёте августа. Старость – не радость… Или, не приведите боги, слабоумие? Как это всё некстати…»
Аннабель подошла к столу, вырезанному из клёна, и погладила светлую столешницу… Тонкую… Стол этот, с изящной резьбой, без тени массивности, не вполне вязался со статусом правой руки короля. Но был он подарком от фернов, в знак мира, который страна заключила с ними лет этак 17 назад.
Мать Аннабель тогда ещё носила её под сердцем, и вскоре должна была родить. Отцу же пришлось уехать к северным границам улаживать детали намечающегося мирного соглашения.
Неспокойные то были времена. Изрядно тревожилась и беременная госпожа. Роды наступили чуть раньше срока, предсказанного семейными докторами, и разрешились благополучно – девочка родилась здоровой. Но через час у роженицы началась горячка.
И когда Гриффин Таскилл, измождённый длинной дорогой, подъехал к открытым воротам собственного замка, его ждала начавшаяся уже похоронная процессия.
Где-то в первых рядах её нянька, одетая в непривычное чёрное платье, держала младенца, завёрнутого в белые кружева.
– Девочка?.. Унесите в покои, – лорд даже не взглянул на лицо ребёночка.
Правда, стюард Виллоби потом рассказывал, что хозяин поступил так, потому что посчитал, что младенцу не место на улице в промозглый ветреный день.
Лорд Таскилл лично возглавил процессию и пешим прошёл до самой деревни, где в маленьком храме жрецы провели обряд проводов Мелиссы Таскилл в иные миры и унесли её тело под землю в особую усыпальницу. По слухам, у ног Хранящих Тьму овдовевший хозяин рыдал, как дитя.
Слухи эти, впрочем, отец всегда отрицал.
Через несколько дней после погребения госпожи, к замку подъехал небольшой отряд из солдат королевской армии. Им было поручено сопроводить повозку с подарком от тёмного народца.
Кленовый стол оказался единственной вещью из длинного обоза с данью, которую король пожаловал своему верному слуге. Если не считать пары мешочков с не огранёнными самоцветами, спрятанными в тайнике под светлой столешницей.
Камни отец велел довести до приличествующего вида. Большую часть выгодно продал и купил ещё земель на востоке страны. А из самых лучших ювелиры замка Таскиллов создали колье.
Аннабель любовалась им всякий раз, когда спускалась с отцом и казначеями в подземное хранилище. В дрожащем свете факелов голубые бриллианты, на белом золоте вспыхивали ярче звёзд.
«Свет хранящие! Только вы знаете, как засверкают они при свете дня!» – юная наследница безотчётно улыбалась и неохотно возвращала семейную ценность в кованую шкатулку.
Она с детства знала, что на собственную свадьбу наденет белое платье – фасон его и стоимость менялись год от года по веянью придворной моды и по мере развития у леди Аннабель собственного вкуса (даже фаворитка отца – леди Белинда – признавала, что девочка подаёт надежды). Детали церемонии бракосочетания нередко обсуждались в тесном семейном кругу, хотя на её организацию Таскиллы, пожалуй, мало, чем могли повлиять.
Неизменными в свадебных планах Аннабель оставались лишь две вещи: то самое колье и жених.
Принц Генрих.
Первенец и наследник королевского трона.
Вынырнув из воспоминаний, Аннабель поняла, что медленно идёт вдоль высокого шкафа с книгами и свитками. Читать она не собиралась, но пальцы требовали занятия, а вышивка сейчас казалась верхом самоистязания.
Девушка вытащила сборник поэзии прошлого века, вернулась к столу и изящно опустилась в собственное невысокое кресло, стоящее напротив отцовского рабочего места.
Книга раскрылась на строчках её любимого поэта, но четверостишия плыли перед глазами. Аннабель захлопнула книгу и бросила её на стол.
– Отца до сих пор нет. Странно.
Обычно Гриффин Таскилл, даже изредка приезжая в родовой замок, работал в своём кабинете до поздней ночи. А утром ни свет, ни заря мог сесть на лошадь и отправиться осматривать собственные угодья. Крестьяне шептались, что он никогда не спит, а значит, приносит немалые жертвы в храмах Тёмных Богов.
Лишь верные люди знали, что самые любопытные вести со всех концов страны приходят именно под покровом ночи. А лучшее время для визита в собственные владения – неожиданное. Поэтому он всегда ехал из столицы в неприметной карете без герба и с минимумом охраны.
«Может, прогуливается в саду? В одиночестве – Белинда уехала к своему мужу на побережье… Нет, на него похоже».
Аннабель пересела со своего кресла в высокий стул отца, и рука её безотчётно потянулась к вскрытому уже сообщению с печатью Тайной канцелярии.
