========== Дожди в Браавосе ==========
Комментарий к Дожди в Браавосе
*illegitus (искаженная латынь, авторский вариант валирийского) - незаконнорожденный, ублюдок, бастард
1.
Влажная духота, властвовавшая над городом последние два дня, была подобна плотному шерстяному пологу, туго натянутому в сером погромыхивающем небе. Небе, что вот-вот готово разродиться бурей.
Набрякшие свинцовой тяжестью облака клубились так низко над землей, что, казалось, сломанный меч в воздетой руке знаменитого Титана вот-вот пропорет их нежную брюшину, низвергая на город потоки воды.
Облака не молчали. Сдержанный гром, что рождался где-то в их толще, нет-нет да прорывался к земле, создавая иллюзию, будто небесное воинство переговаривается меж собой, обговаривая последние детали предстоящего сражения с грешной землей.
Но вот порыв резкого ветра проносится по улицам, теребя поверхность многочисленных каналов мелкой рябью, тут же, впрочем, затихая в лабиринте подворотен.
Первые капли дождя забарабанили по мостовой, очень быстро превращаясь в единый поток, что превратил сточные желоба и канавы города в бурлящие реки, смывающие пыль, грязь и скверну, копившиеся на улицах на протяжении нескольких недель.
Таковы дожди в Браавосе.
В атриуме небольшого городского поместья росло высокое и пышное лимонное дерево. Сейчас, под натиском дождя, оно как-то поникло, склонилось пред мощью небесного воинства. Несколько желтых плодов даже упали на землю, не выдержав неистового напора стремительных капель.
Из-под увитой плющом арки, весело смеясь, на каменные плиты атриума выбежала девочка лет шести. Её серебристые волосы тут же набрякли влагой, а легкая туника облепила худенькое тельце. Впрочем, казалось, её это только еще больше развеселило.
— Дождик, дождик, ты проказник! Ждем тебя с женой на праздник! Хватит плакать-горевать! Будем петь и танцевать! — пела браавосийскую детскую считалочку девочка, с раскинутыми руками кружась под теплыми водяными струями.
Выбежавшая через некоторое время служанка всполошенно заохала:
— Госпожа Дени! Простудитесь же!
Девочка с задорным смехом начала убегать от служанки вокруг дерева, и к тому времени, когда та все же изловила неугомонную подопечную, её и саму в пору было выжимать.
За этой сценкой из окна на втором этаже наблюдал человек массивного телосложения, с густой рыжевато-русой бородой и кустистыми бровями. Чем-то человек напоминал медведя: огромного, широкоплечего, мохнатого.
И опасного.
Когда служанка увела девочку под крышу, попутно строго отчитывая, мужчина неопределенно хмыкнул и, тяжело оперевшись на трость, повернулся к своему собеседнику, стоящему в глубине комнаты.
— И когда отплываешь? — спросил он, явно продолжая прерванный ранее разговор.
— Завтра с первым приливом, — задумчиво ответил гость человека с тростью — худощавый мужчина неопределенного возраста, с заметной проседью в прямых черных волосах и остроконечной бородке. — Сначала в Пентос, а там и до дома недалеко.
— Решил вернуться на Родину? — усмехнулся «человек-медведь». — А не проще добраться отсюда сушей? Ну или, на худой конец, с севера, через Лес?
— Из Пентоса до Норвоса и дальше, на Квохор, ведет почти прямая дорога, ухоженная и удобная. А из Браавоса придется добираться пекловыми Норвосскими холмами! Не переломаешь ноги, так нарвешься на какую-нибудь банду. А путь через Квохорский лес — и вовсе танец на острие ножа! Нет уж, хватит с меня приключений!
— Ты и жизнь без приключений несовместимы, — добродушно прогудел здоровяк, аккуратно, чтобы не потревожить больную ногу, опускаясь на стул напротив. — Ты лучше скажи мне, Торхо: что там слышно во дворце Морского Владыки?
— А что там может быть слышно? — прикрыл глаза худощавый Торхо. — Магистры снова и снова лаются друг с другом по вопросу торговых санкций против Лисса и Волантиса. Учитывая, что треть из них кормится торговыми сделками с этих городов, а еще треть получила дорогие подарки от тамошних воротил — дело это долгое…
— Я спрашиваю тебя не о том, как господа магистры героически противостоят любому проявлению рабства на Эссосе, — усмехнулся человек с тростью, наливая себе и гостю вина из серебряного графина. — Я о другом.
