— Какого черта!
Он скинул со стола все бумаги и заметки, возле которого стоял. Оперевшись руками о столешницу, он поднял свой хмурый взгляд на стену над столом. Карты с заметками, бумаги с расчетами, фотографии, вырезки из газет, огромное количество информации. Все обведено красной нитью, ведь красный ее любимый цвет. Все сведено к ней. На фото ей намного больше лет, чем сейчас. В шоколадных волосах уже виднелась седина, но они были все так же красиво уложены в крупные локоны и спущены на острые плечи. На ней ее любимая красная рубашка со свободными рукавами и черным корсетом. Ее взгляд холоден и серьезен. В голубых глазах с зелеными прожилками он всегда находил понимание. А небольшие губы редко изгибались в улыбке.
— Что же с тобой произошло?
Он провел рукой по фотографии и снова нахмурился. Она все время издевалась над ним за его вечно хмурый вид и тыкала тонким пальцем в складу между бровей, призывая ее разгладить. А ведь он намного старше ее. Был старше.
— Надеюсь я не сошел с ума.
***
Каков чудак этот парень из кабинета методиста. Может он местный дурачок, или он извращенец-насильник? А может это такая проверка для новичков? В ее прошлой школе они частенько тестировали новичков и устраивали им темную. Некий обряд посвящения. На лице скользнула легкая улыбка при воспоминании как они подшутили над русской школьницей по обмену. Им тогда было по четырнадцать. Они подарили ей эклер с джемом из красного жгучего перца. А когда она искала спасения, то Виктория «любезно» предложила ей выпить молока с ядреным количеством соли. Бедная Катарина, или как она просила себя звать, Кей. Но такова была традиция.
Сейчас они по сей день дружат. Кей иногда привозила сувениры со своей родины и угощала домашним сыром, который ей делала мама. Жаль, что с переездом, девочки будут меньше общаться. Но они обещали друг другу созваниваться каждую неделю и провести вместе каникулы.
И все же тот парень был странным. Либо в их маленьком городишке настолько «оригинальные» приколы.
К слову об оригинальности. Что-то хорошее в школе все же было. Она познакомилась с замечательным парнем по имени Марк, тоже не местный, но он сразу стал главой профсоюза, поэтому жесткого обряда посвящения у него не было. И в целом о нем говорят, что он жесткий и строгий. Хотя Викс видела иную картину, когда тот демонстрировал как профессионально умеет делать молочный фонтан из носа.
Собственно, так они и познакомились.
— Ты совсем чокнулся, придурок?!
Девушка была определенно зла на главу профсоюза. Вся ее еда на разносе и любимый жакет, подаренный Кей, были залиты молоком, которое только что было в носу у высокого блондина.
— Ох, Марк, мы знали, что у тебя плохо с девушками, но не стоило «заливать» первую попавшуюся!
От их «оригинальной» шутки темноволосую чуть не стошнило на свой же разнос. Все-таки погорячилась она, думая, что тут не так же, как и везде. И она считала своим долгом поставить этих недоумков на место.
— Если ты считаешь второсортные шутки про сперму апогеем своего «высокоинтеллектуального» юмора, то у меня для тебя печальны новости. Ты на ступень ниже по развитию, чем орангутанги.
С этими словами она всучила разнос автору шутки, взяла стакан с молоком и вылила Марку на голову, хотя для этого ей пришлось встать на носки.
— Один — один, придурок.
Она развернулась и направилась к выходу из столовой, чувствуя себя королевой. Впрочем, ситуация и правда вызвала у всех тихий шок. Но больше от того, что кто-то посмел сказать хоть слову капитану футбольной команды и, Господи помилуй, испачкать главу профсоюза.
Уже ведь все поняли, что это был сарказм по поводу «замечательного» Марка? Если нет, то оповещаю. Марк — засранец, и Виктория считает его кем угодно, но не замечательным.
***
Сцену в буфете Пятый наблюдал с огромнейшим удовольствием и со своей фирменной улыбочкой. Он всегда знал, что к Викс за словом в карман не лезь — не унесешь. И Марк в очередной раз это подтвердил.
«Все же она такая же, только молодая и, следовательно, озорная»
Удовлетворенно кивнув своим мыслям, он глазами проследовал за девушкой и решил, что надо хоть как-то действовать. Тем более он решил, что у него есть козырь в рукаве. Все же, он слишком хорошо знал ее.