– Инцидент на границе… задержан лазутчик… – губы девушки шевелились, в попытке разобрать нарочито корявый почерк на грязноватом клочке бумаги, а глаза становились круглее – запрашиваемый выкуп… прекращены поставки…
Ситуация в корне менялась. Эдвина – та самая подруга, что отправила ей записку с нарочным, оказалась права. Планы девушки рушились, как карточный домик. И помочь могло только чудо.
«Или магия?.. Но если действовать, то стремительно. Эликсир? Наверняка среди одобренных хартией найдётся что-то достаточно действенное…»
Безумная идея, но что, если и вправду прогуляться по дальним уголкам обширного замкового сада? Что-что, а сварить приворотное зелье, благодаря науке Мисс Морриган, Аннабель смогла бы буквально из подручных средств. Почти из подручных – собиралась гувернантка в спешке, и ей некогда было отыскивать перепрятанный ученицей мешочек с фернскими порошками. Зелье с некоторыми фернскими добавками получится лёгкое, с кратковременным действием, но важнее эффект! Одно слово принца и… А что до летучести, так то даже лучше – свидетельства запрещённого воздействия тоже должны испариться.
«Ах, я опоздала – уже закат, а ехать в столицу ночью – безумие. Значит, завтра? Придётся просить аудиенции у Генриха. И повод придумать… Личный. Дружеский. Жаль, Белинда в отъезде, а то бы дала совет».
– Вся загвоздка в том, что он должен сделать предложение при свидетелях, – проговорила девушка вслух и поняла, что стучит пальцами по столу.
«… И духи надо с собой взять те, восточные, с вытяжками из семидесяти цветов. Чтобы запах зелья наверняка перебить».
Юная графиня изящно поднялась с кресла и направилась к окну. Отодвинула резким движением прозрачную занавеску, чтобы отворить окно и впустить свежий вечерний воздух. И…
«А это ещё что такое?..» – взгляд девушки буквально упёрся в синюю вазу с одинокой розой, поставленную на узкий каменный подоконник. – «Не отцовская. Не в его вкусе».
Алый цветок с отсеченными шипами чуть склонился навстречу багряному закату.
«О, боги, да это послание… – девушка с упавшим сердцем коснулась бархатных лепестков. – Значит, поздно ехать. Меня к нему просто не пустят».
Вдруг её осенило:
– Какая же я дура! Он знает! Понимает, какого мне, да ещё и издевается! Мерзавец! – Аннабель выдернула из вазы ни в чем не повинную розу, сломала стебель в двух местах и со злостью начала выдергивать нежные лепестки.
– Звёздочка моя, что случилось?
Девушка повернулась на тихий голос. Отец – невысокий, поджарый и с седыми волосами до плеч – как будто не решался войти в собственный кабинет. Раскрасневшаяся дочь с алыми лепестками на голубом подоле, должно быть, выглядела жутковато.
– Ты знал про отбор? – почти прошипела она.
Отец не ответил.
– А Генрих? Это он предложил? Или ваша Палата старпёров?!
– Палата Лордов. И, Звёздочка, у Генриха не было выбора, – отец всё же сделал несколько шагов внутрь кабинета, но не к собственному чаду, а к рабочему столу.
– Не защищай его! Я знаю, что весь этот фарс, – девушка сунула в лицо отцу сломанную лысую розу, – и в твоих интересах!
– Аннабель…
– Политика! – продолжала дочь, бурно жестикулируя. – Денежные потоки! Интересы государства! И нашей семьи, конечно же… мои интересы… – она судорожно вздохнула и закрыла глаза, чтобы унять набежавшие вдруг откуда-то слёзы. – Ты всё это тысячу раз говорил. А правда заключается в том, что мои интересы вы учитываете в последнюю очередь… сэр Таскилл.
– Аннабель, ты должна понимать, – начал, было, отец, увидевший уже и письмо от агента, не осторожно оставленное на столе, и синюю вазу, которую каким-то образом пронесли в его кабинет. Незаметно от верных слуг?
– Фернский мир, – перебила дочь. – Или моё будущее? Что тебе важнее?! Не отвечай… – она хотела добавить: «Я и так знаю», но глухие рыдания сдавили грудную клетку, и она поняла, что не может даже отдышаться.
А следовало собраться. Привести аргументы. Попросить помощи, в конце концов!
– Мисс Таскилл, – лицо сэра Гриффина застыло, а голос просел. – Вы, должно быть, не осознаёте, сколь важная миссия возложена на вас.
Понимала краем сознания.
И согласилась бы в более спокойном состоянии. Но настоящие эмоции оказались настолько болезненными! Всё рухнуло! Вся её жизнь, все мечты и планы…
«Неужели отец не понимает?»
– Прекратите истерику. Начитались мерзких книжонок…
Что-то лопнуло внутри Аннабель. Дослушивать она не стала. Взмахнув рукой, что в её исполнении всегда означало «и слышать ничего не желаю» (и всегда строго наказывалось), она, нарочито громко топая каблуками, вышла из кабинета.
