– Эту печь нельзя погасить, а угля она пожирает как не в себя, Сир. Скоро мы сожжём все леса в округе.
– Не успеем, Робер. Древесный уголь мы скоро заменим каменным, из Кардиффа. Там уже строятся специальные печи для выжигания из угля серы. Руду будем получать от свеев[30] и за каждую выплавку получать не меньше трёх тысяч фунтов стали. Организуйте сначала продувку расплава свинского железа разогретым воздухом, это самый сложный процесс, а потом я вам подскажу что делать дальше.
– Три тысячи фунтов[31]. Каждый день. Зачем нам столько, Сир?
– Это только для начала, чтобы научиться. – усмехнулся Ричард – На самом деле нам потребуется в тысячи, миллионы раз больше. Из стали мы будет строить корабли и мосты, производить инструменты для ремесленников и крестьян. Сами увидите, скоро три тысячи фунтов будет мало даже для одного человека.
– Приложу все усилия, Сир. – в голосе кардинала звучали нотки крайнего удивления.
– Бог в помощь, Робер. Передайте архиепископу Реймса, что Людовика я принял в свою семью. Сам я с ним встречаться не хочу. Надеюсь, у императора хватит ума разобраться с франкскими священниками по византийскому варианту. Не прощаюсь, приглашаю вас составить мне компанию за ужином на вилле Диктатора Рима. Проводим графа Лестера на войну.
– Обязательно буду, Сир.
Исторические очертания Колизея были почти восстановлены, во всяком случае снаружи. Внутри же царил производственно-творческий бардак.
– Как-то всё слишком медленно движется, друг мой Ицхак.
– Ты сам в этом виноват, друг мой Сир. Какого чёрта тебе понадобилось восстанавливать исторический облик? Кому он сейчас нужен, и кто его помнит?
– Мне нужен.
– Тогда себя и вини, что всё движется медленно. Это нелепое сооружение наверняка строили десятки, если не сотни тысяч рабов, а у меня под рукой и тысячи то не наберётся.
– Я тебя не виню, Ицхак. Просто высказываю сожаление. Мы уже готовы начинать биржевые торги, а строительству конца-края не видно.
– Эти сожаления являются плохо скрытым упрёком в мой адрес. И вообще, зачем нам ждать именно Колизей? Неужели ты думаешь, что на торги соберутся посмотреть пятьдесят тысяч человек? У нас пустуют два палаццо, любой из них можно привести в порядок довольно быстро.
– Пятьдесят тысяч, конечно, не соберутся, да и не нужны они на торгах. Мне хотелось связать начинающуюся новую эпоху с великим античным прошлым. Символизм, не более того. Впрочем, ты прав. Распорядись привести в порядок палаццо Бобони на Виминальском холме. Начнём там, а дальше посмотрим.
Глава 6
Семнадцатого апреля 1195 года, через два дня после празднования Воскресения Господня, из Суэца[32] на юг Африки отправились первые поселенцы-колонизаторы. Больше четырёх сотен шебекк приняли на борт почти пять тысяч человек (включая женщин и детей) и должны были доставить их в залив Мапуто, в устье реки Темб, где им надлежало основать город, строить укрепления и порт, который станет воротами Южной Африки для дальнейшей экспансии европейцев.
Путь на юг вдоль восточного берега Африки к этому моменту был разведан, картографирован и почти безопасен. Император Эфиопии Наакуето Лааб захватил Джибути и Могадишо, а один из бывших легионов Жоффруа де Лузиньяна, названный Аравийским, взял под контроль Аден. Пираты в этих местах стали явлением очень редким, а для такого сильного флота они и в лучшие времена опасности не представляли, так что реальная угроза исходила только от стихии. Хоть удобные для пережидания непогоды бухты и были уже нанесены на карты, риск внезапного тропического урагана, или ещё более внезапного цунами полностью исключить было невозможно. Они и в двадцать первом веке нередко становились проблемой, несмотря на все метеорологические спутники, а в двенадцатом только и оставалось, что положиться на волю Господню.
