— Какого, блядь, хуя? Почему вы нихуя толком сделать не можете, лысый вы болван?
— Я… я не понимаю, что случилось! — испуганно отвечал научник. — Всё работало штатно! Я даже не подходил к аппаратуре! Установка в режиме, энергии достаточно, портал должен быть открыт!
— Это, по-вашему, похоже на открытый портал, а? Как мы теперь эти полпаровоза убирать должны?
— Я не понимаю…
— Так, у вас пять минут на перезапуск, иначе…
Профессора спас неожиданный звук, настолько неуместный здесь и сейчас, что все застыли в недоумении — стартовая мелодия телефона. Туру-ту-тум! — пропело у кого-то в кармане.
— Опа, мобильник включился! — танковый майор достал из кармана аппарат и удивлённо продемонстрировал светящийся экранчик. — А говорили, тут ни хрена не работает…
— Так зачем ты его брал тогда? — спросил кто-то из офицеров.
— Ну, мало ли, что говорят…
— Так запретили же брать?
— Вот ещё скажи, что у тебя во фляжке вода! Ишь, правильный нашёлся! Отъебись уже!
Олег не слушал их, он смотрел на Карасова. Трудно было поверить, но полковник, похоже, был в шоке. Он смотрел на часы, явно не видя никого и ничего вокруг, как будто ждал свой смертный час.
— Что случилось, полковник? — тихо спросил его Олег.
— Всё. Всё уже случилось. Не успеть, не отключить…
— Что не успеть?
— А ничего, — Карасов явно взял себя в руки и, хотя лицо его оставалось бледным, а лоб покрывала испарина, но голос уже не дрожал. — У вас, батюшка, есть около трёх минут, чтобы подготовиться к встрече с начальством.
— Внимание всем! — полковник говорил громко и жёстко. — Существует высокая вероятность, что примерно через три минуты под нашей жопой взорвётся тактический ядерный заряд. У вас есть время помолиться или покурить. Бежать поздно, укрываться в складках местности бессмысленно — мы в эпицентре. Предупреждая вопросы — нет, отключить нельзя, команда на исполнительный блок уже прошла, таймер задержки неизвлекаемый.
— Дурацкие у вас шутки, полковник… — неуверенно сказал танкист. — Не смешно…
— Как вам будет угодно, — пожал плечами Карасов. — Можете умереть, думая, что я пошутил — какая, к черту, разница. Две минуты.
Олегу не было страшно. Слишком это… неожиданно, что ли? Трёх минут, чтобы осознать, что твой смертный час пришёл, либо много, либо мало. Это или понимаешь в мгновенном выбросе адреналина — например, увидев несущуюся навстречу машину, или долгими днями тяжкого принятия — как при диагнозе «рак». Человек не может жить в ожидании смерти, это неестественно. Ему пришлось бы начинать с детства, в тот момент, когда дети узнают, что все умрут, и они тоже. Но это знание почти никогда не влияет на дальнейшую жизнь — и это либо большое благо, либо ужасное зло. Наверное, если бы люди жили вот так, с непрерывно тикающим таймером, это была бы совсем другая жизнь. Но лучше она была бы или хуже?
— Минута, — сухо сказал Карасов.
Все неловко переминались с ноги на ногу, не зная, что предпринять, и стараясь не глядеть друг на друга. Танкист зачем-то крутил в руках злосчастный мобильник, один из офицеров пытался закурить, но зажигалка не срабатывала, и он её бессмысленно и злобно тряс, щёлкая снова и снова. В конце концов, кто-то сунул ему спички и он, поблагодарив кивком, почему-то убрал их в карман вместе с сигаретой, так и не прикурив. Профессор тоскливо и неотрывно смотрел на Карасова, Карасов смотрел на часы.
В социуме предусмотрено множество моделей поведения — когда вас приглашают на ужин, когда вас распекает начальство, когда вы становитесь объектом агрессии и когда объектом любви — на всё есть готовые паттерны, которые мы усвоили с детства через подражание взрослым, книги и кинематограф. Но шаблон «а сейчас, ребята, мы все умрём» не получил широкого распространения — вероятно, его просто некому было передать дальше. Во всяком случае, в истерике никто не бился — дело военное.
— Бум, — так же спокойно сказал Карасов. — Не сработало. Не знаю, по какой причине, но мы живы. Непорядок, надо разобраться.
