Вырастая, мы чаще всего становимся теми самыми мужчинами,
от которых мать велела нам держаться подальше.
(Брендан Франсис)
Сумрак пробыл на отмелях до самого вечера. Непривычно было так долго там оставаться… И еще непривычнее был дальнейший ход событий. Он не пошел охотиться, не пошел к самкам. Он был снова полностью предоставлен самому себе. Ну, так, разве, не этого он хотел? Только вот почему-то вместо ожидаемого облегчения подступало необъяснимое и неприятное чувство тревожной и разрастающейся пустоты…
Впрочем, уже все равно. Этой же ночью он отправится на клановый корабль. Или, лучше, сразу на ближайшую станцию — готовиться к следующей Охоте. Освободившееся время как раз можно будет потратить на оздоровительные процедуры. Отлежаться подольше в капсуле, пройти полную диагностику, набраться сил… Да, поскорее бы уже забыться искусственным сном без предшествующих мыслей и последующих видений…
Как и было условлено, Сумрак и Торопливый сразились, поставив на кон трех самок. Противники были примерно равны по силе, но Торопливому явно недоставало концентрации. Сумраку пришлось сильно постараться, чтобы соперник одержал верх, да еще так, чтобы все выглядело правдоподобно, ведь поединок проходил при свидетелях. Кроме того, если бы он начал слишком уж явно подставляться под удары, у Торопливого, не смотря на его помраченный нерастраченным семенем разум, могла еще, чего доброго, взыграть гордость, и весь план пошел бы насмарку. Однако итог сражения вышел таким, какого Сумрак и добивался. Самец специально совершил грубую ошибку, позволив Торопливому одним ударом уложить себя на лопатки. И, похоже, ему настолько блестяще удалось сыграть роль неудачника, что оппонент даже решил, будто полученная победа им честно заслужена. Вот и славно.
Окончив поединок, самцы разошлись. Провожая торжествующего Торопливого задумчивым взглядом, Сумрак подумал, какой же сюрприз ожидает сегодня его теперь уже бывших партнерш и их нового счастливого обладателя. Ну, все, считай, нажил себе нового врага. Или врагов.
Бедняга Торопливый… Он не знал, на что подписывается. Прости, дружище. Но, может, тебе и понравится… Во всяком случае, до конца Сезона-то дотерпишь. А если не совсем дурак, то так же кому-то сбагришь. Что до самок… Да они, верно, будут только рады новой игрушке.
Сумрак сел на песок, уронив руки на колени и низко опустив голову. Горько усмехнувшись, он невольно качнул ей. Подставной поединок… Докатился, сын Грозы… Конечно, все прошло гладко, никто из свидетелей ни о чем не догадался. Сам же Торопливый будет молчать, ибо участие в подобном предприятии порочит не только честь Сумрака, но и его честь, и даже в большей степени. Одно дело предложить подлую схему, и совсем другое на нее согласиться для собственной выгоды. Одно дело поддаться, другое — посчитать себя победителем, когда тебе поддались.
И все-таки, сволочь ты, Сумрак из клана Гнева…
Когда неумолимо начал подниматься прилив, оставшиеся самцы стали разбредаться кто куда. В их числе покинул отмели и он. Размышляя, куда отправиться, воин даже не заметил, как ноги сами понесли его к лощине…
Он так и не переставил вчера челнок. И хорошо, что не переставил. Показываться вблизи источников теперь не следовало. Хотя, опять соваться в лощину тоже было не лучшей мыслью… С другой стороны… Неужели, он позволил бы себе улететь, не повидав в последний раз Грезу?
Но, подходя к знакомому месту, самец понял, что слишком задержался сегодня. Глупо было лелеять надежду на то, что Греза станет ждать его здесь в столь поздний час. Тем не менее, он пообещал себе отдаться на волю случая. Если ему суждено ее сейчас встретить — хорошо, а, если нет, то он без лишних колебаний отбудет, не попрощавшись.
С этими мыслями он подошел к дереву. Пусто. Что ж… Видно, не судьба. Да так оно, верно, и лучше. Чем меньше искушение остаться, тем проще будет улетать.
Напоследок Сумрак решил наведаться к реке. На отмелях ему не довелось сегодня как следует искупаться, а возвращаться на станцию, неся с собой запахи Сезона, не стоило. Он легко спустился по глинистому откосу, готовясь быстренько скинуть с себя набедренную ткань и броситься с берега в прохладный омут, как вдруг… почуял совсем рядом самку.
