Чудесное было время!
Генрих и его братья часто гостили в имении Таскиллов. И относился к ним сэр Гриффин так же, как и к родной дочери – чаще оставляя на попечение наставников. Но и в некоторые дела страны посвящал, если полагал таковые приемлемыми для детских ушей. И велись подобные разговоры во время ужинов.
В подобных обстоятельствах идея о браке Аннабель и принца Генриха прямо-таки витала в воздухе. Пусть кулуарно, намёками, но такая договорённость существовала.
«А теперь – нет».
– О, Генрих… Что тобой движет? Не терпится поиграть в большого политика? Понятно желание короля и палаты лордов: отборы во все времена были зрелищами, способными надолго отвлечь умы народа. А может, тебе баб не хватает? Но я бы стала благоразумной женой!.. И эта гадкая роза. Так низко. Как знак того, что меня уровняли со всеми, – Аннабель снова бросило в дрожь от одной только мысли, что ей придётся, бороться за право сочетаться браком с собственным женихом!
«Бывшим женихом… который снова может стать нынешним? Бре-ед!» – Налетел порыв ветра, и девушка зябко поёжилась.
– Когда, интересно, они объявят о начале отбора? Завтра?.. Народ будет счастлив, – из губ её вырвалась усмешка. – Нечасто выпадает возможность законно позубоскалить над невестой-выскочкой. И если я проиграю… О, боги, – она обхватила голову руками. – А может, разумнее отказаться?
Но память тут же подкинула приятные, вопреки увещеванию подруг, ощущения от первого поцелуя Аннабель. Который тайком урвал… «Конечно же, Генрих, Тёмный его побери!.. Но мы тогда были уверены, что поженимся через пару лет!»
А ещё мисс Таскилл вдруг, впервые за много-много лет, вспомнила о существовании своего альтернативного жениха – наследника северного графства – рыжего Альберта Сморта, к несчастью пережившего оспу.
Вспомнила и содрогнулась.
«Вряд ли за те пару лет, что мы не встречались, Альберт стал симпатичнее».
С минуту она смотрела на реку, подёрнутую мерцающим лунным светом. А потом мысленно приказала себе собраться. Тело её сразу выпрямилось. Подбородок мягко поднялся, а руки крепко вцепились в каменную кладку балкона.
– Ну, нет. Нельзя отказываться от мужчины своей мечты. А от трона – тем более. Как там говорила Белинда? В любви, как в военной кампании? Что ж. Кого-то ждёт разгромное поражение! И, Светлые с Тёмными мне в свидетели, это буду – не я…
Глава 1 На Королевском тракте
Карету трясло.
– И это Королевский тракт? – Имоджен хотелось плакать.
Не от того, что она почти неделю тряслась по плохим дорогам в лучшей карете своего графства – скрипучей развалюхе на вечно отваливающихся колёсах. Не оттого, что мыться приходилось раз в несколько дней в холодной речной воде, и то, если повезет. Ночевали, кстати, вообще под открытым небом. Потому что деньги на постоялые дворы решено было экономить, чтобы купить хотя бы одно приличное платье, пошитое в столице.
Имоджен согласна была терпеть даже то, что напротив неё сидела тётка Борга – старая дева с запахом… ото всюду! От бестактности которой хотелось уже просто выть. Но что поделать? Леди не может путешествовать без компаньонки. А отфилдские подруги Имоджен не показались матушке в достаточной мере благоразумными для дальнего путешествия.
Впервые за долгое время графиня Ковард заплакала оттого, что обещанию кучера – доехать до столицы засветло – не суждено было сбыться. Уж час как выехали на лучшую дорогу королевства, а разницы Имоджен ей-богу не ощутила. Как пить дать, карета застрянет в пути, когда от тряски на ямах и выбоинах снова разболтается заднее колесо. И кучер будет чинить его несколько часов, вырезая тупым ножом «притычки» из окрестных деревьев. И лучше бы колесо отвалилось рядом с дубовой рощей, потому что из мягких тополей и осин выходили совсем уж недолговечные крепления – теперь-то Имоджен в этом разбиралась.
Девушка тяжело вздохнула, смиряясь с тем, что неожиданно трудный путь в столицу продлится ещё на один день.