Все облегчённо задвигались и загомонили, перебивая друг друга. Кажется, некоторые всё-таки решили, что это была такая странная шутка. Но Олег был уверен — Карасов знал, что говорил. Шутник из него никакой. Значит, бомба была — да что там, она и сейчас есть. Просто не взорвалась. Но она никуда не делась, и об этом стоит помнить.
— А ну, отставить базар! — скомандовал полковник. — Мне нужна мангруппа, и прямо сейчас. Танкисты, что у нас с техникой и личным составом?
— Техника в порядке, как вчера выстроили, так и стоит, — доложил майор. — С личным составом хуже — мехводов три человека осталось, ещё пара так-сяк умеют. Полных экипажей не наберём, а три танка есть кому вести.
— Отставить, танки мне пока ни к чему. Готовьте маталыгу и один грузовик — пойдём налегке. Капитан, отберите десять человек с хорошей подготовкой для группы прикрытия. Да — и достаньте уже со склада рации, раз такое дело. Гилаев — ко мне!
К удивлению Олега, Гилаев, который ещё утром лежал чуть живей трупа, пришёл, хоть морщась и потирая грудь, но своими ногами. Он не выглядел здоровым, но и на тяжелораненого не тянул.
— Гилаев, выдвигаемся на склад. Возьми всё, что нужно. Майор — готовить танковую группу к выдвижению по основному плану. Наберёте три экипажа — значит пойдут три, пусть даже неполных. Остальным — ждать возвращения мангруппы, готовить точку к возможной эвакуации. Профессор, с вас мобильный комплект оборудования по резервному плану. Что смотрите? По машинам!
Утренний город был пуст, и маленькая колонна из гусеничного бронированного тягача МТЛБ и тентованного военного «Урала» двигалась в ровном темпе, задаваемом неспешной «маталыгой». Борта тента на грузовике были подвёрнуты вверх, и в кузове сидели, нервно ощетинившись оружием, десяток стрелков. Пустота брошенного города давила на психику, откуда-то сильно несло гарью, бессонная ночь всем натянула нервы. Пулемётчик, управляющий поворотной башней МТЛБ, явно дёргался, почём зря водя стволом то вправо, то влево — это было заметно даже невесть зачем увязавшемуся с ними Олегу. Его никто не гнал, солдаты в десантном отсеке молча подвинулись, а самому священнику просто невыносимо было дальше сидеть на провонявшем кровью и смертью вокзале.
Полковник за дефицитом мехводов сел за рычаги сам, а на командирском месте, оно же место стрелка-пулемётчика, дежурил сержант-контрактник.
— Что там, Елфимов? — недовольно окликнул стрелка Карасов. — Чего пулемёт дрочишь?
— Какое-то движение, вроде, тащполковник, — неуверенно откликнулся сержант, — Опа, а это чо за хуйня?!!
Заголосила на громкой связи рация:
— Внимание, маталыга! Цель! Цель на десять! Вверху, вверху, смотрите на крышу! — голос был на грани истерики. — Пулемётчик, твою мать, ты уснул там?
Олег припал к стрелковому лючку и увидел, как с крыши трёхэтажного старого здания почты на дорогу спрыгивает инсектоид. При свете дня он казался ещё страшнее — нелепое, невозможное существо, состоящее, кажется, из одних острых граней. Легко самортизировав голенастыми ногами, тварь кинулась прямиком к мангруппе, покрывая каждым движением метров десять. К счастью, она атаковала не открытый грузовик, а бронированный транспортёр — полковник едва успел захлопнуть крышку люка, как по броне заскрежетало, будто консервным ножом. Сержант припал к перископическому прицелу и, матерясь, закрутил башню, пытаясь поймать цель стволом ПКТ, но всё произошло слишком быстро. Тварь, среагировав на движение, вцепилась в защитный кожух и начала его отдирать, сгибая сталь, как домкрат. Карасов резко дёрнул на себя ручку левого фрикциона, пытаясь сбросить её с брони, но безуспешно.
По машине как будто замолотил град — из грузовика открыли шквальный автоматный огонь, не очень результативный, но отвлёкший тварь от выламывания пулемёта. В узкий лючок Олегу почти ничего не было видно. Полковник, ругаясь, манипулировал рычагами, машину кидало и подбрасывало. Бетонный козырёк подъезда подвернулся совершенно случайно и удачно — чуть повыше башни. Со скрежетом притираясь левым бортом к стене, обламывая кусты и сбивая скамейки, маталыга проскочила под козырьком, сбросив чудовище на тротуар. Не потерявший самообладания пулемётчик моментально развернул башню и врезал длинной очередью с минимальной дистанции, почти в упор. Полетели брызги чёрной крови, и раненая тварь стремительно метнулась в подъезд. Преследовать её желающих не было — колонна прибавила ход, торопясь убраться подальше. Стрелки в кузове торопливо перезаряжались, тревожно озираясь на крыши домов.
