Глава 1
Плохое начало каникул
Меня никогда не мучили страхи, а в ночь перед отъездом приснился кошмар. Я стояла в разросшемся заброшенном саду перед дымящими развалинами дома. Казалось, я чувствовала запах гари. Посреди развалин в высоком кресле сидела женщина в черном. Я не видела ее лица, закрытого плотной черной вуалью, но знала, что у нее огромные, словно сливы, непроницаемо черные глаза. Я чувствовала ее взгляд. Она манила меня, не произнося ни слова. Я безвольно сделала шаг, второй, ощутила жар, исходящий от пепелища и проснулась. Рубашка на мне насквозь промокла, а саму меня бил озноб. Сменив ночнушку, я проскользнула на кухню. Чайник еще не остыл, и я согрелась, выпив сладкого чая. Думала, что заснуть не смогу, но сон меня все же сморил, а утром забыла о ночном кошмаре.
День сборов оказался суматошным и удивительно коротким. Мама не столько собирала свои чемоданы, сколько возвращалась к моей сумке, приговаривая:
- Только бы ничего не забыть, все же две недели у чужих людей.
Папа вскидывал вверх брови и возмущался:
- Какие чужие? Крестные! Да они ее с малечку знают. И она их.
Крестные забрали меня из аэропорта. Мы с родителями приехали пораньше, чтобы оставить на специальной парковке машину. А они подоспели к девятнадцати, когда объявили регистрацию. Тетя Оля с Сашкой и Матвеем пришли в зал ожидания, а дядя Гена остался на парковке. Мама поцеловала меня, папа обнял.
- Дина, доченька, - прошептала мама на ухо, - не злись, пожалуйста, это же не последнее лето, но мне надо помочь бабушке. Вдруг с братом будет совсем плохо.
Я взглянула маме в глаза и увидела в них такую боль, что мне стало стыдно. Но если бы я тогда знала, что меня ждет в деревне, я бы лучше улетела с родителями. Хотя, что я могла сделать, раз они все решили?
- Все хорошо, мам, - тихо ответила я, - не волнуйся.
- В конце концов, - вставил папа, - вы же с Сашей подруги. А мы будем скайпиться каждый день.
Я кивнула, подхватила сумку и направилась к Саше. За год Сашка вытянулась и неожиданно догнала меня. Она всегда была на голову ниже и пухленькая, как колобок, она и младше меня на полгода. Сейчас, встав рядом с ней, я подумала, что мы можем спокойно меняться шмотками: обе длинные и тонкие. И одеты одинаково в короткие шорты и широкие майки с асимметричным вырезом. А цветовая гамма разная: у меня синие шорты, красная майка, у Саши шорты голубые, майка желтая. А кроссовки один в один - белые, даже фирма одна и та же. В остальном мы не похожи: у Сашки волосы прямые и светлые, глаза голубые, а у меня волосы кучерявые и темные, глаза карие. Нас в школе так и называли: Белянка и Роза. Я не была рада встрече, потому что не хотела в деревню, но Сашка-то не виновата!
- Ты похудела и выросла, - вяло сообщила я.
- Ты тоже, - Саша участливо взглянула на меня. - Не переживай, все будет хорошо. Папа сказал, что дядька выживет, а папа не ошибается.
Наши родители учились вместе, папы - хирурги, мамы - терапевты. Раньше и работали в одной больнице. Только квартира у нас собственная, у них - съемная. Вот они и решили подзаработать и подались на три года в земские доктора. Они работают в небольшой больнице в деревне Татьянино недалеко от города Ольша. И в шестой класс я отправилась без подруги.
Матвей кивнул нехотя. Он стоял в стороне, под красочной витриной сувенирной лавки, и беззастенчиво разглядывал меня, будто видел впервые. Он очень напоминал маленькую Сашу: невысокий, полноватый, белобрысый, с дерзким вихром над правым виском. Только стрижка короткая. Саша свой вихор прятала длинными волосами.
Родители сдали багаж, и мы направились на стоянку, где ждал дядя Гена возле машины. Мама что-то обсуждала с тетей Олей, папа пожал руку дяде Гене.
- Не знаю, как скоро мы вернемся. Если что, то приеду один через две недели.
- По твоим рассказам, - дядя Гена оперся о капот белой "Лады", - должно быть все хорошо.
- Надеюсь.
- Вы на такси приехали?
- Нет, поставил на стоянку. Вроде не очень дорого, - отец махнул рукой в сторону платной стоянки, где мы оставили нашу серебристую "Ладу".
