— Нравится? — прошипела Прорва, тесно прильнув к самцу.
— Да… — выдохнул тот.
Прорва взревела. Навалившись всей своей, к слову, немаленькой, массой, она просунула руку промеж его бедер и принялась ласкать юнца как женскую особь… Ладно, хоть когти убрала… Сумрак сжал зубы, вытерпев и это, но ухмылка с его лица уже слетела.
— А так? — агрессивно осведомилась Прорва.
— Да… — еле проговорил Сумрак.
С разочарованным воем партнерша тут же отбросила его от себя. Но самец, опершись на руки и медленно подняв голову, уставился на нее с наигранной преданностью и тихо произнес:
— Что еще я могу сделать для моей Госпожи?
— Да делай уже, что хочешь! — рассерженно прозвучал более чем неожиданный ответ. Вот так… Он-то планировал лишь подыграть ей, чтоб не зверствовала, а вместо этого отбил всю охоту издеваться дальше. Удачно вышло…
Сумрак приблизился к самке, ставшей теперь непривычно пассивной, и, без труда склонив ее к совокуплению, преспокойно взял свое. Две другие самки, ни разу не решившиеся высунуться, пока длился этот цирк, сидели поодаль, размышляя над тем, что за чудеса они сейчас наблюдают. Самец выдерживал Прорву уже третью ночь — невиданное дело — и не просто выдерживал, а пытался адаптироваться к ее нетипичным запросам. Прежние самцы, которых удавалось заманить в долину источников, либо бежали от нее без оглядки, наплевав на приличия и честь, либо нелепо сходились со старшей сестрой в рукопашную, после чего постыдно изгонялись. Жившие уединенно, сестры не стремились славить по всем углам «подвиги» горе-любовников, так что те уносили свой позор с собой и имели выбор — просто забыть обо всем или мучиться от осознания собственной слабости.
Сумрак слез с успокоившейся Прорвы, напоследок погладив ее по груди и животу. Самка лениво потянулась и наградила его уже более-менее доброжелательным взглядом, но с оттенком осуждения. Ничего, не все ж ей верховодить…
— Чьи желания мне исполнить теперь? — вставая и поворачиваясь к ее притихшим сестрам, поинтересовался самец.
— А ты выбери, — предложила Осень, поднимаясь с подушек и направляясь к нему. Солнышко двинулась вслед за ней.
— Представляете? Не могу, — приобнимая обеих, заявил Сумрак.
Он сам чувствовал, что наглеет, причем, разум, уже освобожденный от избыточного гормонального давления, теперь вполне сносно работал, так что приобретенный напор отнюдь не являлся следствием слепого инстинкта. Сумрак просто начал осознавать собственную востребованность, и это ему льстило. Перестав опасаться, что его прогонят или засмеют, он стал держаться намного увереннее. Самкам это, по-видимому, еще как нравилось.
Самец начал одновременно ласкать и раздевать обеих партнерш, а они ублажали его в ответ, но затем Осень легонько подтолкнула его к Солнышку, отступая и устраиваясь рядом с Прорвой. Сумрак аккуратно уложил младшую самку на шкуры и уже со знанием дела навис над ней, принимаясь водить по изнемогающему телу кончиками максилл. Продвинувшись к податливо разошедшимся бедрам, он опустился между ними и разместил ноги Солнышка у себя на плечах, нежно перебирая жвалами по чешуйчатым коленям. Разум постепенно успокоился, и в нем все более к месту начали всплывать сцены из когда-то давно изученного «Трактата о любви». В то время Сумрак и не помышлял о скором применении полученных знаний на практике, просто все читали, и он прочел…
Самка выгибалась от удовольствия, закатывая глаза и погружая пальцы в свою гриву. Ее вульва уже сочилась влагой и жаждала прикосновений самца — заметив это, Сумрак начал легонько поглаживать у Солнышка в промежности, доводя самку до настоящего исступления.
— Возьми… Возьми меня, воин! — взмолилась, наконец, она, и тогда самец незамедлительно внял ее мольбам.
Пока они забавлялись, Прорва и Осень о чем-то негромко разговаривали, по всей видимости, все еще глубоко пораженные случившимся. Сумраку сейчас, в общем-то, было без разницы, о чем они говорят — свое дело он делал, и претензий пока ни от одной из любовниц не поступало.
