- Лена! Тогда кто?! Постой... - рассуждал Виктор. - Кажется, я догадался. Неужели это...
- Это я, к нам ведь никто не приходил. Хотя кому это важно, - безучастно ответила жена и вновь всхлипнула.
- Мне важно! Очнись! Зачем ты это сделала?
- Зачем сделала... - повторила Елена, выныривая из состояния, похожего на транс. - Ты хочешь знать, зачем я это сделала? - заговорила она, повышая голос с каждым последующим словом.
- Хочу!
- Я расскажу тебе! - уже в ярости орала супруга, освобождаясь из объятий Виктора.
Елена развернулась и спрыгнула с подоконника на пол, так что он еле успел отскочить. Попятился, сделал два-три шага и молчаливо замер в ожидании.
Виктор, наученный за долгие годы, знал, что если Елена завелась, то её уже не остановить - она не будет его слушать, во всяком случае, сейчас. Удерживающую эмоции плотину пробило, и теперь оставалось лишь дождаться, пока хлынувший из неё поток слов иссякнет.
- Я тебе скажу, Виктор-р-р! - словно дикая пантера, рычала Елена, а лицо даже посерело от злости. - Всё скажу! Не буду больше тер-р-петь...
За окном почти моментально стемнело, а в комнату прокрался полумрак, который рассеивался лишь вырывающимся из глубин подвала ярким светом. Откуда-то издалека донёсся приглушённый раскат грома, и по наружному карнизу забарабанили крупные капли дождя, создавая в голове Виктора зловещую мелодию. Он понимал, что изменения погоды никак не связаны с переменами во внешности Лены, и это просто глупое стечение обстоятельств, но ему всё равно стало немного жутко.
- ...Как же я устала от никчёмной жизни! - вслушался Виктор в слова жены. - Что у меня есть? Ни-че-го! Чёртовы посиделки с напыщенными соседками-аристократками, без устали трындящими лишь о чужом "грязном белье" и собственных болячках? Терпеть не могу этих старых маразматичек, наведывающихся без приглашения в гости каждое воскресенье. Ненавижу наш грёбаный двухэтажный особняк на отшибе жизни, со всеми его шестнадцатью комнатами. Ну, это же твоя мечта... Меня и Москва вполне устраивала! Со всей её грязью, вонью и толпами голодных бездомных. Когда я последний раз гуляла по магазинам? Я не о супермаркете, в который мы ездим за продуктами.
Виктор стоял и удивлялся - раньше он никогда не ощущал в её речах столько желчи и горечи.
- ...Скажи, зачем нам столько комнат, если ты всё равно не выходишь из своего долбаного подвала? Ты же художник, твои музы - одиночество и тишина, - передразнила Елена, повторяя когда-то сказанные мужем слова, даже интонацию выдержала. - А обо мне ты подумал? Мы всегда делали так, как хотелось тебе. Хоть раз спросил, чего хочу я? Спросил, а? Виктор, ты даже хобби мне придумал - весь дом цветами уставила. Как же любимый муж обойдётся без гармонии с природой! Ну, так знай - я ненавижу этих зелёных гадёнышей! Они просто бесят! Эти мерзкие запахи при цветении убивают. Изо дня в день приходится пить препараты от аллергии. Но тебя это не интересовало: ни раньше, ни сейчас. Тебя вообще ничего не волнует, кроме чёртовых картин.
"Сейчас начнётся, - размышлял Виктор, предугадывая штрихи фраз, которые вскоре дойдут до его ушей. - Извращенец. Блудливые девицы. Ни стыда, ни совести..."
- ...Готов с утра до вечера рисовать свою похабщину. Только и успеваешь менять полуголых девиц, вертящих задом по твоей прихоти. Где ты только таких берёшь? Ни стыда, ни совести у них нет! При живой жене... Профурсетки! С тобой-то всё ясно, что ещё старому развратнику нужно, но ума не приложу, зачем это всё твоим пернатым натурщицам? Сколько им платишь за услуги? Хотя нет, не хочу знать ответ. Чёрт, как же я им завидую, по-чёрному. У этих скудоумных созданий есть всё, чего лишилась я: они молоды, красивы, у них всё впереди. А что есть у меня?
Виктор не изменял супруге и даже повода не давал, руководствуясь принципом: "Один Бог, одна жизнь, одна жена". Но Елену это никогда не останавливало, собственно, как и сегодня. Последние месяца три ей хватало малейшего предлога, чтобы зацепиться и пустить в работу старую добрую бензопилу "Ревность". Она пилила мужа чуть ли не каждую неделю. Раньше Виктор возражал, оправдывался, убеждал в том, что смотрит на натурщиц с чисто профессиональным интересом. Как женщины они ему безразличны, максимум - эстетическое наслаждение от процесса. Но он зря тратил время, Елена игнорировала доводы здравого смысла. Теперь Виктор поумнел - молчал и соглашался со всем.