- Давайте, ребята, рассаживайтесь, кажется, посадку объявили, - мама тревожно оглянулась на здание аэропорта.
Когда родители ушли на посадку, мы вырулили со стоянки, выехали на трассу и помчались в вечернем сумраке на северо-восток. Были последние дни мая, и вдоль дороги еще цвели акации. Их запах пробирался в салон и кружил голову. Изредка справа, когда машина поднималась на пригорок, мелькала темной змеей река. Вдруг я почувствовала неведомую мне раньше неясную тревогу, она как будто неслась мне навстречу.
Саша расспрашивала об одноклассниках, я нехотя отвечала. Без Сашки в школе плохо. Я не очень легко схожусь с девчонками, так что замену подружке не нашла. А сейчас снова навалилась обида: каникулы катились под откос. Вместо моря, меня ждала глухая деревня на краю области. Просто у мамы заболел брат. Вот меня и "сдали" крестным, дабы не тащить через всю страну на Крайний Север. По мне, так лучше бы север. Я тогда еще не знала, насколько была права.
Темнело очень быстро, трасса была свободна, и дядя Гена сообщил, что вместо обычных трех часов, на дорогу уйдет не больше двух. В машине тихо играла классическая музыка. Вообще у крестных странные музыкальные предпочтения: они любят Баха, орган. Они даже в Прибалтику на органные концерты ездили. А я бы сейчас с удовольствием послушала рэп, но у меня садился смартфон. Мы подъехали к развилке дороги, где на указателе прямо было написано: город Ольша, а вправо - Татьянино. Дядя Гена свернул вправо, и мы покатились вдоль густых зарослей абрикосов и акаций. Машина выскочила на пригорок, и дядя Гена резко затормозил, припарковался.
- Выходим, - он оглянулся на нас, - я обещал вам прекрасные виды. Самое время посмотреть.
Настроение у меня было, будто по нему проехался асфальтовый каток, так сказать, не до видов и природы, но я послушно открыла дверь и выскользнула из машины. Вот тут у меня дух и захватило. Это и правда было великолепно: луна разлила серебро на реку, которая сливалась из двух рукавов, огибающих остров. На нашем берегу слева раскинулась ярко освещенная электрическим светом деревня. На противоположном - темнел густой лес. Посреди реки ползла длинная баржа. Раздался гудок.
- Это остров, самый большой на Дону. Протока с той стороны не судоходна, - объяснил дядя Гена, - а внизу, видишь огонек? Наш дом.
Я посмотрела вниз, почти под нами фонарь освещал пустой участок двора. Дом остался в темноте, поэтому был не виден. Следующий фонарь горел метрах в пятистах левее, и еще с полтора километра до освещенной деревни царила темнота. Тетя Оля обняла Матвея и восхищенно смотрела вниз на реку. Мне пришлось согласиться:
- Да, красиво.
- А скоро начнут заливаться соловьи, - добавила свою каплю Саша, и я поняла, что мне здесь уже нравится, несмотря на тревогу, которая возникнув, не покидала меня.
- Поехали, - дядя Гена вернулся за руль, - завтра на работу, а тебе разместиться надо, и всем поужинать.
Я торопливо сделала несколько снимков на смартфон, хотя не была уверена, что ночные кадры получатся, и села в машину. Луна спряталась в наползшие тучи, и сразу потемнело. Сейчас дядя Гена уже не гнал, как по трассе. Осторожно свернул на узкую проселочную дорогу и пополз вниз по ухабам.
- Такое большое село, а дорога никчемная, - возмутилась я.
- Да нет, там дальше есть асфальтированная дорога, но по ней долго к нам добираться, - ответила тетя Оля, - через всю деревню.
Мы выехали на площадь. Прямо перед нами светился супермаркет, справа и слева от дороги высились двухэтажные здания с колоннами, чуть дальше - старинная церковь, с другой стороны - современная трехэтажная постройка с российским флагом на крыше.
- Это считается центром, - сообщила Саша, - хотя на самом деле - окраина. Центром это было лет сто назад. Вот эти двухэтажки - школа и больница, трехэтажка - правление.