Прибыли на какой-то склад. Ворота, техника на консервации, специфический армейский порядок. Пока Олег разминал ноги и отбитый жесткой лавкой зад, вокруг бегали нервные военные.
— Ворота вскрыты!
— Тут что-то таскали-грузили!
— Что?
— Я тебе что — кладовщик? Что угодно!
Военные суетливо осматривали помещения и периметр.
— Эта… Двэр заминирован, да! — вышел со склада Гилаев.
Карасов, помрачнев лицом, скрылся в глубине склада. Танковый майор подошёл и присел рядом с Олегом на закраину десантного люка.
— Вот как что через жопу начинается — так непременно через неё потом и идет, — посетовал он.
— Что, полковник злится?
— Злится? Да он в ярости! Рвёт и мечет! Срёт и топчет! Слишком много в эту операцию вложено…
Полковник вышел на улицу и быстрым шагом направился к ним.
— Майор, у нас остались сапёры?
— Так точно, есть один, но он на вокзале — ранен в ногу.
— Быстро сюда его, ногу потом лечить будет.
— Но…
— Никаких «но». Мухой на грузовике слетайте, стрелков оставьте тут. Если не будете сопли жевать, за полчаса обернётесь.
Танкист явно не был рад прогулке через город, где их только что атаковало чудовище, но, посмотрев на полковника, спорить не стал. Молча пожав плечами, запрыгнул в кабину грузовика и отбыл в сторону базы.
Стрелки заняли позиции, контролируя подходы к воротам. Полковник не отходил далеко от транспортёра, устроившись на кромке водительского люка.
Грузовик вернулся быстро — похоже, бойцы действительно неслись сломя голову, лишь бы поменьше маячить на опасных улицах. Поэтому сапёр — худой усатый прапорщик средних лет — имел вид не слишком бодрый. В кузове его растрясло, бинты отмокли кровью, лицо было бледным с прозеленью. Он сильно хромал, его поддерживал другой боец. Они ушли на склад.
Ждали долго, полковник нервно ходил туда-сюда, зыркал злым глазом. Когда сапёр, еле ковыляя и почти повиснув на плечах двух солдат, выбрался наружу, Карасов стремительно бросился к нему.
— Докладывай!
— Минировал профи, но не сапёр. Скорее, обученный дивер. Делал с расчётом на извлекаемость, оставлял себе возможность вернуться. Теперь всё чисто.
— Понятно. Молодец, отдыхай.
Карасов быстрым шагом направился вглубь помещения. Задержавшись на секунду перед приоткрытой потайной дверью за пожарным щитом, он достал из кармана яркий маленький фонарик и решительно шагнул в тёмный коридор.
Глава 25. Артём
— Ты похож на кота, — скептически сказал майор, когда я спустился в каминный зал. — На драного мартовского кота, сожравшего литр сметаны.
— Завидуешь? — сказал я, безуспешно пытаясь убрать с лица дурацкую улыбку.
В зале почему-то сильно пахло гарью, в воздухе висел дым, хотя камин был погашен.
— Нет, интересуюсь, в курсе ли ты, куда направилась твоя рыжая пассия после вашего, надеюсь, не зря проведенного уединения.
— К себе в комнату, вроде… А что?
— А то, что она вытащила у тебя ключ от сейфа. Кстати, у меня тоже. Нет-нет, не таким приятным способом, не пугайся. Устроила пожар, опрокинув бутылку виски у камина, а пока я тушил — спёрла ключ, открыла сейф, взяла этот, как там его… Чёрно-белый.
— Рекурсор?
— Его. И была такова. Тебе не обидно?
— Ничуть, — честно ответил я, и сам себе удивился. Мне действительно было плевать на все артефакты мира.
— Она тебя использовала.
— Готов предоставить себя в пользование в любой момент, — признался я. — Отдам ключи от сейфа, сам сейф и его содержимое без малейших колебаний.
— Это было настолько хорошо?
— Без комментариев!
— Влюблённый придурок.
— Счастливый придурок! И знаешь, что?
— Что?