Быть того не могло! Но сомневаться не приходилось. Греза, похоже, вылезшая из воды не более минуты назад, стояла полностью обнаженная за ажурным занавесом из тонких, в изобилии свешивающихся с деревьев лиан. Ее тонкий силуэт проглядывал среди плакучих ветвей, точно дивный мираж. Она изящно тянулась за своей высоко развешенной одеждой, открывая ошеломленному взору молодого воина самую желанную и вместе с тем самую запретную картину. Вот, выглянув из-за собственной руки, самка заметила невольного наблюдателя, но, вместо того, чтобы зашипеть или прикрикнуть на него, или хотя бы стыдливо прикрыться, она усмехнулась и игриво вильнула корпусом, чуть поворачиваясь и позволяя себя лучше рассмотреть.
Сумрак стоял, словно громом пораженный, не в силах отвести взгляд и чувствуя, как неистово заходится сердце и вскипает кровь, а внутри все сворачивается в тугой, мучительный узел… Будто бы уже со стороны самец услышал собственное рыкающее дыхание. Близилась ночь — время, когда он привык спариваться, и, не получивший до сих пор желаемого, организм начинал восставать. Инстинкт пытался задавить собой ослабевшее сознание. Еще немного, и разум готов был отключиться, освободив от своих оков рвущегося на свободу ненасытного зверя.
Беги, глупая самка…
— Сумрак, жвала подбери! — ее насмешливый голос вдруг вернул самца к действительности, подействовав как вылитый сверху ушат ледяной воды. Он резко захлебнулся собственным рычанием, быстро развернулся и опрометью кинулся прочь, в мгновение ока вскарабкавшись на крутой склон речной поймы. Вслед донесся беззаботный веселый стрекот довольной самки.
Оказавшись на безопасном расстоянии, Сумрак рухнул на землю — у него просто подкосились ноги. Только что он едва не совершил непоправимое… Чем он вообще думал, когда пошел сюда? Нужно было напрямик бежать к челноку и немедленно рвать когти с этой планеты. Что за дурацкие игры с судьбой? «Если суждено встретить ее в последний раз…» Несчастный дуралей! Ужель минутный каприз тебе дороже собственной чести?
Он сжал виски руками, погрузив когти между отростками гривы и впившись в кожу так, чтобы стало больно. Догнавшая его Греза тихо присела рядом. Сумрак поднял голову и отпрянул. Самка была совсем близко. Ладно, хоть наготу свою прикрыла…
— Ты зачем пошла за мной? — ощущая дикую нехватку воздуха, взвыл он. — Держись подальше!
Греза лишь фыркнула.
— Я по три раза на дню даю отпор Серому, думаешь, тебя после этого испугаюсь?
— Ты просто ненормальная… — прохрипел Сумрак, безуспешно пытаясь восстановить дыхание.
— Вот те нате! — возмутилась самка. — То есть он приходит за мой подсматривать, а я при том ненормальная!
— Да помыться я хотел, — бессильно простонал самец. — Откуда мне было знать, что ты тут и на ночь глядя шастать будешь?
— Что ж ты сюда все время ходишь, раз я тут, как ты выразился, «шастаю»?
— Что хожу… Припарковался тут недалеко, вот и хожу…
Он на всякий случай отодвинулся еще подальше.
— А ты обычно в это время у своих самок, разве, не так? — с подозрением спросила Греза.
— Решил устроить выходной, — буркнул Сумрак.
— Оно и видно… Выгнали, что ли?
Но тут обратившийся на нее молчаливый взгляд самца сделался настолько жалобным, что Греза тотчас же прекратила допытываться.
— Ну, так, какое теперь впечатление от моей задницы? — меняя тему, шутливо проговорила она, и слегка толкнула самца в плечо.
— Хорошее, — выдохнул тот, с облегчением ощущая, что этот дебильный разговор начинает действовать на него отвлекающе. Возбуждение слегка отступило, и разум стал проясняться. Но это ненадолго. Было самое время объясниться и улетать. Изливать своих чувств Сумрак, конечно, не собирался, ровно как и рассказывать о том, почему он сейчас не с гаремом, он лишь хотел сказать, что срочно покидает планету, вызванный по неотложным делам. И еще он должен был сказать…
— Знаешь, уже действительно поздно, мне пора возвращаться, — опередила его Греза. — А ты придешь завтра?