Гуго де Лузиньяна в этот поход Ричард не отпустил, флотом командовал вице-адмирал Анри де Грасье, который в прошлом году уже провёл эскадру до Мапуту и вернулся обратно, не потеряв ни одного корабля. Справился один раз, значит справится и второй, а третий и последующие уже станут привычными, как для водителя трамвая, который ходит по одному и тому-же маршруту. Сухопутные силы возглавил герцог Багдада Гийом де Баскервиль, а начальником его штаба был назначен граф Басры Жиль де Сольте. Оба молодые, оба послужили в свите Ричарда старшими оруженосцами, а потому бывшие хорошо знакомыми и даже друзьями. Храбрые, благородные и преданные. Такой молодёжи нужно было давать дорогу. Большую дорогу в Африку.
Помимо сервов, а их отправилось тысяча семей, главы которых обучались владению оружием и действиям в строю подразделений, в африканский поход отправились пять сотен миссионеров из числа пожилых братьев-рыцарей госпитальеров и тамплиеров, которым не захотелось медленно и бессмысленно угасать в Орденских замках, вспоминая прошлые битвы, три сотни добровольцев из числа братьев ордена Героев, полторы сотни артиллеристов и сотня инженеров.
Все сервы, отобранные для этого похода, кроме того, что они проходили обучение воинскому делу в течении целого года и снаряжены устаревшими для европейской войны доспехами, в бухте Мапуту должны были получить статус плебеев. То есть вольных граждан, у которых помимо обязанностей появлялись ещё и права. Обязанность была понятная, вставать в строй по приказу в случае угрозы, а права им даровались из древнего, то есть будущего (не возникшего пока будущего) билля о правах. Выделенная им в собственность земля не могла быть отобрано по произволу феодала, только лишь по решению суда, а в выборе судей все они принимали участие: один меч – один голос. Это была настоящая революция и проба социального лифта, но Ричард на неё пошёл. Всё-таки, всякие ненадёжные пока лифты лучше опробовать где-нибудь подальше, и под присмотром надёжных людей, а Южная Африка подходила для этого более чем. Случись там смута – смотрящие перебьют всех бунтовщиков, и никто ничего в Европе об этом не узнает. Хоть король и был уверен, что никакого бунта не случится, но на всякий случай подстраховался.
Кроме кнута был и пряник – возможность подняться на следующий этаж социальной лестницы. Герцог Багдада, Гийом де Баскервиль, приор-секретарь ордена Героев вёз с собой сотню знаков отличия Ордена на колодке, обладатель которого получал статус дворянина и десять рыцарских цепей, награждённые которыми переходили в сословие всадников, с соответствующим материальным поощрением. Был предусмотрен и спуск в социальном лифте. Отказавшийся встать в строй, или проявивший трусость в бою сразу становился сервом. Опять таки, решением выборного суда, ведь избирателями были только воины, а значит в судьи выбирались настоящие герои.
Да, это был всего лишь социальный эксперимент, но проводить его было нужно. Как говорила та бабка в анекдоте про коммунизм – учёные сначала на мышах пробуют. Запредельно цинично, конечно, назначить пять тысяч людей на роль лабораторных мышей, но другого выхода просто не было. Лучше утилизировать пять тысяч сейчас, чем пять миллиардов в будущем. Бог-Дед это оценит и поймёт, а на садиста-беспредельщика Отца, или нищего духом Сына, Ричарду было наплевать. В их дебильный Рай он попасть не стремился, там даже просто поговорить будет не с кем, кругом одни дебилы.
Кроме того, король категорически запретил обижать местных, какими бы убогими они не выглядели. Все земли было приказано выкупать по назначенной аборигенами цене. Даже с бонусом. Просят три меча – дай четыре, просят два щита – дай три. К тому-же категорически запрещалось насильно обращать в свою веру. Мало того, запрещалось обращать спонтанно, оглашенные должны провести в этом статусе хотя бы год. Допущение к религии должна была восприниматься ими как награда, и никак иначе.