Усердно жестикулируя, Елена вновь заголосила: "А у меня... ни-че-го! У меня нет будущего! Только место на кладбище, которое мы купили заранее, чтобы не переплачивать".
"Смерть всегда приходит не вовремя, к ней лучше готовиться заранее", - почему-то подумал Виктор и непроизвольно улыбнулся, хоть ему и было не до смеха. Почти незаметно, но только не для Елены.
- Ему ещё и смешно! - завопила супруга. - Гадёныш! Ненавижу!
Её лицо обезобразилось злобой. Виктор попятился к выходу, не от страха - пытался выиграть время. Елена зарычала и устремилась в атаку, ступив босыми ногами прямо на осколки стекла. Проходя мимо обеденного стола, схватилась за скатерть и...
- Нет! Только не бабушкин... - выкрикнул Виктор, но не договорил. Его слова уже заглушил звук бьющегося о пол сервиза.
Воспользовавшись ступором мужа, Елена резво сократила расстояние. Замахнулась, но ударить не смогла - Виктор перехватил её запястье раньше. Жена повторила попытку свободной рукой, но тут же угодила в цепкие силки.
Она вырывалась, билась, ругалась и вопила, как сумасшедшая, но бесполезно: Виктор притянул Елену к себе и намертво сомкнул руки за спиной. С трудом, но он всё-таки её удерживал, благо они числились в одной весовой категории.
- Ненавижу! Ненавижу тебя! Ненавижу бессмысленную жизнь! Я сгораю в этом аду...
Вскоре силы у жены иссякли, и истерика сошла на нет. Елена робко прилегла головой на грудь Виктора, будто извиняясь, и затихла. Из-за дождя он не слышал, как рыдала его супруга, но чувствовал запах слёз, перемешанный с горечью обиды.
Они минут пять простояли, обнявшись, словно влюблённые после долгой разлуки, боясь пошевелиться и не решаясь заговорить. Первым сдался Виктор.
- Прости, что раньше не спрашивал. О чём мечтаешь ты? - спросил он, стирая слезу с её щеки.
Елена выдержала паузу, проверив ещё разок стальные нервы мужа, и с непривычным спокойствием откликнулась:
- Я не один раз говорила, но ты всегда был слишком занят и не слушал. Последние месяцы ты просто меня избегал - исчезал в подвале, оставляя наедине с дурно пахнущими мыслями.
- Сейчас я готов выслушать, зуб даю!
Она первый раз за вечер улыбнулась и продолжила:
- В двадцать ты говорил, что тебе нужно заработать репутацию, набраться опыта. В тридцать - убеждал в том, что нам нужно обеспечить достаток: машину, дом и прочую ерунду. В сорок тебе было не до меня, ты уже мечтал попасть в анналы истории. Всё это время я была рядом с тобой. Поддерживала все твои начинания и радовалась твоим успехам, как своим.
- Не понимаю к чему ты это всё, - растерянно, пробормотал Виктор.
- Я устала... Больше не хочу быть мебелью в твоём доме. Я ведь не прошу ничего сверхъестественного - взаимности. Я мечтаю, чтобы ты наконец-то пожил ради меня и хоть ненадолго забыл о своих картинах. Жаль, что поняла это только сегодня. Наверное, слишком поздно...
- Ничего не поздно! Я постараюсь исправиться... Обещаю!
Елена не ответила, лишь сильнее к нему прижалась и глубоко вдохнула. Виктор с растерянным видом перебирал в голове мысли, раскладывая их по полкам. В какой-то момент моргнул, перезагрузился и снова спросил:
- Что произошло сегодня? Никогда не видел тебя такой.
- Ничего не случились. Наверное, просто вымоталась...
Виктор терпеливо молчал. Знал, что она всё расскажет, главное не торопить.
- Сама не понимаю, - зашептала Елена, посмотрев на него испуганно. - Творилось что-то странное. Во мне клокотала ненависть. Она сжигала душу. Никогда раньше не испытывала такой боли, даже кричать не могла. Злилась на тебя, на себя, на неудавшуюся жизнь. Я не могла с этим справиться и остановиться. Ещё и ты застрял в подвале, как назло. Одна... Совсем одна в пустом доме, словно заживо погребённая в гробу. Мне казалось, что я даже слышу, как заколачивают в крышку гвозди. Жуть! Девять дней подряд я не смыкала глаз, словно душа, у которой остались на этом свете незаконченные дела. Думала, думала, думала... Ты не представляешь, через что я прошла. Предполагаю, что ад после этого мне покажется забавным местом, - договорила она и неестественно улыбнулась, скорее даже нервно.