— Да, конечно, — неожиданно для себя самого ответил Сумрак. — Днем.
— Ну, завтра и поболтаем тогда, — постановила самка. — Иди, давай, мойся. Там теперь не занято.
С этими словами Греза поднялась и зашагала прочь. Глядя на ее удаляющуюся фигурку, Сумрак безуспешно пытался осмыслить произошедшее. Главным образом, он пытался понять, какой черт его дернул пообещать ей завтра еще одно свидание… Пытался, но не мог. Его истомленный мозг был не способен сейчас нормально соображать и анализировать ни ситуацию в целом, ни какие-либо собственные решения. Им лишь прочно завладела единственная мысль: в следующем Сезоне Сумрак во что бы то ни стало отобьет Грезу у Серого.
Откровенно говоря, он был готов схватиться с Серым хоть прямо сейчас, но останавливало то, что брачный период почти подошел к своему концу. И Серому, и самому Сумраку предстояло вылетать на ежегодный промысел, а это означало, что Грезу они оба так и так не увидят до следующего Сезона. Пусть лучше она останется на это время под покровительством гарема, чем одна-оденешенька. А вот в следующем году… Честно выигранная самка ранга не потеряет. Где ее поселить, Сумрак найдет… Он преодолеет все трудности, но заполучит ее!
Ночь самец провел внутри своего челнока. Силился уснуть, но не вышло. Во-первых, он совершенно отвык спать ночами, во-вторых, все его естество настойчиво требовало самку, не позволяя расслабиться.
У яутжей не было конкретного времени сна и бодрствования. Как считали ученые, для их далеких предков было характерно спать два раза в сутки — в период с наступления глухой ночи до позднего утра и потом в предвечерние часы. По крайней мере, именно к такому распорядку они рано или поздно возвращались, попав в какие-либо вольготные условия. Тем не менее, воины привыкали спать урывками в то время, когда придется, а, если было необходимо, могли бодрствовать несколько дней кряду.
Нужно было чем-то себя занять, и Сумрак, поразмыслив, начал нанизывать новое ожерелье. Для кого? Известно, для кого… Правда, подарить украшение Грезе сейчас он не имел права. Впрочем, что с того? Полежит в бардачке до следующего Сезона.
Вытачивая очередную резную подвеску из кости, самец невольно опять окунулся в далекие воспоминания…
— Ты раскрасил его В ЦВЕТОЧЕК??? — Гроза так вытаращился на неугодного потомка, что аж страшно стало.
— Это не «цветочек», отец, — отложив работу, сообщил Сумрак, тогда уже юный воин, принявший Посвящение. Первая Охота, как и для прочих, не прошла для него бесследно. Из девяти его товарищей пало четверо, остальные возвратились с повреждениями разной степени тяжести и перевернувшимся с ног на голову мировосприятием. Что до Сумрака, то он ухитрился дойти до медотсека на своих двоих, а, что произошло потом, уже вспомнить не мог. Пару недель он восстанавливался, а потом под руководством старших воинов вместе с оставшимся молодняком взялся за выделку первого трофея. И, конечно, тут он тоже поспешил выделиться…
— Это вязь южных племен, — терпеливо пояснил рассерженному родителю юнец. — Здесь каждый символ что-то значит. Например, это — препятствия — видишь, здесь шипы на орнаменте? Добыча далась нелегко. А вот это…
— Это — цветочки! — взревел негодующе Гроза и, не сдержавшись, замахнулся на сына, так что тот невольно втянул голову в плечи.
— О, норм! — проходя мимо, откомментировал творчество Сумрака второй помощник, одобрительно ткнув в его расписной трофей пальцем.
Гроза уничтожил его взглядом, ничего больше не сказал и пошел проверять работу других учеников.