Оставив младшую самку корчиться в послеоргазменных конвульсиях, самец встал и направился к Осени. Поклонившись обеим старшим самкам, он протянул ей руку, помогая подняться и отвел в сторону, где тут же овладел ею стоя, прижав спиной к стене, и без какого бы то ни было продления предварительных ласк. Одной рукой он подхватил самку под бедро, приведя его к своему боку, а второй удерживал за шею. Жрица разразилась гневным рычанием и крайне неприлично обозвала самца, но было ясно как день — именно этого она втайне и желала. С одной стороны, своим нахальным поведением он дал ей повод оторваться по полной, с другой — показал, что не останется в долгу и сам.
Осень со всей силы воткнула в партнера когти и, сорвав его пятерню со своего горла, принялась терзать его плечи жвалами. Он, не сдерживаясь, тут же начал кусать ее в ответ, одновременно вгоняясь все глубже. И это оказалось… весьма… необычное ощущение. А ведь и впрямь легко было увлечься и переусердствовать… Не удивительно, что к концу соития они оба были покрыты словно бы кровавой испариной. Планы Сумрака избежать лишних травм, похоже, так и не удались, но одновременно то, что произошло, уже более пришлось ему по вкусу.
Пока Осень приходила в себя, а Прорва с неопределенным видом глазела на разворачивающееся действо, Сумрак снова скользнул к Солнышку. Если Прорве для удовлетворения нужно было доминировать над партнером, а Осени предаваться взаимным истязаниям, то с этой самкой было чуть проще — ей всего лишь требовалось больше, чем остальным. Раза эдак в четыре. Организм самца уже начал перестраиваться, адаптируясь к сексуальным аппетитам сестер. Теперь Сумрак мог держаться с каждой самкой дольше, хотя бы отчасти контролируя свое возбуждение, и выдавал гораздо меньшие порции семени, восстанавливаясь для следующего акта за считанные минуты.
Солнышко уже ждала, изъявив на этот раз желание принять его ухаживания в боковой позиции. Закончив с ней, Сумрак вновь приклонил колени перед Прорвой и так далее по кругу до полного изнеможения…
В этот раз он особенно выдохся в физическом плане. Возможно, сказалось уже почти двухнедельное голодание — ведь самцы почти не питались в Сезон. Пожалуй, надо было все-таки что-нибудь поймать и сжевать, дабы восполнить силы. Окружающие леса кишели всякими тварями, так что сложности это не составляло, труднее было вспомнить о притупленном чувстве голода и заставить себя пойти охотиться не только для самок.
Он с легкой завистью поглядел на блаженно ворочающихся во сне любовниц. К ним пришли, принесли еду, удовлетворили все прихоти — что еще для счастья надо? Сейчас будут дрыхнуть до самого обеда; ни печалей, ни забот… Будь только его воля, Сумрак бы тоже прямо здесь завалился сейчас спать среди теплых и расслабленных самочьих тел. Он реально дико устал… Но его, увы, не пригласили остаться, так что он вновь покинул жилище сестер и поплелся к лощине.
Чей-то гневный окрик разбудил его. Сумрак, как раз смотревший какой-то приятный сон, аж подскочил от неожиданности, в последний момент вцепившись когтями в ствол дерева. Ну разве ж можно так пугать…
Самка стояла в двух шагах, задирая голову и злобно на него шипя. Она была очень молода и хороша собой, так что, восстановив равновесие на ветке, Сумрак сразу залюбовался ею. Стянутая в пучок короткая грива забавно торчала назад, стройное тело покрывал затейливый узор, ярко проступивший сейчас от негодования, рассерженные глаза сверкали, как два чудесных рубина. Самец наклонился к ней, слегка свесившись с ветки, и ощутил очень слабый любовный запах. Самка явно еще не до конца пришла в охоту. Вероятно, этот Сезон был для нее первым, как и для него самого. Необходимой для совершения в этом году кладки массы она не имела, потому и не выделяла нужного количества феромонов.
— Ты зачем кричишь? — поинтересовался у нее Сумрак. — И что вообще здесь делаешь?
— А ну-ка быстро свалил с моего дерева! — агрессивно прощелкала самка.
