Торик вернулся на крыльцо, осторожным и тихим покашливанием обозначив своё присутствие, и доложил гостям, что закуски уже на подходе. Спустя несколько мгновений прибыла с подносом Мерия, за ней следовал слуга, который нёс еще больший поднос, наполненный закусками.
— Добрый день, — сказала Мерия и, улыбаясь, поставила поднос на боковой столик. — Приношу свои извинения за то, что заставила вас ждать, но лучше всего подавать прохладительные напитки в самый последний момент, прежде чем жара сделает их тёплыми.
Быстрыми движениями она налила свежий сок в чашки, которые затем предложила гостям. Мерия подмигнула Пьемуру, вручая ему его напиток, но из-за ноющей боли в голове он смог в ответ лишь слабо улыбнуться. Когда все взяли в руки стаканы, она указала на тарелку с хлебом, твердым сыром и мягкими желтыми ягодами и удалилась.
Торик прочистил горло и взглянул на Мастера-Арфиста.
— Я хотел бы поблагодарить вас за то, что вы отклонились от запланированного маршрута и заглянули к нам, — начал Лорд-Владетель, и когда Мастер-Арфист кивнул в ответ, Торик быстро продолжил. — У нас тревожные новости из Вейра, Мастер-Арфист. Как говорилось в моем сообщении, Древние — простите, я имел в виду Предводителей Южного — вчера официально закрыли свой Вейр для нас. Это означает, что мы не можем предложить им нашу десятину в обмен на их защиту от Нитей. — на этом месте он остановился, нахмурив брови и о чем-то задумавшись. Затем он продолжил.
— Поскольку земли на Южном хорошо засеяны личинками, мы обычно вполне справляемся сами, без помощи всадников. Но, как бы хорошо мы не справлялись, это неправильно, что они выбрали полную изоляцию от остальных. И я хотел бы спросить, это правда, что наше небо больше не будут защищать драконы. — Торик скрестил руки на груди и по очереди обвёл взглядом Робинтона, Н'тона, затем Сибелла и Пьемура.
— Это действительно самое тревожное событие, Лорд Торик, — сказал Робинтон. — Ты уже сообщил Бендену эту новость?
Торик покачал головой, — Боюсь, это не принесет ничего хорошего, поскольку все в Южном больше не хотят иметь ничего общего с Ф'ларом и его Вейром. — Торик бросил быстрый взгляд на Н'тона: все знали, что Предводитель Форт Вейра — как, собственно, и все Предводители севера — признавали Бенден главным Вейром.
Пьемур ерзал на месте, изнывая от жары и своей слабости. Почему я не могу сосредоточиться? Единственное, чего он желал сейчас — просто рассказать мастеру Робинтону то, что видел. Его одолевала усталость, а всё тело ломило.
— Всё это ужасно, — высказался Н'тон.
Робинтон кивнул и повернулся к своему заместителю Сибеллу.
— Итак, Сибелл, насколько я понимаю, у нас нет никого, кроме Пьемура, чтобы следить за Южным Вейром?
Все взгляды обратились к Пьемуру. Внезапно он почувствовал головокружение, и чашка сока, которую он держал в руке, начала выскальзывать из неё. Поставив её на ближайший стол, он вытер тыльной стороной ладони свой горящий лоб, пытаясь собрать свои мысли в подобие последовательности. Все продолжали внимательно смотреть на него.
— Это так, Мастер Робинтон, — ответил Сибелл. — Месяц назад я перевёл разведчика из Южного на север, в Набол, как того требовала обстановка. С тех пор Пьемур был нашей единственной парой глаз и ушей на юге.
— Докладывай, Пьемур, — сказал Робинтон и улыбнулся.
Пьемур откашлялся. С его зрением творилось что-то странное, и он хотел лишь одного — лечь и закрыть глаза.
— Ну, — начал он нерешительно, — я видел двух мужчин в бухте на восточных берегах? — его слова прозвучали скорее как вопрос, чем как утверждение. — Они встретились с… — Пьемур чувствовал на себе взгляд Мастера, но, как ни старался, у него не получалось озвучить свои новости. — …с Т'ребом. — он нахмурился и снова потер лоб, слегка вздрогнув, как от укуса. — У него был короткий разговор с Б'наем за день до того, как я увидел этих людей в бухте.