Забрезжил рассвет, за ним пришло туманное утро, а после разгулялся солнечный и теплый день. Сумрак переместился вместе с недоделанным ожерельем на нижнюю ветвь их с Грезой дерева. На свежем воздухе работа пошла быстрее, и скоро последняя бусина заняла на нитке свое место, осталось приладить застежку, и все готово. Сумрак еще раз оглядел свое творение. Поистине, когда делаешь украшение для кого-то конкретно, всегда получается намного лучше, чем, когда просто собираешь никому не предназначенную побрякушку. То, что он подарил трем сестрам из долины источников, конечно, тоже было неплохо, но никак не учитывало их характеров. Сейчас бы он преподнес им совсем иные дары…
Самец встряхнул гривой. И с чего это он их вспомнил? Отвязался — и слава богам! Он снова принялся разглядывать ожерелье, держа его перед собой на вытянутой руке. Оно состояло из кости и гематита. В центре располагалась связка когтей Священной Дичи. Три самых больших когтя покрывал изысканный узор, элементы которого были подобраны неслучайно. При хорошем знании древнего графического шифра, можно было прочесть: «Ты будешь моей». Сумрак позволил себе столь коварную шутку, будучи почти уверенным в том, что Греза не только не прочтет это сообщение, но и даже не заподозрит, что орнамент вообще скрывает в себе какую-либо информацию.
Запах самки донесся до него прежде, чем появилась сама Греза. Опять стандартный спазм и сердцебиение. Сумрак глубоко вздохнул, выравнивая дыхание. Отпустило…
— Красиво, — сказала она, подходя и сразу же впиваясь жадным взглядом в ожерелье, которое замешкавшийся самец не успел спрятать. Хотя, как знать, возможно, он не убрал его и специально…
— Нравится? — осведомился воин с хитрецой и чуть склонился навстречу самке.
— Ага.
— Я бы подарил тебе, но…
— Понимаю, — вздохнула Греза, с сожалением глядя, как украшение исчезает в его поясной сумке.
Самец спустился к ней и встал напротив, не слишком близко, но и не таком отдалении, какого требовали правила приличия. Да какая уже разница? То, что происходило между ними, давно вышло за рамки всех возможных приличий…
— Я хочу немного пройтись, — сказала Греза и, не дожидаясь ответа, двинулась к дальнему краю лощины. Там самец до сих пор еще не бывал. Сумрак молча последовал за ней, вновь мысленно терзая себя чувством неправильности происходящего. Грезу же, по виду, абсолютно ничто не смущало.
— Хочешь, я покажу тебе свои любимые места? — осведомилась она, на ходу оборачиваясь.
— Пошли… — рассеянно пробормотал Сумрак. Взор его сейчас был прикован к ее легкой фигуре. Самка грациозно ступала впереди, заметно повиливая бедрами, и то и дело, с изяществом изгибая спину и шею, оглядывалась на него, на миг застывая вполоборота. Ее струящееся белое одеяние колыхалось на ветру, не позволяя четко различить силуэт, но открывая тем самым простор для самых ярких эротических фантазий.
Самец чуть отстал, вновь приходя в себя.
— Давай, быстрее! — тут же позвала самка.
Они вышли на заросший мягкой растительностью луг. Под ногами расстилался пестрый ковер из трав и цветов, веял нежный ветерок, принося слабые смешанные запахи. В воздухе порхали, носились и звенели всевозможные крылатые твари, наслаждающиеся ласковыми солнечными лучами и всем местным изобилием. Каждый шаг поднимал ввысь крошечные летучие семена, тотчас же подхватываемые потоками воздуха и уносимые вдаль.
— Мы еще в детстве здесь играли, — с ностальгией в голосе проговорила Греза и вдруг предложила: — Побежали?
И рванула что есть духу вперед.
Нет… Нет! Дура, стой…
Сумрак застыл на месте. Если он побежит за ней, то он ее догонит. Если он ее догонит, то…
-…кто последний, тот сопля! Кто не играет, тот какашка!!! — донеслось до него уже издали насмешливо и пронзительно.
Ну, сама виновата…
Сумрак бросился следом в облаке былинок и пуха, глубоко взрыв когтями дерн на старте. Конечно же тренированный воин настиг юную слабую самку всего за несколько секунд. Чувствуя, как неумолимо и безнадежно утекает сквозь пальцы самоконтроль, самец схватил ее за плечи, еще на бегу резко разворачивая к себе лицом, и стремительно повалил, придавив собой и не оставляя ни единого шанса вырваться.
— А кем же, тогда, является победитель? — низко прорычал он, нависнув над запыхавшейся самкой и приблизив свои жвала почти вплотную к ней.