— Хей, язва номер один, рубашку ты в любом случае не сможешь носить весь оставшийся день.
Виктория почему-то решила вести себя холодно рядом с ним. Все же ее очень напрягал этот сраный незнакомец, который вел себя так, словно они знакомы пол жизни, если не всю.
— Какого черта тебе от меня нужно?
Опирающийся о стенку Пятый вскинул руки перед собой, якобы защищаясь, а затем полез в сумку. Пошарившись там пару секунд он достал аккуратный сверток крафтовой бумаги. Викс недоверчиво посмотрела на сверток и перевела взгляд на лицо брюнета, вскинув в вопросе бровь.
— Это что?
— Ничего, что могло бы убить тебя.
Что-то кольнуло в затылке. Словно что-то или кто-то из подсознания пытается открыть дверь с тысячью кодовых замков, состоящих не только из цифр, а Виктория как назло потеряла пароли.
Она все же взяла сверток и раскрыла его. Внутри лежала красная шелковая рубашка, легкая прозрачность из-за ткани. Она взяла рубашку в руки и рассмотрела со все сторон, свободные рукава, но зауженная талия с черными кожаными манжетами. В ее взгляд теперь не только вопрос и недоверие. Теперь там еще и страх.
— Это твой размер, так что не за…
Он не успел договорить, как его взяли за ворот толстовки и прижали к стене. Единственный навык, о причине появлении которого она до сих пор гадает, это умение постоять за себя не только словами.
— Слушай сюда, сраный ты маньяк. Засунь свою любезность себе в тощую задницу и уясни одну простую суть. Мои мозги ты хрен запудришь, я не из таких.
— Пудрить мозги — это больше по твоей части…
Пятый немного напрягся, ибо эту хватку он никогда не забудет. Но его начинало напрягать поведение «товарища».
— Завались и слушай сюда! Еще хоть на шаг ко мне подойдешь и тебя мать родная не узнает. Кусок никчемности.
Теперь пришла очередь злиться Пятому. Его взгляд стал темнее и злее, он сощурил глаза, затем схватил и вывернул руки Викс, ударил под колено, заставляя ее упасть и перехватил шею в удушающем приеме.
— А теперь послушай ты, справочник с ругательствами. Я не тот, за кого ты меня приняла, а то что я делаю — это просто проявление дружелюбия. Но этой ошибки я больше не допущу. Поверь я не тот, с кем тебе стоит враждовать, — он отпустил ее, и она уперлась руками в пол, судорожно хватая ртом воздух, — Адьос, крошка.
Девушка еще долго приходила в себя и боялась выйти из уже опустевшей школы. Он действительно ее напугал. Не сказать, что она особенно смелая или не знает, что такое страх. Но прежде с ней такого не было, и она не знала, как себя вести в подобных ситуациях.
«Кто ты такой?»
Комментарий к Глава I
А вот и продолжение. Честно, меня распирает вдохновение, но завтра части не ждите, автор работает)
Если вам интересно, что будет дальше и в целом нравится как я пишу, то оставляйте комментарии, мне будет очень приятно, а так же это дополнительная мотивация)
========== Глава II ==========
Глава вторая
Историю своего детства она помнила плохо. Вернее сказать, не помнила совсем. Лишь один единственный странный сон был той тонкой нитью между ней настоящей и ее детсвом. Нить это была настолько натянута, что казалось вот-вот порвется. Но это было все ее прошлое, которое осталось с ней. Дальше только тьма. Ее жизнь словно обнулилась, словно сознание заблокировало все, что она знала о себе, давая шанс начать заново. И она начала. Правда, странным образом начала.
О, этот день никто из семьи Фелисион не забудет никогда. Они были тогда в их лесном домике, куда они любили выбираться семьей. Он стоял вблизи озера и в парах миль от лечебницы для душевнобольных при католической церкви. Жуткое место, ставшее источником для многих страшилок и злых легенд, гуляющих по тому городу по сей день.