Двадцать третьего апреля 1195 года в бывшем палаццо Бобони в Риме состоялись первые в этой истории биржевые торги. Продавали египетское зерно, вернее контракты на его поставку в Средиземноморские порты, а также имеющееся в наличии золото, в слитках весом по четыре скандинавских марки[33] и восточные пряности упакованные в ёмкости из стекла расфасованные по одному фунту[34]. Разумеется, вся торговля велась только за бумажные ассигнации, вернее казначейские обязательства, для здесь-же чего был открыт обменный пункт.
На большой объём продаж в первых же торгах Ричард не рассчитывал изначально, именно для этого и были приготовлены мелкие лоты пряностей, важно было начать, но к его удивлению, хотя курс обмена монет был установлен крайне низкий, практически на уровне весового серебра, разошлись не только пряности, но и треть выставленного золота, и даже был продан один контракт на поставку в Венецию десяти ластов[35] пшеницы. После окончания торгов, все неиспользованные банкноты было предложено обменять на новые биметаллические монеты, и вот тут начался настоящий ажиотаж. Каждый допущенный на биржу купец хотел получить хотя бы по одной монете каждого номинала, как минимум, а как максимум на всё принесённое с собой серебро. Неизвестно зачем, на сувениры, наверное. Ажиотаж возник такой, что многие пытались сбыть только что купленное купленное золото, но их мягко осадили. Покупать на бирже могут все, а вот продавать только брокеры, оплатившие такое право. Причём, продавать можно было всё что угодно, начиная от меди и олова и заканчивая услугами (например доставки грузов) и объектами недвижимости. И главное – биржа теперь будет работать постоянно, по четыре дня в неделю, а новые монеты и казначейские обязательства скоро начнут использоваться не только на биржевых торгах, но и в быту, потому как это очень удобно.
Сразу посыпались вопросы – Что такое брокер? Как им стать? И сколько их всего будет? Один из племянников Ицхака Левита (а у графа Савойи их было двадцать два), назначенный директором первой в этом мире биржи, обстоятельно ответил на все вопросы. Брокер – это допущенный к торгам купец, который имеет право продавать не только свои товары, или услуги, но и иметь клиентов, которым тоже есть что предложить. При этом брокер в ответе за все свои лоты, в том числе и клиентские, поэтому помимо покупки права вести торговлю, ему придётся внести на биржу депозит, который послужит покупателям гарантией. Брокеров будет ровно сто, а права будут распроданы на аукционе, но не раньше, чем число заявок превысит пять сотен. Да, заявки уже можно начинать подавать, но лучше с этим не торопиться. Брокер, которому нечего продавать, будет терпеть убытки, поэтому сначала займитесь поиском надёжных клиентов и определитесь со специализацией. Брокер, который сегодня торгует медью, завтра транспортными услугами, а послезавтра продаёт контракт военных наёмников вряд ли станет авторитетным. Подумайте, посоветуйтесь между собой, объедините усилия и тогда милости просим с заявками. Торопиться некуда, биржа – это навсегда. Может быть даже выгоднее подождать, пока торопыги разоряться и выкупить их место, чем заявляться не аукцион. Завтра торги обязательно состоятся, но пряности больше не будут продаваться лотами по одному фунту, у нас всё-таки биржа, а не бакалейная лавка. Золото тоже никуда не денется, не переживайте. Всем рекомендую посетить ресторан в западном флигеле, даже если вы прямо сейчас не голодны, аппетит непременно проснётся. До завтра, уважаемые.
Ричард и Ицхак Левит наблюдали первые торги свысока из закрытой ложи.
– Хороший мальчик. Умненький, воспитанный, общительный. – прокомментировал увиденное действо король, когда купцы начали расходиться – Ты прикинул, сколько он сегодня заработал?
– Так быстро я считать не умею, но как минимум марок сорок серебра.
– За первый день. Распродав только мелочёвку.
– Почти сто слитков золота – это не такая уж мелочёвка.
– Удивляюсь я тебе, Ицхак. Ты иногда умный, а иногда балбес балбесом. Что будут делать покупатели с золотом, когда цена на него начнёт падать?
– Продавать. – насупился граф Левит.
– Кому продавать, если цена на него падает? Ювелиры брать не будут, монеты мы принимаем практически на вес металла. Кому?