— Представитель Железного Банка жаловался, что Норвос в очередной раз просрочил платежи по кредиту. Просит надавить на тамошних жрецов — все же дело уже приобретает политический оттенок…
— Торхо… — поморщился здоровяк.
— Виллем, — устало поморщился квохорец. — Что ты хочешь от меня услышать? Нет, новый Морской Владыка не знает, кто ты такой, и кто те дети, что живут с тобой. А те магистры, что знают, чхать хотели и на Вестерос в общем, и на его династические дела в частности!
— Выдать нас узурпатору было бы отличным политическим ходом, — поморщился Виллем.
— О, брось! — отмахнулся Торхо. — По эту сторону Эссоса всем глубоко плевать, кто там является королем на далеком Западе! Ну подумай, чего добьется Браавос, отдав вас Роберту? Торговых льгот? Тьфу! — сплюнул худощавый квохорец. — Где льготы и где репутация! Из Браавоса выдачи нет — помнишь?
— Нам ли с тобой не знать, как легко правители нарушают все и всяческие принципы в угоду сиюминутной политической выгоде? — нахмурился названный Виллемом здоровяк.
— Брось, — повторил Торхо. — Вы — обычные беглецы, не хуже и не лучше других. И поважней вас бродяг отказывались выдавать. Ладно бы Вестерос был каким-то важным партнером в торговле или политическим союзником Города — а так… — и он, покачав головой, снова отхлебнул вина.
Какое-то время оба молчали, отдавая должное вину и слушая шелест дождя за окном, сопровождаемый редкими раскатами грома.
— Девочка обещает вырасти настоящей красавицей, — как бы невзначай обронил квохорец. — Отбоя от женихов не будет.
— Но не каждому отдадут в жены принцессу целого королевства, — снова нахмурился Виллем.
— Не каждому, — кивнул в ответ Торхо. — И что, много уже таких «не каждых»? — приподнял он бровь.
— Значит, ты в курсе… — усмехнулся здоровяк.
— Трудно не быть в курсе, когда ты — один из Первых Магистров Браавоса, — отсалютовал своему собеседнику кубком Торхо. Какое-то время повертев его в руках, он проговорил: — Квентин Мартелл, значит…
— Да, — твердо произнес Виллем. — Мартеллы ненавидят узурпатора и его приспешников. В особенности — Ланнистеров!
— Это большой задел на будущее… — задумчиво повертел кубок Торхо. — А с другой стороны — довольно преждевременное решение.
— Зато дети получили защиту одного из Великих Домов, немалой политической силы, — недовольно пробурчал Виллем. Видно было, что они возвращались к старому спору.
— Это у вас на западе они политическая сила, — усмехнулся квохорец. — Здесь у них влияния нет. Да и не могут они поддерживать последних Таргариенов открыто — по эту сторону Узкого моря достаточно шпионов Роберта, чтобы донести до него подобный факт! И потому, — он наклонился вперед, пристально глядя в глаза собеседника, — позволь дать тебе совет, Виллем: сделай так, чтобы дети были готовы к тому, что поддержать их будет некому!
— Пока я жив…
— Пока. Ты. Жив, — выделив каждое слово, проговорил Торхо. — Тебе напомнить, что я уезжаю из Города? Навсегда, Виллем! — напористо уточнил худощавый уроженец Квохора. — Я оставляю должность магистра и больше не смогу помочь ни тебе, ни юным Таргариенам! А ты, друг мой, отнюдь не вечен.
— Да что ты!… — хотел было возразить Виллем, но внезапно захрипел и, согнувшись, натужно закашлялся. Под пристальным взглядом Торхо он кое-как подавил приступ и, отдышавшись, выпрямился. Квохорец лишь заметил, как он украдкой вытер ладонь о штаны.
— Проклятая сырость меня доконает, — пробурчал Виллем.
— Вот и я об этом, — перевел взгляд темных глаз на тяжело дышащего вестеросца Торхо. — Скажи, ты ведь учишь юного Визериса военному делу?
— И не только, — кивнул Виллем, явно радуясь смене темы. — Языки, в том числе валирийский, счет, письмо. Раз в неделю приходит почтенный Теарио, аптекарь с соседней улицы, рассказывает мальчику про целебные травы и противоядия.