– Или два.
– Чего это ты там бормочешь, Имоджен? – тётя Борга не смогла остаться в стороне от нового повода для разговора.
«Имоджен… Буэээ…», – вообще-то ей всегда хотелось, чтобы её называли Джейн или Дженни. Именно так к ней обращались в детстве. Конечно же, в домашней обстановке. Но когда Имоджен исполнилось десять лет, мать объявила, что теперь она уже взрослая и должна гордиться именем прабабки, в честь которой её и назвали. И все – родные и слуги, и даже подружки стали называть её только по имени, записанному в книгу Светлых. А прочие обращались не иначе, как мисс Ковард.
– Удивляюсь, тётушка. Вот вроде и едем по главной дороге королевства, а такое чувство, будто на дальние фермы отправились, – ответила Имоджен настолько кротко, насколько это было возможно.
Ибо на очередном ухабе карету мотнуло так, что с лавки свалился мешочек с яблоками.
– Дождями, верно, размыло дорогу-то, – зевая, ответила тётка, даже не дёрнувшись в сторону упавшего раскрытого мешка.
– Но лето выдалось на редкость сухим. Урожая едва хватило, чтобы покрыть королевские подати, – дочь графа наклонилась, чтобы собрать выпавшие яблоки обратно в мешок. – А к весне нам самим придётся затянуть пояса. Если только…
– Если только что? – тётка Борга и не думала скрывать насмешливый тон. – Надеешься, породниться с королевской семьёй?
Вспотевшей Имоджен, собирающей пыльные яблоки из-под лавок кареты, эта мысль показалась настолько далёкой от действительности, что…
– Это решило бы все наши проблемы, – крякнула Борга. – Даже мне обеспечило бы безбедную старость.
«Что вы, тётушка? Вы ещё так молоды. Наверняка в столице найдется приличный мужчина, который сможет составить ваше счастье… – должна была ответить графиня согласно приличиям, но промолчала. – Не сможет. Не сможет она найти мужчину. А тот тем более не сможет составить ей счастье. Бедный-бедный мужчина…»
– А ты скажи, хочешь понравиться принцу? – хрюкнула тётка, что в её исполнении означало веселый смех. – Молчишь? Всю дорогу молчишь о нём…
Имоджен почувствовала, что покраснела ещё больше. И действительно ничего не ответила.
Она выпрямилась, завязала мешок с яблоками, задвинула его под свою лавку и села прямо, уставившись в окно.
«Пусть думает, что хочет. Даже если не выгорит с Генрихом, попробую найти жениха поприличнее, чем Донован Ривз. Не какого-то там барона, а графа. А когда выйду замуж, то никогда не приглашу к себе в гости тётушку Боргу. И матушка не посмеет больше навязывать мне общество этой женщины, которая даже одевается неподобающе – будто торговка. Не говоря уже о неприличном поведении». Лицо её в этот момент, должно быть, выглядело некрасивым.
Была у Дженни дурная привычка сжимать губы в ниточку, в минуты душевного непокоя. Памятуя об этом, девушка постаралась расслабить губы – скверные привычки следует искоренять – и подумать о чём-то приятном.
«Принц Генрих…»
Вообще-то, чем ближе их старенькая карета подъезжала к столице, тем больше робела Имоджен. Всё её тело начинало меленько подрагивать от мысли, что она будет участвовать в отборе невест для самого принца!
Победить?
На это она не рассчитывала. Состояние их семьи не делало её завидной партией. Да и особой красоты Имоджен за собой не замечала. Да, стан её стройный, а грудь достаточно высока. Но в Отфилде живут девушки гораздо более привлекательные, чем она. С плавной походкой и более узкими талиями. Имоджен не родилась блондинкой, как мама, или огненно-рыжей, как тётя Оливия, а унаследовала ореховый цвет волос отца. И его же широковатый нос. А собственные глаза, чуть тронутые зеленцой, казались девушке мелковатыми. «Да ещё и эти узкие губы…».
Но парни заглядывались на дочку Коварда. И на редких балах она не простаивала у стены, а комплименты, от партнёров по танцам не казались девушке сказанными из вежливости.