Джен поливала цветы и она, лишь на мгновение, отвлеклась, чтобы посмотреть на озеро и тут же завопила. Из озера выходила абсолютно голая девочка. Маленькая, худая и вся в гематомах. Ее темные волосы, ставшие совсем черными от влаги, закрывали лицо и прилипли к груди и спине. Она с трудом шла и все время падала на колени, но каждый раз вставала, пытаясь выбраться из воды.
Бен тут же выскочил на крик любимой, прихватив с собой двустволку, доставшуюся ему ещё от прадеда. Раритет. Джен стояла бледнее снега, зажимая рот руками и тресясь как последний лист на дереве осенью.
— Дорогая, что произошло?
Бен не на шутку испугался за свою суженную и ждал хоть какого-то объяснения ситуации. Но та не могла выдавить из себя и звука. Она лишь отняла одну руку от лица и указала в сторону озера. Мужчина повернулся к озеру лицом и чуть не выронил ружье, сам не понимая то ли от шока, то ли от страха. Собрав всю смелость в кулак он взял ружье в две руки, приготовившись к защите и медленно ступил к берегу озера. В нем бушевала целая буря эмоций, ему было страшно, но больше за жену, ведь если сейчас с ним что-то случится, то кто постоит за Джен и Стена?
Однако подойдя ближе он ужаснулся ещё больше. Он тут же бросил ружье на берегу и побежал, а воду к девочке, попутно снимая с себя рубашку. Он подошёл к ней и та лишь боязливо отшатнулась, думая, что ее будут атаковать. Бен обернул девочку рубашкой и подхватил ее на руки. Она была словно дикий забившийся зверенок, не умеющий обороняться и не знающий откуда ждать подвоха. Она сильно дрожала, но все время молчала, будто бы забыла разом все слова.
— Что ты делаешь, Бен?
— Это ребенок! Ей нужна помощь!
Джен сорвалась с места в дом, чтобы найти аптечку и подготовиться к оказанию первой помощи ребенку. Бен занёс ее и положил на диван, попутно набрасывая на нее плед, лежавший на кресле рядом. Дрожь девочки все усиливалась, но холодно ей уже не было.
— У нее истерика, — констатировала Джен, — я осмотрю ее тело приготовь пока чай с мелиссой и ромашкой и возьми какую-нибудь мою старую детскую одежду с чердака. Я думаю ей подойдёт.
В тот момент Джен мысленно погладила себя по голове за то, что не выбрасывает вещи. Ведь это память о прекрасных днях ее юности. Это оказалось ещё и полезно.
Джен каждый раз удивлённо и с ужасом втягивала воздух, осматривая тело девочки. Кожа была настолько тонкой, что было видно почти все вены по телу и все ее тело было усыпано синяками.
— Что с тобой случилось…
Обработав все ссадины и напоив девочку горячим чаем, женщина предложила ей ванну и та с опаской согласилась. Она не говорила, лишь кивала. Учтиво помогая ребенку, Джен пыталась осторожно что-то узнать, что же произошло и откуда она взялась.
— Скажи мне, милая, как тебя зовут?
Девочка прижала руки к груди и задержала дыхание. Ее мутные зелено-голубые глаза забегали из стороны в сторону, она начала паниковать.
— Все в порядке, не волнуйся. Потом скажешь
Девочка кивнула. Дав ребенку одежду, Джен отошла на кухню, к своему мужу.
— Ну что?
Бен нервно подскочил со стула, держа в руке сотовый, он с волнением смотрел на жену.
— У нее шок. Мне кажется, она немая, — немного замявшись, Джен продолжила, — Позвонил?
— Да, они сказали, что никто из пациентов не сбегал, — Бен грустно посмотрел в сторону открытой двери, через которую было видно худое тельце, осторожно облачающееся в одежду, — Мне кажется, она сбежала из дома. Посмотри на ее раны. Над ней явно издевались.
— Возможно, но мы ведь не можем ее отпустить просто так. Нужно сообщить в полицию, найти виновника и чтобы его наказали. А если есть ещё дети?
— Ты права. Но сначала нам надо получить от нее хоть какую-то информацию. Наши полицейские не умеют обращаться с детьми.
***
Так прошли месяца. Девочка так и не сказала ни слова, хотя врач подтвердил что с голосовыми связками все хорошо и что это психологическая травма. Виновника в случившемся полиция не нашла и с ребенком нужно было что-то делать. Весь процесс расследования она провела в детдоме и ей до сих пор не сделали документы. Единственное что знали об этой девочке полицейские, так это то что ей десять лет. И то примерно, по результату медицинской экспертизы.