— Двое мужчин на восточном берегу? Но мы сейчас говорим о Южном Вейре, Пьемур. Какие у тебя новости оттуда? — голос Робинтона звучал обескураженно и, как показалось Пьемуру, непривычно резко.
— Но я не был в Вейре уже несколько дней, Мастер. Или всего лишь один день?
О, боже, подумал Пьемур, что я несу? Он нахмурил брови, снова попытавшись вспомнить порядок событий, затем покачал головой. Почувствовав, что Робинтон смотрит на него, он продолжил.
— Я следил за двумя мужчинами из Набола. По крайней мере, я совершенно уверен, что они из Набола. Ну, или один из них, скорее всего, наболезец. Они встретились с одним из Древних, Т'ребом. Мне кажется, он готовит что-то нехорошее, Мастер… и эти наболезцы ищут земли для холдов! Т'реб еще говорил о Мардре! Она была на Площадке Рождений, — воскликнул он, торопясь, его мысли скакали с одного на другое. — Лорант'а кашляла и была очень расстроена, потому что больна или что-то в этом роде. — он почувствовал, что начинает сбиваться.
Вдруг Пьемур заметил сомнение на лице своего Мастера и то, как нервничали Н'тон и Торик, наблюдавшие, как он путается в словах во время доклада. Только Сибелл оставался совершенно неподвижным, пристально следя за Пьемуром.
— Но в твоём отчете ничего важного для нас нет, Пьемур. Что там насчет Вейра? — спросил Робинтон.
Голова Пьемура вдруг закружилась, и он слегка покачнулся. Почему Мастер-Арфист считает, что его новость не имеет значения, когда это явно не так? Пьемур был огорчен тем, что его слова не принимают всерьез, хотя он твердо верил, что то, что он видел, было крайне важным.
Так как Пьемур не ответил, Мастер Робинтон нахмурился и повернулся к Торику, задав тому какой-то вопрос, который Пьемур почти не слышал. Пьемур почувствовал, как у него в животе похолодело. Т'реб упоминал какой-то план и то, что он хочет помочь Мардре. Сказал ли он об этом Мастеру? Он не был уверен, но всё же решил настаивать на своем.
— Разве ты не видишь, Мастер, — спросил Пьемур, прервав Лорда-Владетеля на середине фразы, — что от того, что произошло на Площадке Рождений, разойдутся волны во все стороны?
Мастер любил сравнивать поступки людей с камешками, брошенными в воду, и с тем, что волны продолжают расходиться всё дальше даже после того, как камешки утонули, — Т'реб сказал, что Мардра была в отчаянии и поклялась вернуть всё на свои места!
— Пьемур, — резко оборвал его Мастер Робинтон и повернулся к Торику. — Мои извинения, Лорд Торик. Пьемур, наверное, слишком много времени провёл под палящим солнцем, поэтому его увлечённость одержала победу над его чувством вежливости. — Робинтон, вздернув бровь, предупреждающе взглянул на Пьемура.
— Но я чувствую, что под этим скрывается что-то большее! — выпалил Пьемур. — Среди Древних зреет недовольство, Мастер, и, как мне кажется, они планируют переходить к решительным действиям.
Слишком поздно Пьемур увидел покрасневшие щеки Робинтона и понял, что слишком далеко зашёл в своих рассуждениях. Чтобы разрядить обстановку, Сибелл положил руку на плечо Пьемура, затем встал, вынуждая своего друга сделать то же самое, и вывел его с крыльца, указав жестом на длинный стол, стоявший в тени деревьев феллиса.
— Я вижу, тебе там хватило работы, дружище, — тихо сказал Сибелл успокаивающим тоном, предложив Пьемуру занять место рядом с ним за столом. — Но ты же видишь, что Мастера сейчас волнуют другие проблемы.
— Эх, Сибелл, жаль, ты не слышал того, что слышал я! Т'реб видел Мардру с Лорант'ой на Площадке Рождений и сказал, что это было ужасно, что они обе были очень расстроены! А потом Т'реб встретился с Крэмбом и Туланом в этой бухте. Они дали ему два рисунка, скорее, даже картины. — слова бурным потоком вылетали из Пьемура, и ему с трудом удавалось не запнуться на этих словах.
— И что это были за рисунки? — спросил Сибелл, выгнув дугой бровь.