– Вернут обратно, на торги.
– Правильно, друг мой. Специи и зерно обратно уже не вернутся, а золото будет возвращаться постоянно. Каждый слиток будет перепродан здесь раз по десять, то есть на одной только комиссии мы вернём его полную стоимость. Биржа – это не лавка, где продал и забыл, биржа – это мост, через который перевозят товары и деньги, а мы собираем за это пошлину. Туда-обратно, туда-обратно. К тому-же имеем возможность этот процесс пришпоривать. Хорошо быть монополистом. А ты ещё ругался из-за Колизея.
– И правильно ругался. Если бы не потратили столько времени на восстановление этих дурных развалин, торги можно было начать полгода назад.
– Эх, Ицхак, Ицхак. Нет в тебе чувства прекрасного. Тебе что, денег не хватает?
– Лишних денег не бывает.
– Ещё как бывает. Деньги требуют защиты оружием, и если её нет, или не хватает, тебя просто ограбят, а то и убьют. Деньгам нужны товары в соответствующих количествах, иначе они будут обесцениваться. Чем больше обесцениваются деньги, тем больше ты будешь тратить на их охрану и в итоге потратишься полностью. Денег у нас уже гораздо больше, чем нужно, так почему бы за счёт них не преумножить в мире красоту? Не нравится тебе Колизей, бывает, ты вообще человек странный, так возьми и восстанови что-нибудь другое, термы какие-нибудь, их, развалин, целых четыре дожидаются реставрации.
– Зачем мне эти дурацкие термы? Помыться можно и в бочке.
– Можно, Ицхак. Можно даже не в бочке, а в речке. Можно и вообще не мыться, как кочевники. Но ты хоть и происходишь из племени беглых рабов, всё же не кочевник. Ладно-ладно, не дуйся. Не нравятся тебе термы, построй что-нибудь такое, что останется потомкам в наследие. Не для наживы, а чтобы они тебя помнили и благодарили. Кстати, нам скоро понадобится здание, новая курия, для заседаний Сената. Ты в него тоже войдёшь, поэтому строить можешь как для себя. Возьмёшься? Последнюю курию строил сам Цезарь. Ты можешь войти в историю, как человек хоть в чём-то превзошедший Легенду. Возьмёшься?
– Где строить?
– На историческом месте, разумеется. Там сейчас церквушка Сант-Адриано, но она никакой исторической ценности из себя не представляет. О её сносе я со Святым престолом договорюсь. Согласен?
– Согласен, если ты пообещаешь не вмешиваться.
– В процесс не вмешиваться обещаю, но проект ты представишь мне на утверждение. Очень не хочется получить монументальное уродство посреди моего прекрасного города.
– Твоего?
– А ты сомневаешься?
– В общем-то уже нет. Уговорил, берусь. Архитекторы и инженеры у меня есть. Только как я войду в Сенат? Владение одним графством Савойя едва потянет на патриция.
– Только одно графство, да, едва потянет, но рядом ведь Генуя и Пьемонт.
– Ещё не хватало мне затевать войну с Империей. У меня нет своего графа Лестера.
– Ты ползаешь своими мыслями по земле, как червяками после дождя, друг мой. Война не потребуется. Генрих влез в долги, чтобы закончить компанию против франков уже этим летом. Компанию то он закончит, в этом я не сомневаюсь, всё-таки почти сорок тысяч собрал, но добычи не возьмёт никакой, кроме разрушенных городов и замков, на восстановление которых опять таки потребуются деньги. Откуда он сможет получить?
– Но за Геную и Пьемонт он потребует не меньше ста тысяч.
– Я тоже так думаю. И ты их ему заплатишь, но при условии, что он признает объединённое владение королевством.
– Где я возьму сто тысяч?
– В моей казне, потом сочтёмся. Сегодня это стоит сто тысяч только потому, что Генрих повёл себя как азартный игрок в кости, удваивающий ставки после проигрыша. Стоит ему один раз выиграть, и цена сразу вырастет. Моментом нужно пользоваться. А денег ты заработаешь быстро. Сегодня первый день торгов, а твоя доля составит как минимум четыреста марок.