— Что с ней будет?
На кухне семьи Фелисион сидел полицейский, который пришел сообщить о закрытии дела. Джен и Бена очень интересовала дальнейшая судьба ребенка.
— Учитывая ее психологические состояние и всю ситуацию в целом, ее скорее всего направят в лечебницу при церкви. За эти месяцы не нашлось смельчака, который удочерил ее, да и сложно это будет сделать. Девочка нуждается в колоссальной работе с психикой и в любви. Боюсь представить, что ей пришлось пережить.
— А что если мы ее удочерим?
— Бен…
— Подожди, Джен, прошу. Она к нам привыкла, все-таки несколько недель жила с нами. Мы не бедствуем, сможем оплатить ей лечение. И по поводу любви ей точно стоит быть с нами. Мы ее не обделим. Я уверен, суд присяжных будет в восторге и девочке будет это только все на пользу.
— В этом есть смысл. Но обдумайте все ещё раз. Она действительно тяжёлый случай. Она может начать проявлять агрессию, может устраивать истерики. Такие дети, они, — полицеский замялся, подбирая правильное слово, — сложные.
— Милый, ты уверен, что стоит?
— Она напоминает мне Бекки…
Джен вздохнула и прикрыла рот. На глазах навернулись слезы. Бен взял жену за руку и поджал губы.
— Я думаю, Бен прав. Мы лучше других сможем ей помочь.
— Что ж, ваше решение.
***
Это были мучительные несколько лет работы. Девочка и правда агрессировала. Била посуду, дралась с Дженой, наносила себе увечья. Она не знала куда себя деть. Она заговорила, но она совершенно ничего не помнила, только свое имя. Виктория. Она постоянно рыдала, ей снились кошмары и она все время повторяла одну и ту же цифру.
Пять.
Новоиспечённые родители не понимали смысл цифры и думали, что она просто бредит. Но им было тяжело. Так же как и ей. Ее панические атаки и истерики никто не мог угомонить. Только Стен. Его не подпускали к сестре долгое время. И когда она очередной раз истерила, то хотела себя изувечить.
Стен был младше ее на год, но физически очень развит. Он крупный парень и даёт первое впечатление тупого качка. Но Стен не такой. Он добрый, спокойный и крайне заботливый.
— Викс, прошу, не надо…
— Не смей называть меня так! Только он меня так называл!
Стен делал маленькие аккуратные шаги в сторону Виктории, выставляя руки вперёд в успокаивающем жесте.
— Хорошо, давай придумаем как тебя называть?
— Нет! Я не хочу!
Девочка выставила свое оружие из ножниц перед собой, выстраивая дистанцию. Она боялась. Боялась, что забудет его. Боялась все душой, что если придумает себе новую кличку, то забудет навсегда. А он для нее был единственным хорошим воспоминанием. Которое угасало с каждым днём. Она не помнила его внешность, помнила только голос и то как он называл ее. Помнит аромат колумбийского черного кофе с коньяком. Помнит как забавно и мило он рычал, когда не мог подобрать слов. Помнит как… Как…
— Я забываю, — на секунду она отвела взгляд от Стена, а затем вовсе схватилась за голову и присела на корточки, — Я забываю!
Крик. Стен подскакивает к ней и крепко обнимает. Вырывает ножницы и кидает куда-то в сторону. Он гладит ее по голове и убаюкивает. Она все твердит и твердит.
— Пять, пять, пять, пять, — образ угасал, исчезал, и она думает, если будет бредить его именем, то не забудет. Будет помнить, он останется с ней. Словно в бреду она поднимает заплаканные глаза на брата и просит, — назови меня! Назови!
— Викс?
Девочка всхлипнула, и опустила голову, прижимаясь к Стену сильнее.
— Хей, Викс, все будет хорошо. Я не дам тебе утонуть в кошмарах. Все будет хорошо…
Она лишь кивнула, утыкаясь носом в его шею. Запах мяты и шоколада. Этот запах вытеснил аромат кофе с коньяком. Его грубый голос вытеснил то милое рычание. Его имя вытеснило эту непонятную цифру пять.