— Ну… — Пьемур задумался. — Я так и не видел их, Сибелл, но я наблюдал за ним — это был Крэмб, художник — он смотрел на меня, когда работал, так что он точно рисовал эту бухту. А еще я слышал, как они об этом говорили! — он чувствовал, что снова становится слишком оживленным, и увидел, что у Сибелла на лице появляется странное выражение. Сибелл тоже думает, что я гонялся за тенями!
Пьемур внезапно почувствовал себя неловко, он быстро оглянулся через плечо и заметил, что Мастер Робинтон поглощен беседой с Лордом Ториком и Н'тоном.
— Пьемур, перед тем, как Н'тон прилетел за нами этим утром, мы с Мастером обсуждали дальнейшее использование тебя в роли разведчика. Эта новая позиция, которую заняли Предводители Южного, изменила всё. Мастер думает, что будет лучше, если ты снова займёшься составлением карт. В этом ты преуспел больше, чем в разведке на данный момент.
— Но, Сибелл, я знаю, что должно произойти что-то очень плохое. Эти двое сказали, что Т'реб может использовать бухту, чтобы что-то спрятать!
— Т'реб обсуждал с ними, что он хочет сделать?
— Нет, но… — Пьемур остановился, его лицо исказила тревожная гримаса. Всё ли он правильно вспомнил? Он просидел на корточках на этом дереве чертову уйму времени почти без сна.
— Тулан сказал Крэмбу, что Т'ребу нужны рисунки для того, чтобы он мог что-то там спрятать. По его догадкам, это большей частью товары для незаконной торговли. Но Крэмб решил, что это ерунда. Еще они говорили о захвате холда возле Набола, Сибелл. Я волновался, что они могут попытаться вытеснить мою семью из их холда в Кроме. Потом Крэмб поссорился с Туланом! — сказал Пьемур. Голова его просто раскалывалась, и он желал только одного — чтобы его отчет выслушали, и он мог лечь.
— Постой, Пьемур, давай, вернёмся немного назад. Т'реб говорил, что собирается что-то спрятать в бухте?
— Нет… — Пьемур опустил плечи; он чувствовал себя так, словно из него выпустили весь воздух.
Сибелл слегка покачал головой, затем выражение его лица прояснилось.
— Ты хорошо поработал, Пьемур, но я думаю, что ты пробыл под жарким солнцем дольше, чем допустимо для здоровья. Для меня очевидно, что ты ведешь себя не так, как всегда. Почему бы тебе не отдохнуть от жары немного? Когда ты будешь готов, Мастер думает, что ты должен нанести на карту местность возле этого крутого обрыва к западу отсюда. Ты знаешь, что я имею в виду, не так ли? — Пьемур кивнул. — Ты всегда говорил, что сильно любишь лазать по скалам, так что это должно прийтись тебе по душе.
Пьемур смотрел на такое знакомое загоревшее лицо Сибелла, а Подмастерье в ответ смотрел на него, и взгляд его карих глаз был добрым и внимательным. Сибелл стал своего рода наставником Пьемура с тех пор, как тот покинул Цех Арфистов, и часто с ним поддерживал связь именно он, а не Мастер Робинтон, у которого хватало других обязанностей. По мнению Пьемура, Сибелл был лучшим из арфистов, уступая только Робинтону, и был мастером во всём, что должен уметь арфист: как просветитель, миротворец и, самое главное, хранитель наследия и культуры уникального общества Перна.
Возможно, Сибелл и Мастер были правы, и то, что он видел и слышал, действительно не было важным, и то, что задумал Т'реб, не предвещало ничего страшного. Тем не менее, он не мог забыть то, что видел своими собственными глазами на заброшенной Площадке Рождений. Эти мысли и то, что ему подсказывала его интуиция, не давали ему покоя, и он вдруг понял, что склоняется к тому, чтобы плюнуть на поручение Мастера и выяснить для себя, какие планы строят Древние в Южном Вейре. Он займётся этим сразу, как только его голова перестанет раскалываться.
* * *
Пьемур вытер пот с головы и лица и проверил узел на тунике, повязанной вокруг пояса. Туника ему понадобится позже, когда он достигнет вершины утеса, но сейчас в ней было слишком жарко и неловко лезть, особенно в такую жару. Убедившись, что туника завязана крепко, он проверил первую опору, используемую для подъёма по скале, и начал трудное восхождение.