Обо всём этом она размышляла в дороге. И нет-нет, да и прокрадывалась в душу слабенькая надежда… И сердце неслось вскачь, разгоняя жар по телу и дурманя рассудок…
В такие моменты Имоджен ни о чём больше не думала. Все её мысли почему-то сосредотачивались на красиво-очерченных губах принца Генриха, которые вот-вот её поцелуют… И на сильных, но нежных руках, которые деликатно обхватят её тонкую талию, затянутую в атласный корсет…
«Кхм-кхм… Нет у меня платья из атласа,» – какая-то мелочь вот обязательно вклинивалась в любовную грёзу, и та рассеивалась, как дымок от задутой свечи. А Имоджен глубоко вздыхала.
И продолжала обдумывать приезд в столицу, пытаясь заранее предугадать все возможные трудности. «Сначала надо будет заехать на постоялый двор, потому что сбор невест в Летней резиденции состоится только через три дня. За это время придётся обыскать всю столицу, но найти подходящее платье по последней моде, или хотя бы по предпоследней. А надо ещё успеть подогнать его по фигуре. Ой… тётя Борга, конечно же, будет преследовать меня повсюду до тех пор, пока я не поступлю под опеку устроителей Отбора. И платье постарается выбрать самое дешёвое. А мне, наоборот, подороже нужно! Вот бы удалось купить атласное… И ещё потребуется найти какое-то жильё кучеру – не на улице же его оставлять».
«А Генрих… Наверное, изменился. Вырос. Он, конечно же, меня не вспомнит».
Зато помнила Джейн.
Она впервые увидела принца в день Сочетания Светлого Бога и Светлой Богини – самый длинный в году. В тот год он выдался солнечным, что считалось хорошей приметой.
Люди по всей стране устраивали торжественные шествия к храмам Света. И самое зрелищное – со статуями Светлых Супругов высотой в три человеческих роста – проходило в столице страны.
В День Сочетания король всем просителям раздавал всяческие милости. И отец, наступив на гордость, прибыл в столицу, чтобы добиться отсрочки по прошлогодним податям.
Мать долго уговаривала его, чтобы он взял с собой в поездку 13-летнюю Имоджен. Никакие доводы, о том, что девочке надо посмотреть мир, не помогали. И лишь упоминание о том, что приобретённые связи в будущем помогут найти более достойную партию, чем отпрыск барона Ривза, возымели нужное действие.
И странно, четыре года всего прошло, но тот путь в столицу не показался Имоджен настолько утомительным, как нынешний. «Может, дороги тогда были лучше? Или карета исправнее?»
Столица же запомнилась белыми лепестками в воздухе. Их сыпали с балконов счастливые горожане, а лёгкий ветерок подхватывал и уносил в небо, чтобы отпустить над толпами стоящих внизу.
Имоджен с отцом и небольшим отрядом верных людей въехали в Лундевик в день праздника, и сразу попали в гущу народа. Толпы людей – столько провинциальная аристократка за всю свою жизнь не видела. «И все нарядно одеты…»
Широченная мостовая – шириной с главную площадь родного Отфилда – вела от королевского замка к Светлому Храму.
С обоих сторон главную улицу заполняли люди. А по центру одна за одной, степенно ехали открытые повозки, украшенные цветами и запряжённые белыми лошадьми. В повозках восседали члены королевской семьи в кипенно-белые нарядах с серебряной вышивкой, и их многочисленная свита.
Известнейшие люди государства улыбались народу и махали руками направо и налево. А простой люд восторженно восхвалял их и тянул руки, чтобы хотя бы прикоснуться к попонам лошадей и стенкам повозок. Лепестки оседали на головы и лица сильных мира сего, и те, приветственными взмахами, незаметно стряхивали с себя божественную благодать.
Стоять в толпе пришлось долго.
Издалека доносилась приятная уху музыка. Подобных переливов Имоджен никогда не слышала. Люди говорили, что это играет оркестр на маленькой площади у Храма. Но места там хватит лишь для королевских лошадей, поэтому народ, проводив процессию, по большей части разбредался по рыночным площадям, где поставили столы со снедью и бесплатно разливали эль.
