- Твой здравый смысл - просто собрание предрассудков, закреплённых, если можно так сказать, законодательно. В обществе положено каждого, кто скажет хоть слово против, объявлять полоумным и лжецом. Был у меня в практике случай. Человек потерял память и нанял меня, чтобы я по кусочкам собрал ему его прошлую жизнь. Включая все тайны, которые у этого человека были. Жизнь у него была так себе, вполне себе заурядная, да и тайн особых не водилось, разве что парочка довольно грязных и связанных с деньгами, - детектив раздражённо дёрнул бровью. - Так что я придумал ему новые.
- Как это?
- Так. Рассказал, что ему одному современная цивилизация обязана своим существованием, - Виль Сергеевич бросил взгляд на Юру, оценивая степень произведённого впечатления. - Будто бы цивилизация маленьких белых мышей посетила его на своём космическом корабле, когда он прогуливался в парке. Они прибыли с захватническими целями, один-единственный разведывательный корабль, который мог дать сигнал к началу вторжения... а на орбите - тысячи и тысячи других кораблей. И вот эти малютки потерпели аварию. Мой клиент мог бы передавить их ногами... но не стал, проявив доброту и внимательность. Поняв это, космические мыши не стали давить красную кнопку, а заключили с ним пакт, согласно которому пока мой клиент жив, они гарантируют Земле мир. Остроумно, а? Прочитал это в одной фантастической книжке.
Юра возмущённо хмыкнул.
- Остроумно... но это же неправда.
- Неправда, да? - с пренебрежением сказал Виль Сергеевич. - Тебе разъяснили на твоих преподавательских курсах, чему стоит учить детей, а чему не стоит, и ты повторяешь как попугай.
- Это не курсы. Это семь лет в Санкт-Петербургском Государственном. Вместе с магистратурой.
- Ну-ну. Ты что, обиделся что ли?
- Нет, - Юра поразмыслил, перебирая в кармане старые чеки и трамвайные билеты. - Так в чём мораль вашей истории?
- В том, что мой клиент поверил! Поверил сразу и безоговорочно, без тени сомнения, и в кого - космических мышек! А строил из себя серьёзного бизнесмена, посещал лекции знаменитых предпринимателей, которые приезжали в Москву и выступали в конференц-залах крупных гостиниц... Считать деньги умел лучше, чем дышать. Скучным был. Так вот, к чему это я... стены, которые отделяют возможное от невозможного, построены не какой-то вселенской логикой или чувством правильного. Они возведены обществом. И если ткнуть их кулаком, окажется что они картонные... Стой!
Они миновали жилой квартал (последние дома представляли собой жалкие, пахнущие сырым бетоном коробки с ржавыми намордниками заборов и торчащим кое-где из стен утеплителем) и вышли туда, где за асфальтовой оборкой, представляющей собой двухполюсную дорогу с давно стёршейся разметкой, начиналась лесная полоса. Когда-то за дорогой тоже жили, чёрные остовы частных домов проглядывали среди листвы тут и там. Покосившийся деревянный забор утопал в чертополохе. Одичавшая яблоня всё ещё хранила на одной из своих ветвей металлические скобы, которыми некогда крепились качели.
Глядя на эту типично русскую разруху, Юра отстранённо размышлял, откуда у того длинноволосого парня в городском притоне (по-иному этот кабак и не назовёшь) взялся ворох словечек, связанных с театральным ремеслом. С тюрьмой, с лагерным диалектом - можно было догадаться, но с театром?
Там, между деревьев, мелькали люди. Они уходили по едва заметной тропинке в чащу. Юра прислушался, но ничего конкретного не услышал. Смех и полупьяные вопли стихли, словно их заглушили подушкой. Он слизывал с губ и глотал влагу. Дождь шёл будто бы уже тысячу лет. Вода казалась солёной на вкус, древней, как сталактиты из подземных пещер.
- Что вы задумали? - спросил Юра.
- Хочу просто посмотреть.
Виль Сергеевич бросил на него беглый взгляд, и Хорь увидел то, чего раньше не замечал. Алчность. Безумную жажду открытий.
- Что с ним дальше было? - спросил Юра, пытаясь отвлечься. - С тем парнем, которому вы рассказывали про космических мышей?