Уже прошла семидневка с тех пор, как он покинул Южный Холд. Он не стал брать Дуралея с собой, потому что местность, которую нужно обследовать, не подходила для шестиногого животного. Н'тон и Лиот' любезно доставили Пьемура почти к самой скале, чтобы сократить время его похода, но даже после этого Пьемур начал свое путешествие в отвратительном настроении, не в силах избавиться от ощущения, что Мастер Робинтон больше не ценит его, и что он выставил себя дураком перед Сибеллом, Н'тоном и Ториком. С того самого дня его настроение чаще всего было трудно назвать хорошим. Ему казалось, что он больше никуда не годится. Последние четырнадцать дней он мысленно спорил сам с собой, не стоит ли вернуться в Южный Вейр, чтобы узнать больше о том, что за общий план был у Древних с людьми из Набола, но каждый раз его здравый смысл побеждал, и он убеждал себя не действовать вопреки приказам Мастера Робинтона, чувствуя себя трусом, готовым делать всё, что угодно, лишь бы быть необходимым. Куда пропала его смелость? Неужели он потерял не только свой певческий голос, но и силу своего характера, и больше уже не может действовать самостоятельно?
Его приемная мать Ама всегда советовала ему — как и другим своим подопечным — прислушиваться к своим инстинктам. И перед тем, как Пьемур покинул Кром и стал учеником в Цехе Арфистов, Ама сказала ему, что, если он когда-либо будет не уверен в том, как поступить в том или ином случае, ему нужно лишь позволить своим инстинктам подсказать ему решение.
— Не беспокойся, дружок, и не накручивай себя, — сказала Ама с мягкой улыбкой. — Пусть твоё чутьё покажет тебе направление, а потом просто иди туда. И ты победишь, мой Пье. — в тот момент он еще не понимал, о чем она говорит, но теперь он думал, что она, возможно, пыталась сказать ему, что ему не обязательно нужно становиться учеником арфиста, если он чувствует, что это не его судьба.
Взбираясь на скалу в полном одиночестве, за исключением редких визитов Фарли, он обнаружил, что им овладевают грустные воспоминания, поэтому ему пришлось мысленно встряхнуться. Именно сейчас, напомнил он себе, крайне важно сосредоточить всё внимание на восхождении. Постепенно Пьемур поймал ритм — зацепился, подтянулся, выбрал опору для ног, и цепляйся снова — он перестал размышлять и бессознательно начал напевать песню, выученную еще в детстве. Это была приятная мелодия, в которой ноты сменяли друг друга в четком ритме, и которая всегда заставляла его улыбаться, когда он её слышал.
Он направлялся в сторону большой выемки в скале, точнее, углубления, похожего на одну из очень мелких пещер, которые испещряли скалу и замедляли его подъем. Встав обеими ногами на дальнюю от него правую сторону входа в пещеру, он потянулся к следующей опоре, всё еще напевая, как вдруг его голос совершенно неожиданно для него не смог легко взять высокую ноту, вместо этого неблагозвучно каркнув. Пьемур резко перестал напевать. Удерживаясь обеими руками и всё еще стоя на выступе, он прочистил горло и снова попробовал взять ноту. И снова рваный хрип прозвучал в воздухе. Пьемур нахмурился и сплюнул, отвернувшись к скале.
Ха! — с горечью подумал он, уткнувшись лицом в скалу и снова плюнул через плечо. Вот и верь всем этим советам, который ему давали: «Ты должен дать время твоему голосу, Пьемур, и всё уладится естественным образом» или «Вот увидишь, Пьемур, пройдёт совсем немного времени, и ты обретёшь свой взрослый голос». Но никто не сказал то, что знали все — что не было никакой гарантии, что мальчишеский голос превратится в красивый тенор или баритон, когда он повзрослеет.
Сильно прижавшись к скале, Пьемур закрыл глаза, вспоминая свой прежний голос, и его волосы на затылке встали дыбом — как будто песни, которые он пел три Оборота назад, все еще наполняли воздух. Он безуспешно пытался помешать привычному чувству потери ужалить его сердце. Вот его занятие сейчас: наносить на карту Южный Континент; шпионить за Древними; учить детей Южного Холда — короче, делать всё, о чем его попросит Мастер Арфистов Перна. Пьемур делал то, что ему говорили, без возражений, но чувствовал себя так, словно его сбросили со счетов, как будто всех этих Оборотов вокального обучения никогда не и не было. Эта мысль глубоко ранила его.
— Ха! — крикнул он, на этот раз вслух, не сумев сдержать себя.