— Даже так? — протянул Торхо.
— Да, — вздохнул его собеседник. А после небольшой паузы спросил: — Думаешь, этого недостаточно?
— Может, да, может и нет, — неопределенно ответил квохорец. А затем, сбросив с лица бесстрастную маску, он тепло посмотрел на сира Виллема Дарри — своего старого друга и товарища, с которым познакомился еще будучи юнцом, и тепло произнес: — Вил, я не понимаю и понимать не хочу этой твоей фанатичной преданности последним драконам! Но, — поднял он руку, предупреждая резкую отповедь вестеросца, — я хотел бы сделать тебе прощальный подарок. И, зная, как для тебя это важно… — театральная пауза. — В общем, боевая система Вестероса — это конечно хорошо. Но она подразумевает дорогостоящую амуницию, коня, оружие и доспехи. А может так статься, что у юного принца не найдется средств купить все это. Понимаешь?
Дарри настороженно кивнул — он пока не догадался к чему клонит собеседник.
— В общем… Я нашел еще одного учителя для твоего подопечного, — произнес он. — Браво.
— Один из этих задиристых петухов? — поморщился сир Виллем.
— Не морщись! Ты прекрасно знаешь, что они не просто «задиристые петухи»! Лучшие из них способны победить в поединке полностью экипированного рыцаря! — при этих словах Дарри вздохнул, нахмурился, но был вынужден уступить. Торхо же продолжил: — А для юного Визериса я нашел как раз лучшего!
— Хорошо, — снова вздохнул Виллем. — Кто он?
— Эйрио Стрекоза. Из Лисса. Думаю, валирийская внешность станет приятным довеском к его умениям.
— Да, юный принц весьма гордится родством с древней Валирией, — поморщился сир Виллем. — Постоянно твердит, что он кровь от крови дракона!
— Занятно, — насмешливо отозвался Торхо. — Надеюсь, он оправдает это родство. Кстати, а где он сам? — спросил он, глянув в окно, где постепенно сходил на нет знаменитый браавосийский дождь. В этот-то момент калитка, ведущая из атриума в холл поместья, отворилась, являя весьма колоритную компанию…
2.
Дождь тарабанил по брусчатой мостовой, бурлил в каналах и скатывался по черепице многочисленных домов, башен и дворцов, порождая настоящие водовороты там, где два встречных потока врезались друг в друга.
Во время сезонных дождей даже вальяжно плывущие по каналам массивные корабли-бордели считали за лучшее причалить к одной из тысяч каменных крытых пристаней, что специально на этот случай были разбросаны по всему Браавосу. Потонуть бы эти суда в такой дождь не потонули — но какое удовольствие кувыркаться с дорогущей куртизанкой, если по крыше барабанят тяжелые капли, ветер то и дело распахивает ставни, да и сам корабль ощутимо раскачивается на стремительном ветру?
На улочке, что прилегала прямиком к Острову Храмов, в глубокой нише, порожденной нависающим над мостовой вторым этажом таверны «Божий Путь», сгрудилась разновозрастная компания детей.
Несколько совсем маленьких девчонок и мальчишек ютились под плащами старших ребят — несмотря на то, что дожди в Браавосе были, казалось бы, теплыми, сырость и промозглость каналов могла сыграть злую шутку с тем, кто пренебрег теплом.
Парни постарше возбужденно галдели, глядя через канал — на Остров Богов. Там, почти сразу у моста, располагался храм Плачущей Госпожи Лисса.
— Шмотрите, шмотрите! Вон! Она плашет! — шепеляво пропищала девочка, что ютилась под шерстяным плащом одного из старших ребят, указывая маленьким пальчиком через канал.
Все повернули головы в ту сторону…
И дружное «А-а-ах!» вырвалось из пары десятков детских ртов. Потому что Госпожа действительно… плакала.
Статуя, что возвышалась над крышами храмов у самого моста на Остров Богов, истекала серебрящимися слезами. Её глаза светились таким же серебряным светом — и в сыром мраке ливня это выглядело так контрастно и зловеще, что некоторые дети сотворили охраняющие жесты, а другие чуть вздрогнули.
Не особенно впечатлились увиденным зрелищем лишь двое.
Один — кудрявый, черноволосый и коротко постриженный паренек лет двенадцати, зыркал веселыми и наглыми карими глазами по сторонам, будто специально нарываясь на вызов и проверяя: не желает ли кто этот вызов принять?