- А что с ним может быть? - удивился Виль Сергеевич, промокая нос платком. - До сих пор спасает мир! Я выправил для него договор на гербовой бумаге несуществующего государства из одной настольной игры. Как "Колонизаторы", только интереснее: там можно писать настоящие письма правителю соседней страны. Но не об этом речь. В договоре я написал: "Панкратов Сергей Сергеевич с одной стороны, и разумная цивилизация межгалактических мышей с Альфа Центавры, что в созвездии Лебедя..." ну и так далее. Раздобыл ключи от его дома и спрятал документ в верхнем ящике письменного стола, под медицинскими бумагами - так, чтобы нашёл наверняка. Парень вернулся к своим деньгам и ООО, но теперь в его лице появилась... какая-то осмысленность, что ли.
- Главное, чтобы он не увлёкся хорошей литературой и настольными играми, - сказал Юрий.
Виль Сергеевич пожал плечами.
- Я не господь бог.
Он помолчал и вдруг сказал:
- У тебя телефон.
- Что?
- Телефон вибрирует.
Звонила жена. Юра вспомнил момент их расставания и ощутил почти непреодолимое желание сбросить звонок. Устроит ли она скандал прямо сейчас или, возможно, позже? Вряд ли. Скорее всего, скандала вообще не будет. Крик и сопли, размазываемые по лицу, не в стиле Алёны. Она с улыбкой водрузит ему на грудь сначала брошюру туристического агентства, потом пустую коробку из-под музыкального плеера, потом чехол с очками, потом один из томов большой советской энциклопедии - не из самых больших, к примеру, двадцатый ("плата - Пров"), но вес будет увеличиваться до тех пор, пока он не сможет не то, что принять вертикальное положение - вдохнуть не сможет. Останется только слушать, как похрустывают рёбра...
И всё же он её любил. Любил до безумия.
Экран смартфона покрылся крапинками водных капель, как гусиной кожей. Юра стряхнул их и ответил.
- Ты где? - спросила Алёна, как ни в чём не бывало.
- Мы тут с Вилем Сергеевичем, - сказал Юра, покосившись на детектива. Тот знаками показал, что им пора идти. Мокрая дорога обрела упругость резины. Вот она осталась позади, и зашуршал густой орешник. Под ногами у Юры треснула какая-то деревяшка. "Если можно, потише, - пробормотал мистер Бабочка. Он по-прежнему двигался как лань в лунном свете. - Наткнулись на кое-что интересное".
- Мне нужно, чтобы ты приехал.
- Зачем? - отозвался Юра. Он снова почувствовал, как изнутри поднимается паскудное раздражение, которое заставило захлопнуть дверь машины перед её лицом. Которое раз за разом подсказывало правильные слова и действия, те, что проделают дыру в днище её корабля, плывущего в сказочные королевства, где ему нет места.
Девушка колебалась. Потом сказала:
- Чипса заговорила. Сразу, как начался дождь. Она такие вещи говорит... ты не представляешь. Жуть.
"Ты ведь мне врёшь", - подумал Юра. Нет, попугай, возможно, и правда прекратил играть в молчанку, Юрий слышал его крики по ту сторону трубки. За наигранной живостью супруги скрывалось что-то ещё. Настоящая причина, по которой она ему позвонила. Она поняла, что верному псу хорошо на улице, и снова захотела видеть его возле себя. Захотела, чтобы он лежал у неё в ногах и поднимал уши, стараясь не пропустить ни слова.
Они шли теперь через лес, пригибаясь, пробирались под мокрыми метёлками ветвей. Крупные капли ударяли по листве, как ладонь о ладонь. Впереди между чёрных стволов показались людские силуэты. Справа неожиданно замелькало озеро. Темнота его казалась почти неестественной.
- Мне некогда, - сказал Юра в трубку. - Все операторы заняты, и так далее и тому подобное. Возьми ручку и бумагу и записывай, что излагает эта птаха. Или спроси у Петра внизу диктофон. Я, возможно, задержусь до вечера.
Детектив возмущённо покашлял в кулак. "Если можно, потише, - пробормотал он, - уже совсем близко". Сошли с дорожки, прокрались вдоль здоровенной поваленной сосны, укрылись за ней, там, где начиналась крона. Хвоя забивалась в обувь, доставляя дискомфорт. Пахло грибами, но не хорошими, а такими, от которых сначала ловишь красочные галлюцинации, а потом медленно умираешь в постели, исходя кровавым потом и испражняясь под себя.
Люди там, впереди, их не замечали. Они не замечали даже друг друга, каждый, казалось, забрался в собственный спичечный коробок, а кто-то прошёл и задвинул эти коробки. Человек с рыжей головой, Тимофей Егорович, был спичкой, которая их всех подожжёт. Он сидел на ветке раскидистого, могучего дуба, что собственными плечами расчистил себе для жизни достаточно места среди щуплых берёз и елей на тонких, как у одуванчиков, стволах. Расстёгнутая рубаха приоткрывала белесую грудь. Видимо, ему было жарко. Он уже горел изнутри; Юре подумалось, что глаза, широко сидящие на аморфном лице, смотрят вниз без страха. На шею накинута петля, привязанная к этой же ветке.