— Найди себе другое, дорогуша, — хмыкнул в ответ обиженный самец, — на нем не написано, что оно твое.
В другое время он бы, наверное, просто послушался и быстренько исчез, чтобы не раздражать самку, но за последние дни прекрасный женский пол уже заметно подистощил запасы его терпения, так что Сумрак решил учиться иногда тоже отстаивать свои права.
— Я первая нашла это место, и тебя я тут раньше не видела, — уже чуть тише, но по-прежнему с возмущением сказала самка.
— И поэтому надо меня отсюда выгнать? — саркастически довершил ее мысль Сумрак.
Самка снова зашипела. Нет, что-то он уже становится непозволительно грубым, нельзя так…
— Послушай, — тут его голос внезапно выдал некую усталость, — я не собираюсь тебе докучать, просто подремлю тут немного и уйду.
— Ну ты и нахал!.. — вспыхнула самка. Сумрак закатил глаза. Да что она такое возомнила?
— Ты за пределами поселения, — многозначительно заметил он. — И сейчас разгар Сезона Любви. Ты в курсе, что тебе вообще не положено тут находиться?
— Именно поэтому я и здесь, — вдруг неожиданно призналась она. — Сбежала от Серого. Он меня достал.
Сумрак узнал это имя. Серый был огромной трехсоткилограммовой махиной (против его собственных девяноста с небольшим), с грубой шрамированной шкурой неопределенного цвета. Он отличался непредсказуемым нравом и имел за своими мощными плечами уже столько побед, что вряд ли мог упомнить их все. Таких, как он, сверстники Сумрака побаивались и обходили стороной. В схватке один на один не было бы никаких шансов…
Так, стало быть, это одна из его самок… Досадно… И, все же…
— А не боишься, что тут я тебя достану? — по его шутливому тону она должна была догадаться, что самец говорит несерьезно, но самка снова взвилась в бешенстве.
— Размечтался! — рявкнула она. — Зубы коротки! Серый, если узнает, что ты хотя бы посмотрел в мою сторону, на клочки порвет! Ты хоть знаешь, кто моя мать?
— Нет, — честно признался Сумрак.
— Я тридцать первая дочь Желанной, Великой Матери, — с вызовом произнесла самка.
Воин вздохнул и вынужденно отвернулся. Кто такая Желанная он прекрасно понял.
— Я не хотел оскорбить тебя, дочь Великой Матери, — смиренно проговорил самец.
Собеседница только фыркнула. Боги, как она все-таки была хороша!..
— Как зовут твою наглую рожу? — неожиданно спросила она.
— То есть, ты все-таки хочешь познакомиться? — рискнул поинтересоваться Сумрак.
— Я хочу знать, кому Серый скоро вырвет жвала!
— Он, что, баба, на жвала мои покушаться? — съязвил самец в ответ. Серого поблизости все равно не было, так что молодой воин мог позволить себе немного бравады.
Сумрак резко соскочил с ветки, выпрямившись перед самкой. Он был ее выше.
— Сумрак, сын Грозы, к твоим услугам, — уже вполне серьезным тоном сказал он и в упор поглядел на самку. — Ты знаешь, что теперь должна ответить мне…
— Греза, дочь Желанной, — без колебаний объявила она. — И ты знаешь, что не имеешь права даже на намеки в мой адрес.
— Знаю, — Сумрак усмехнулся и отошел. Самочьи угрозы ровным счетом ничего не стоили. Если Серый прознает, что она выходила за пределы территории и болтала с юнцом, который ей даже близко не ровня, у Грезы будут крупные неприятности. Так что она ничего не расскажет. Домогаться ее он не собирается, а жаловаться на то, что самец просто отказался уходить с ее дороги и ради этого выдавать свои несанкционированные вылазки не станет она сама…
— Эй, а что это с тобой приключилось? — спросила вдруг Греза, теперь уже никак не желающая отставать.
Самец обернулся. Сперва он не понял, о чем речь, но потом догадался, что самку удивил его пожеванный вид.
— Мои любимые постарались, — небрежно ответствовал он. — Удивлена?
Самка еще раз скептически оглядела его. Похоже, самец действительно не врал. И тут могло быть только одно из двух: либо он очень плохой любовник, либо очень хороший…
— У Серого двадцать самок в гареме, он кроет ежедневно более десяти. И он выглядит менее потрепанным. Только не говори, что такой салага, как ты, собрал больше самок!