— Готов поспорить, что мы очень скоро увидим её снова…
В зале зажёгся свет. Я несколько секунд тупо смотрел на набирающие яркость лампочки в пошлой развесистой люстре. Запищала, загружаясь, система видеонаблюдения, загудел в подвале насос… Ну да, генератор-то мы не глушили, дизель так и молотил себе потихоньку без нагрузки, подъедая солярку из бака.
— Вот видишь, всё к лучшему, — сказал я, — хоть тёплой водой помоемся.
— Не обошлась бы нам эта водичка слишком дорого, — буркнул майор.
Сходил в подвал, перезапустил газовый котёл, убедился, что генератор исправно генерирует, как будто ничего и не было. Потом мы с майором выбрались на улицу и уселись на стене. Из двух пулемётов уцелел только один — второй своротило взрывом. Вид вокруг был — чистая радость для глаз пиздецом-автора. То есть, совершенно постапокалиптический. Здания вокруг площади утратили окна, частично — кровлю и полностью — фасады. Страшная вещь, эта ваша взрывчатка… Сам «Рыжий замок» потерял свой угрюмый лоск, превратившись в жертву бомбёжки тротуарной плиткой. Стенам, конечно, ничего не сделалось, но системы видеонаблюдения мы лишились — камеры побило к чертям. От второго этажа и выше нет окон. Посрывало водостоки и часть металлочерепицы с крыши. В общем, хорошо, что я не домовладелец и мне не надо это чинить. Мы с Борухом бегло оценили состояние захваченной недвижимости и только сплюнули — не по нашим силам даже мусор со двора убрать. Больше всего меня почему-то расстроила «Делика», которой прилетело в лобовик бетонным куском афишной тумбы с полцентнера весом. Теперь автобус проще выкинуть, чем починить. Привык я к нему. Жалко.
На улице было удивительно тепло, градусов, пожалуй, двадцать. Пахло весной. Наверное, сбросившие листву деревья были готовы распускаться обратно.
— Слушай, Борь, — спросил я, — я правильно понял, что ты с теми подвальными сидельцами, которые у нас Олега свели, вроде как коллега?
— В некотором роде, — неохотно признал он.
— И что им тут, по-твоему, надо?
— Я просто службу служил. До меня доводили «в части касающейся», не более. Ну и на данный момент я уже «бывший» коллега.
— В нашем деле, майор, ничего бывшего не бывает! — раздался вдруг громкий незнакомый голос снаружи.
Я подпрыгнул от неожиданности, стукнулся башкой о пулемёт, уронил загремевший по кирпичам автомат и вообще заметался самым позорным образом. Борух моментально оказался спиной к парапету стены с РПК наизготовку.
— Эй, майор Мешакер! Вылезайте, уважаемый, не прячьтесь. Вы раскудахтались на всю площадь. Двойка вам за бдительность и несение караульной службы, — голос из-за стены был неприятным и язвительным. — Кстати, я вас только что спас от разглашения гостайны, цените! Ещё пара минут, и вы наболтали бы на полноценный трибунал.
— Это вы, полковник? — совершенно спокойным голосом ответил Борух, одновременно делая мне страшное лицо и загадочные жесты руками. — Да, я милого узнаю по походке… Не разучились подкрадываться. Но вы забыли — я в гарнизоне службу тащу, никогда в вашем ведомстве не служил и никаких тайн знать не могу. У меня и докУмент есть.
— Борис, ну что вы капризничаете? Считайте, что ваше легендирование закончилось, вы призваны и восстановлены, можно даже с повышением. Хотите быть подполковником?
— Даже под генералом быть не хочу, — Борух ещё интенсивнее зажестикулировал.
Чёрта с два я понимаю эти их военные жесты. Я вам не морской котик.
— А придётся, — невозмутимо продолжал полковник, — все мы под кем-то ходим. Называется «командная цепочка», слышали?
Борух наконец изобразил такую наглядную пантомиму «да встань ты уже за пулемёт, придурок», что и до меня дошло. Я взгромоздился за станком, надеясь, что КПВ пережил взрыв без повреждений. С виду-то он цел, но стрелять никто не пробовал. Вообще, расслабились мы что-то. Ладно я, но майор?
— Полковник, вы ж в курсе, как вас называют за глаза?
— Сутенёром-то? Дурак был бы, если б не знал.
— Ну так я в вашем бродячем борделе-шапито больше не выступаю. Всё, цирк уехал.
— Это ничего, что цирк уехал. Вам хватит и оставшихся клоунов. Главное, что праздник всегда с нами.