И со всей дури хлопнула дверью.
Когда она однажды проделала подобное в отцовской лаборатории, получилось более эффектно. От громкого стука колбочки и реторты подпрыгнули на шатких столах с характерным звяканьем, а старая штукатурка осыпалась кусочками и облачками пыли. Было весело. Даже несмотря на то, что потом её строго наказали – заперли дома и не пустили на бал в честь именин лучшей подруги – Эдвины. А ведь там выступали танские акробаты, и специально для дочери Сэр Роад привёз с востока двух глотателей огня. Зато отец прислушался-таки к мнению дочери и через месяц – не сразу, чтобы она не возомнила, будто способна влиять на его решения истериками – выписал ей учителя по фехтованию. Неслыханный поступок. Наставник – мужчина! Фехтование! В обществе бы не поняли. И Аннабель тренировалась тайно, в зале, опечатанном магией Морриганши и под её присмотром, конечно же. И всё же… Тогда Аннабель верила в то, что отец действительно желает ей лучшего.
А теперь? В старом замке, сложенном из камня, где всё внутреннее убранство было сработано на века, хлопок двери остался просто хлопком двери.
«Он наверняка даже не вздрогнул. Просто замолчал и уселся за стол разбирать свои доносы и счётные книги».
Выместив злость на ни в чём не повинную дверь, Аннабель вздохнула полной грудью. Поправила волосы. Смахнула остатки потемневших смятых лепестков с подола и пошла обратно по коридору. Её всю трясло, и даже ноги и руки дрожали. Но лицо оставалось постным, будто не было минуту назад никакой безобразной сцены.
Она с детства привыкла, что у слуг повсюду глаза и уши. И догадывалась, что уже через несколько часов принцу станет известно, что Аннабель Таскилл – дочь Тайного Советника получила розу-послание.
Она миновала восточное крыло родового замка, но заходить в свои покои не стала – незачем служанкам знать, как горько умеет плакать их госпожа. Вместо этого Аннабель свернула в мрачноватый по вечернему времени узкий коридор, а из него начала подъем по спиральной лестнице к самой вершине западной башни.
Башней этой пользовались редко, поэтому светильников там не оставляли. А взять подсвечник Аннабель в расстроенных чувствах просто забыла. Но сгущающаяся темнота её не пугала. То там, то здесь, в каменной кладке виднелись узкие окна, пропускающие скудный после закатный свет.
А с балкончика на вершине башни открывался чудесный вид на вечернюю долину…
Справа мерцала редкими огоньками крестьянская деревня с торговой площадью, трактиром, башенкой церкви и скоплением домиков и домишек вокруг.
Слева тёмной глянцевой лентой долину пересекала река Лун, за которой начинался лес. И два берега соединялись каменным мостом, по которому в дневное время туда-сюда сновали охотники и лесорубы.
– Значит, отбору быть… – вопреки ожиданиям, слёз уже не было.
Не зря Мисс Морриган говорила, что физические нагрузки весьма полезны молодой леди. Они прочищают мозги и избавляют от ненужных душевных терзаний.
«Видимо, и в правду, избавляют,» – Аннабель вдохнула полной грудью свежий вечерний воздух.
В голове прозвучала фраза отца: «Вы слишком самонадеянны, мисс Таскилл». И теперь она с ним соглашалась. Хотя это и не отменяет её досады по поводу участия в этом нелепом действе под девизом «борьба за сердце принца».
«Какая к тёмным борьба?» – эта мысль никак не хотела укладываться в её хорошенькой блондинистой голове.
С самого первого бала она, будучи завиднейшей партией, только и делала, что принимала комплименты и ухаживания ото всех мужчин брачного возраста, которые в изобилии окружали её. Даже от принца Генриха.
С западной башни она не видела Круглого озера, в которое впадала река Лун, и из которого вытекала, слегка раздобрев. И может быть, сейчас это было к лучшему – то озеро одним своим видом воскрешало в Аннабель непрошеные воспоминания…
О летних пикниках, на которые съезжались девицы и юноши со всего королевства. С нянями, незамужними тётками и гувернёрами. Взрослые делали вид, что держатся в стороне. Дети же – а именно детьми они тогда и были – играли в салки, катались на качелях и лодках под присмотром слуг. Мальчишки затевали целые военные кампании. Девушки, разморенные на солнце, стремились подражать старшим женщинам. Они усаживались кружками на скатертях, откусывали бутерброды ма-аленькими кусочками и вели светские беседы, состоявшие, по сути, из обыкновенных сплетен, небылиц и мелкого хвастовства.
Зимой картина менялась. Гости замка в это время исчислялись буквально несколькими семействами, зато приличия позволяли играть в снежки всем вместе – мальчишкам с девчонками. И катания с пригорков на санях Аннабель очень любила.