Где-то совсем рядом сверкнула молния и грянул гром. Елена вздрогнула и перепуганным голосом выдавила:
- Свет... Свет фар!
- Нет, глупышка. Это молния, не бойся.
Жена упёрлась руками в его грудь, оттолкнулась и выскользнула из объятий. Виктор не стал её удерживать. Она отступила на несколько шагов и замерла, устремив взгляд куда-то вдаль. Лишь выражение лица оставалось живым и менялось под гнётом нахлынувших чувств, словно цифры на вращающейся рулетке в игорном клубе: грусть, радость, страх, удивление, гнев, спокойствие, печаль... С мимикой творилось что-то невероятное.
За окном снова ударила молния. Елена встрепенулась, взгляд стал ясным и осмысленным, а на лице сквозь слёзы засияла искренняя улыбка счастливого человека, такая, что муж не смог удержаться и улыбнулся в ответ.
Теперь Виктор видел любовь всей жизни иначе - Елена предстала перед ним именно такой, какой он её запомнил в первую встречу - юной, бесподобно красивой и недоступной. Он познакомился с ней на пляже в Адлере, куда Виктор приехал на пленэр в поисках впечатлений и новых образов.
У него по телу побежали мурашки, в метре от него - наваждение, прорвавшееся сквозь пелену времён и чудесным образом воскресшее в сознании. Взгляд в прошлое... Он ощущал запах бриза, мистического ладана и аромат её молодого тела. Чувствовал приятно обжигающее кожу дыхание.
- Пора, уже почти десять часов, - шёпотом произнесла она, не сводя с мужа глаз, и тут же громко добавила: - Не жалей ни о чём, Виктор. Важно одно - мы вместе, и я люблю тебя!
- Я тоже тебя люблю! - без раздумий ответил он, выныривая из воспоминаний.
Виктор сделал шаг ей навстречу и наклонился для поцелуя, но его губы не почувствовали прикосновения - голова Виктора прошла сквозь жену, провалившись в пустоту. Он с непониманием отпрянул и остолбенел: Елена приняла вид полупрозрачного призрака, подсвеченного изнутри белым сиянием. С каждой секундой свечение становилось всё тусклее, а тело всё прозрачней. Она исчезала из этого мира, словно утренняя дымка на рассвете. В воздухе осталась лишь улыбка, но и она вскоре растворилась. В столовую вернулся полумрак, а в душу Виктора проскользнула непроницаемая тьма, сковавшая его тело и разум.
Через четверть часа оцепенение прошло, и Викиор смог пошевелиться. Словно завороженный, нетвёрдой походкой, он добрёл до гостиной и рухнул на диван. У него не было сил ни рыдать от отчаяния, ни биться в истерике от безудержного горя. Хотелось напиться и угодить в мёртвую хватку забвения, чтобы хоть ненадолго забыться. Но Виктор знал, что в доме не найти ни грамма спиртного. Он бросил пить еще в далёкие двухтысячные, когда понял, что алкоголь мешает объективно воспринимать действительность: картины, которые ночью ему казались шедеврами, на утро всегда превращались в бездарную мазню.
В мозгу безостановочно крутились одни и те же мысли, укачивая чуть ли не до тошноты. Виктор никак не мог поверить в происходящее, это просто не укладывалось в голове - он только что видел призрака. И не просто бесформенную сущность, а собственную жену, которая говорила с ним, мыслила, выражала эмоции. Она выглядела по-настоящему живой и осязаемой. Но больше всего Виктора пугало другое - он не помнил того, что Елена умерла. В голове как будто целый пласт воспоминаний вырезали: ни подробностей похорон, ни причин смерти, ни ощущения утраты, ни следов раздирающей душу боли. Ни одной зацепки, абсолютно ничего! Он не мог убедить себя в том, что её больше нет.
Оставшись наедине с воспоминаниями, Виктор пролежал на диване в обнимку с любимым цветком Елены до глубокой ночи. Он твёрдо решил, что утром отправится на кладбище. Не то чтобы Виктор боялся идти туда ночью: после случившегося его вряд ли могло что-то удивить или напугать. Причины крылись в другом - он никак не мог совладать с обезумевшей музой, плевавшей на чужую боль и страдания. Теперь она не подгоняла, упрямая богиня требовала продолжения. От её визга голова раскалывалась на части. Муза сводила Виктора с ума новыми навязчивыми идеями. И он знал лишь один способ, как можно избавиться от неё - подчиниться и выполнить то, чего она желала.