— А, если и так? — хитро прищурился Сумрак.
— Тут есть какой-то подвох, — фыркнула Греза, удаляясь.
«Ты даже не представляешь, какой», — подумал он, глядя ей вслед.
*Ретрактор — мышца, осуществляющая оттягивание назад.
Комментарий к Глава 4. Греза Навеяло: «Deep Forest» – «Media Luna»
Образ Грезы – «Deep Forest» – «Savana Dance»
Образ Прорвы – «Deep Forest» – «Anastasia»
Сумрак и Осень: https://gvatya.tumblr.com/image/164669854973
====== Глава 5. Расплата ======
Комментарий к Глава 5. Расплата Народ, приношу за это свои искренние и глубокие извинения...
Обещаю, что в следующих главах подобной жести уже не будет.
Навеяло: «Deep Forest» – «Elemental»
Не существует недостатка, на который не найдется любителя.
(Маркиз де Сад)
Пришел новый вечер, и новая ночь страсти ожидала молодого воина впереди. Сумрак славно поразвлекся на охоте, добыв увесистого травоядного ящера для самок и кое-какую мелочь для себя. Сытый, отдохнувший, с новыми силами он двинулся в путь, мимоходом строя грандиозные планы относительно предстоящей оргии. Он еще много чего с самками не попробовал и не собирался упускать ни единой возможности. Теперь, когда он знал к ним подход, игра становилась все более захватывающей и интересной, самооценка же самца и вовсе взлетела почти до небес.
В жилище самок он бодро ступил уже почти, как к себе домой. И сразу столкнулся в тускло освещенном холле с Прорвой. Поприветствовав ее и обменявшись с ней несколькими дежурными фразами, призванными создать иллюзию предшествующего спариванию общения, он поинтересовался, где же другие сестры.
— О, не волнуйся, они пока не вернулись: ушли в поселение проведать одну пожилую родственницу, да, видно, заболтались с ней.
Сумрак понимающе склонил голову. Надо же, какие внимательные и добродетельные самки оказались…
— Пойдем, отнесем пока твою добычу в кладовую, — Прорва махнула ему рукой. — Боюсь, туша может тут испортиться до утра, сегодня днем стояли слишком высокие температуры, и ночь, думаю, тоже будет… жаркая.
Не уловив в ее словах ничего странного, самец с готовностью потопал вслед за хозяйкой жилища вниз по лестнице. Подземное хранилище, куда привела его Прорва оказалось весьма вместительным. В нем располагались три холодильные камеры, когда-то, по всей видимости, хранившие запасы провизии для достаточно обширного гарема. Вдоль стен стояли столы для разделки мяса, а сверху свешивались крючья для подвешивания больших туш. Под самым потолком располагались узкие окна, за которыми уже темнела полночь. Помещение было едва освещено несколькими люминесцентными фонарями.
— Вон, тот крючок, — указала самка. — На него повесь, будь добр. Только его слегка заедает, потяни вниз. Да брось ты пока тушу.
Сумрак простодушно начал исполнять все указания самки. Он дотянулся до крюка, болтающегося над самой головой в углу у стены, и попробовал опустить его, но не тут-то было — цепь, к которой этот крюк был закреплен, где-то вверху конкретно заклинило. Пришлось приложить дополнительные усилия. Наконец, цепь поддалась, и самец притянул крюк на уровень груди.
— Вот, молодец, — похвалила Прорва, — тогда держи пока, я сейчас привяжу…
Самка извлекла гибкий металлический трос и наклонилась над убиенным ящером.
— Гляди-ка, кажется, сестры возвращаются, — она мотнула головой в сторону окошка. Сумрак непроизвольно оглянулся…
Что-то больно резануло запястья. Самец от неожиданности взрыкнул и разжал руки, одновременно быстро разворачиваясь к самке. Кажется, на все ушла лишь доля секунды, но Прорве непостижимым образом хватило и этого времени. Одним выверенным движением она стянула при помощи троса запястья воина, и в несколько оборотов закрепила трос на крюке, привязав, таким образом, совершенно не ту добычу, о которой изначально шла речь.