Я кивнула, а дядя Гена свернул вправо и поехал по широкой, ярко освещенной улице вдоль веселых палисадников со старинными домами внутри. Мы проехали в конец улицы и попали в темноту. Мрачные, полуразрушенные дома смотрели на нас пустыми провалами окон. Заплетенные диким виноградом калитки забыли, когда их открывали последний раз. Слева за постройками и садами иногда сверкала лунным отсветом река. Справа над жуткой чередой домов возвышался высокий обрывистый холм. Вдали послышался приглушенный вой.
- Волки? - спросила я, едва не подавившись собственным вопросом.
- Нет, - дядя Гена хохотнул, - это наш пес. Он не любит оставаться один.
- Может, Волжанских? - спросила тетя Оля.
- У их собаки голос более высокий, да и дома они всегда, - ответил дядя Гена, всматриваясь в рытвины и колдобины на дороге.
- Ром, нашего пса зовут Ром, - впервые подал голос Матвей.
- А волки, говорят, здесь водятся. - Дядя Гена взглянул на меня в зеркальце на лобовом стекле. - И кабаны. На том берегу живут лоси. В снежные зимы волки нападают на отары. Здесь артель овец разводит, собираются завод шерстепрядильный строить.
- Ночами мы стараемся не выходить со двора, - добавила тетя Оля.
Вой становился все ближе, у меня мороз по коже пробежал. Наконец, впереди показался огонек. Мы проехали мимо двора со стройкой посредине и вагончиком-времянкой рядом.
- Наши единственные соседи, - сообщила тетя Оля, оглядываясь, - они купили усадьбу совсем недавно, сравняли все с землей и строят дом.
- Но это у них будет дача, - дядя Гена вывернул руль, объезжая очередную яму, - так что зимовать мы опять будем одни. Наш дом последний в деревне.
Появился еще один огонек, а вой собаки вдруг прекратился.
- Нас услышал, - сообщил Матвей.
Фонарь горел над крыльцом дома с мансардой. Дядя Гена остановился, вышел из машины и открыл хлипкие, сделанные из веток ворота. Теперь пес радостно лаял. Как только мы остановились во дворе, Матвей бросился к дому и распахнул двери. Каким чудом огромный пес, вывалившийся из прихожей, не сбил мальчишку с ног, я не знаю. Пес плясал и подпрыгивал, норовя лизнуть в лицо каждого из приехавших. Около меня застыл на минуту, принюхался и, встав на задние лапы, лизнул в нос.
- Ну, все, Дина, ты своя, - засмеялся дядя Гена, - я только хотел его предупредить, но он сам разобрался. Входите.
Дядя Гена достал из багажника мою сумку и направился в дом. Я огляделась вокруг. Тетя Оля смотрела в сторону реки. Там было темно, но мне показалось, что в этой темноте чернеет женский силуэт. Вдруг он метнулся в сторону и исчез. В тот же миг из облаков выплыла луна и осветила заброшенный сад напротив, а за ним ленту реки. Берег полого уходил вниз. У меня снова пробежал по коже холодок, а тревога превратилась в непонятное чувство неотвратимо надвигавшейся беды.
Глава 2
Деревенская легенда
Я поднялась на мансарду следом за Сашей, Матвей промчался вперед и скрылся за правой дверью, захлопнув ее перед нами.
- Там у него вечный бардак, - засмеялась Саша, открывая вторую дверь.
В комнате вдоль стен стояли две кровати, одна - обычная деревянная, вторая складная. Возле нее крестный поставил мою сумку. Огромное окно выходило на реку. Широкий подоконник был совмещен с письменным столом, на нем стоял компьютер, по бокам окна - узкие полки до потолка, забитые книгами. Мы с Сашей всегда любили читать и постоянно обменивались чтивом. Напротив стола у двери - стенной шкаф. Штор на окне не было, а жалюзи подняты, и лунный свет свободно вливался в комнату. Я подошла к столу-подоконнику, погладила рукой теплое, отполированное дерево, спросила:
- Дядя Гена сам делал?
- Папа? - Сашка хохотнула. - Он утверждает, что кроме скальпеля, зажима и иглодержателя, ничего в руках держать не может, даже ручка выскальзывает. - Саша подошла ко мне. - Это делал один старик, Тимофеич, раньше был краснодеревщиком. Папа хотел мне письменный стол поставить так, чтобы свет падал слева, по науке, а дед сказал: "Неча ей пялиться на заброшенную усадьбу", - и сделал так. Чтобы увидеть двор и усадьбу напротив, нужно влезть на стол, а с него - на подоконник. Папа был на дежурстве, увидел, хотел возмутиться, а потом решил, что старик прав - так лучше, и места больше в комнате.