Второй — иронично скрививший рот мальчишка того же возраста, с длинными, до плеч, платиново-светлыми волосами, черными бровями и сиреневыми глазами, разглядывал окружающую действительность так, будто он был тут королем. Нет, не так — Королем!
Периодически их взгляды встречались и оба ревниво высчитывали: сколько «вассалов» нашли в этот дождь укрытие именно под ИХ плащами?
Первого мальчика звали Детратио Этраис, и был он внебрачным сыном одного из лучших браво за историю Города.
Второй звался Визерисом Таргариеном — и Детрарио прекрасно знал, что это значит. Но сын браво даже под страхом смерти не рассказал бы никому тайну своего соперника!
Это дело было между ними двумя. И Детрарио считал, что у него куда больше прав утопить дерзкого платиноволосого ублюдка в одном из каналов Браавоса, чем у жирного и тупого короля варварского Вестероса!
Дождь тем временем сходил на нет, и серебристое свечение статуи Госпожи исчезло. Дети потихоньку приходили в себя и начали возбужденно галдеть, обсуждая увиденное только что. Вода по-прежнему бурлила в канале мутным потоком, вырывающимся из-под Моста Богов и несущемся дальше — к океану.
— Это еще что! — проговорил с важным видом кто-то из мальчишек — малец лет девяти. — Вот в Крольчатнике, говорят, в Новолуние появляются тамошние боги и утаскивают всех, кто им не поклоняется, в Пекло!…
— Да брось, Ден, заливать! — фыркнул паренек постарше. — Крольчатник, тоже мне! Это ты еще в храме Красных жрецов не был, — зловеще прищурившись, произнес он. Младшие с интересом вертели головенками, глядя то на одного говорившего, то на другого. А взявший слово паренек, почувствовав внимание окружающих, замогильным голосом продолжил: — Каждую ночь, ровно в полночь, сами собой загораются огни на каменных жертвенниках, что покрыты алыми разводами от въевшейся в них крови! Каждую ночь Алые жрецы калят пыточные инструменты и разжигают костры, чтобы сжечь заживо всякого неосторожного, что попал… К НИМ В РУКИ!!! — последнюю фразу он громко прорычал, бросаясь в сторону малышни с растопыренными пальцами. Те, в свою очередь, с визгом прыснули в разные стороны — жути рассказчик навеял изрядно.
Впрочем, жуть от рассказа была изрядно смазана подзатыльником, прилетевшим говорившему. Ойкнув, мальчик обернулся и встретился взглядом с карими глазами Детрарио.
— Тебе следовало бы сначала думать, а потом уже болтать, малявка!
— Да я же!… — возмущенно вскинулся болтунишка, втянувший голову в плечи и испуганно моргавший.
— Да, ты же! — прищурился сын браво. — Кто ты такой, чтобы клеветать на чужих богов? Ты сам там был? Видел все, о чем говоришь? Вот и помалкивай.
Платиноволосый Визерис тоже сощурился — но скорее зло. Мальчишка, только что рассказывающий байки про Красных жрецов, принадлежал к его условным «вассалам», а в их с Детрарио двухлетнем соперничестве это многое значило!
Так-то юный Таргариен был полностью согласен с бастардом браво: последнее дело беспричинно и бездоказательно хаять чужую веру! Даже сколь угодно тебе неприятную. И, пока окружающая их малышня не выросла, стоило вбить в их головенки хоть какое-то понимание о чести и приличиях! Кому этим еще заниматься? Родителям мелкого Терио — стеклодувам средней руки — уж точно было не до того!
Так что воспитанием малолетних «вассалов» занялись два соперника: сын фехтовальщика и юный король в изгнании. И, надо сказать, понимание того, что такое честь и бесчестье, правильное и неправильное, было у них на удивление схожим. Правда, скажи им кто-нибудь об этом, и что один, что второй, возмутились бы даже мысли о том, что его враг хоть чем-то схож с ним самим!
— Тебе-то почем знать, правда это или нет? — развязно произнес Визерис, сложив руки на груди и надменно скривив губы. Он сам разъяснит маленькому Терио всю его неправоту. Потом, наедине. Когда этого ублюдка Детрарио не будет поблизости. — Хочешь сказать, ты был когда-нибудь в храме Красных жрецов?