- Он и в самом деле собирается это сделать? - прошептал учитель одними губами, прикрыв телефон ладонью. - Никто его не остановит?
- Похоже на то, - сказал детектив. Он разглядывал людей под деревом, и Хорь понял, кого он ищет. Человека с отражением как у снеговика, что каким-то чудом дотянул до конца апреля.
В трубке тем временем будто разбилось стекло. Алёна рыдала. Всхлипывания удивительным образом составляли с льющейся с неба водой единую музыкальную палитру.
- Юра... стенала она, - Юра. Приезжай прямо сейчас, пожалуйста. Мне очень плохо.
Юрий убавил громкость. Не похоже на неё. Алёна никогда не опускалась до того, чтобы манипулировать таким простым, примитивным образом. Она действовала тоньше. "Куда делось твоё изящество? - хотел спросить он. - Ты похожа на балерину в свинцовых тапочках".
- Того патлатого. Его нет! - возбуждённо сказал Виль Сергеевич. - Куда он делся?
Пытаясь отрешиться от голоса в трубке, Юрий пытался вспомнить, как выглядел тот мужчина. Отросшие, запутанные пакли, лицо как у карьерной лошади. Вязаный свитер, через дыры на локтях которого проглядывала разбойная, пьяная нищета. Самый что ни на есть типичный посетитель "Лужи", более усреднённого забулдыгу не сыскать.
Чутью Виля Сергеевича не было причин не доверять. Тот человек исчез.
Забулдыги словно подавились своими скабрёзными словечками, пошлятиной и бестолковым времяпрепровождением. Они молчали и напоминали прихожан во время торжественного церковного мероприятия - по крайней мере, пока не видишь их лиц. Удивительно даже не то, что с их стороны не следовало подначек и призывов довести дело до конца, равно как и попыток остановить рыжего Тимофея, а то, что они, кажется, даже на него не смотрели. Они смотрели в раскисшую землю, на белесые шляпки грибов, похожие на обтянутые человеческой кожей туземные барабаны. Как дети, что залезли в шкаф, чтобы спрятаться от сердитого отца... и обнаружили там папашу, который прячется от бабушки.
- Я не могу бросать всё и прибегать к тебе по первому зову, виляя хвостом, - сказал Юра в трубку перед тем, как сбросить звонок. Немного помолчал, слушая внезапно наступившую тишину, и всё-таки прибавил: - Буду сразу, как только смогу.
Его била дрожь. Убирая телефон в карман, Юра едва не уронил его в гнилое нутро дерева.
- Как мы его спасём? - спросил он. - Мы должны что-то сделать... ведь правда?
- Проклятый городишко, - Виль Сергеевич будто не слышал. - Что за ересь тут твориться? Все люди здесь ударенные на голову, все - без исключения. Тётки в отеле, его хозяин, похожий на драную ворону, все, каждый чёртов подросток. Каждая маленькая девочка, играющая со своим медведем на лавке, чтоб их всех черти забрали...
Он ещё долго ругался, припоминая самые забористые выражения, которые только знал. Юра протянул руку и, не глядя, стиснул запястье детектива.
- Эй! - сказал он, слыша в своём голосе боязливую суеверность деревенской бабушки. - Слышите? Нельзя здесь ругаться!
- Да мне плевать... - сказал детектив и вдруг замолк. Егорыч разжал руки, смешно кувыркнулся на своём насесте, упал и задёргался, как кукла, чей кукловод хохотал над какой-то особенно смешной шуткой постановщика. Верёвка натянулась - даже отсюда они слышали, как она трещит. Но это была добротная верёвка, голубой шнур для сушки белья, из тех, что продают в супермаркетах. Ветка изогнулась, роняя на головы зрителей дырявые листья. Оба мужчины одинаково вздрогнули... а через несколько секунд уже тряслись в натуральной панике. Там, на поляне, происходила натуральная вакханалия. Руки забулдыг, вскинутые над головой, походили на лапки погибших насекомых. Одни падают на колени, как в перину. Стучат зубами - Юра отчего-то был непреложно уверен в происхождении этого звука. Другие пляшут, взявшись за руки, стегают друг друга по рукам и лицу крапивой, грызут зубами нижние ветви дуба... которые, кстати, и так уже порядочно изгрызены. Возможно ли, что это происходит не в первый раз?