Аудиенция короля началась в три часа пополудни и продолжалась до самого вечера. Всё это время Коварды с прочими просителями стояли вдоль стен в тронном зале. Весь первый час Имоджен глаз не сводила с трёх позолоченных тронов, на которых величественно восседали златоволосый король Рейнард, королева Ирма в серебряном платье и их сын Генрих. Казалось, золото сплавилось с серебром, чтобы породить нечто новое и более прекрасное – таким виделся Имоджен принц.
Очередь отца Имоджен наступила в самом конце приёма. И прежде чем пожаловать свою милость, златоволосый король Рейнард долго раздумывал и шептался с советниками.
Имоджен запомнила, как потом они на негнущихся ногах вышли из замка в длинный праздничный вечер. С чувством запятнанной гордости, но выполненного долга перед жителями графства.
На королевское празднование Ковардов не пригласили.
Поэтому их отряд, не смотря на усталость и голод, решил не оставаться на ночь в пьянствующем городе, где, то тут, то там раздавались веселые песни, смех и ор, а дорогу то и дело преграждали шатающиеся мужчины и женщины.
Та ночевка на берегу реки Лун показалась 13-летней девушке не в пример веселее, чем пережитые недавно остановки. Поужинав хлебом и колбасами, Имоджен быстро уснула.
Но прежде чем глаза её сомкнулись, она увидела в небе падающую звезду – слезу Светлой. И успела загадать желание. Детское, может быть, но в ту ночь она правда очень верила в чудо. Верила в то, что тот 16-летний, весь какой-то узкий юноша, который сидел подле отца и с усердием внимал происходящему – и есть её наречённый.
«Я хочу выйти замуж за принца Генриха. Светлая, помоги!»
В ту ночь Имоджен приснились его белокурые волосы, серые глаза и почему-то чуть торчащие в стороны уши.
– Дженни…
– Откуда ты знаешь моё настоящее имя?
– Настоящее? Нет… Но тебе оно больше подходит.
– Я смотрела на тебя весь вечер…
– А я – на тебя.
– Ты так сосредоточенно слушал…
– Конечно… ведь когда-нибудь я стану королём.
– Ты мне понравился…
– А ты – мне… Приедешь снова?
– Да! …Не знаю… Когда?
– И я не знаю… но что-нибудь придумаю. Мы ещё встретимся Дженни Ковард. Обещаю.
– Я буду ждать…
– И я…
– Столица на горизонте! – хриплый голос откуда-то сверху и сбоку одновременно, будто по голове ударил.
– Проснись, Имоджен, – вторила кучеру Борга и трясла племянницу за плечи. – Скоро закат, а на закате, сама знаешь, нельзя засыпать. А то твоя душа…
– …уйдёт вслед за солнцем в нижний мир. Да, тётя, я хорошо это знаа… – широко зевнула Имоджен и потёрла глаза.
Хотелось ещё сладко потянуться, но… Леди не зевают и не потягиваются при посторонних, если эти посторонние – не личная служанка и не горничные.
Вообще-то у мисс Ковард отродясь не водилось личной служанки, а обязанности горничной в своей комнате она частенько исполняла сама. Другое дело – мама. Даже в тяжелые времена миссис Ковард не отказывалась от услуг своей Мэри. И всегда старалась держать в замке хотя бы пару горничных, которые изредка посещали спальню маленькой графини.
Девушка высунулась из окна кареты. Закат и правда окрашивал зелёные холмы долины в розоватый свет. А на горизонте виднелась старая крепостная стена Лундевика, окружённая выбеленными домиками разраставшегося постепенно города.
– По темноте приедем, придётся ночевку искать, – проворчала Борга.
– Если останемся за крепостной стеной, сэкономим ещё несколько монет на платье. Но, тётя, – Имоджен сделала жалобный голос. – Так хочется уже въехать в столицу!
– Свет Всемогущий, чего ты там не видела? Да ещё и ночью! Гулящих женщин?
– Ну, тёо-о-тя, – Имоджен приготовилась уговаривать упрямую родственницу.
Бровки она подняла ко лбу, а глаза расширила чуть больше, чем обычно. Но через секунду её лицо исказила гримаса страха, а из глотки непроизвольно вырвался крик…
Карета с треском накренилась влево и назад. Лошади взвились от дёрнувшихся оглоблей, а кучер неприлично выругался.