— Известен? — в бессилье выдавил комиссар. — Известен? Так почему же вы туда не съездите?
На лице консультанта отразилось такое же растерянное изумление, как тогда, когда Бреннон спрашивал его о семье и воспоминаниях.
— А зачем? — искренне удивился Лонгсдейл и стал спускаться. Джен, прикусив губу, недовольно и виновато смотрела на комиссара; взгляд пса был требовательным и пристальным.
«Ладно, — подумал Натан. — Ладно же…»
Глава 7
Бреннон медленно листал протокол допроса мисс Тэй. Впрочем, листать тут было особо нечего — со всеми подробностями он уместился на пяти страницах. Мисс Тэй не помнила ничего с того момента, как усадила подопечную в кресло, и до тех пор, пока не очнулась в больнице с перевязанной головой. Бедная женщина была напугана до смерти и шокирована тем, что ее содержат как буйнопомешанную, но комиссар не видел иного способа уберечь ее жизнь. Только смирительная рубашка, ремни, постоянный присмотр двух полицейских и медальоны Лонгсдейла — как на жертве, так и на охране.
Натан захлопнул папку и швырнул ее в ящик стола. Сегодня утром он провел собрание, где в общих чертах обрисовал суть проблемы. Он сделал это после долгого совещания с Бройдом, но все равно — ни один комиссар полиции не почувствует себя счастливым и уверенным в своем профессионализме, объявляя всему департаменту, что в городе завелся маньяк–чародей. Бреннону до сих пор казалось, что подчиненные вот–вот наберутся смелости скрутить его и сдать в дурку.
В дверь постучали.
— Ну? — мрачно отозвался комиссар.
Вошел Бирн. Детектив все еще выглядел неважно; зато он уже не мог усомниться в здравом рассудке начальства после того, что видел в допросной. На фоне темного жилета Бирна поблескивал медальон.
— Садись. Что у тебя?
— Я проверил отчеты Кеннеди за минувший месяц. Среди неопознанных трупов нет ни одного с повреждениями, подобными тем, что нанесли двум жертвам.
— Это хорошо, — проскрипел Натан. — Видимо, наш маньяк только в начале своего творческого пути. Утешает.
— Что касается потенциального убийцы, — Бирн потер шрам, — то, боюсь, что под влиянием маньяка даже женщина смогла бы нанести столько ударов, чтобы раскрошить лицо жертве. Тем более уже несопротивляющейся. Мы вряд ли выявим убийцу первой жертвы, если это не тот же Фрэнк Райан.
— Орудия убийства все еще нет?
— Из пруда выловили столько камней, что можно перебить целый женский пансион. Свидетелей тоже нет. Никто не видел ни в парке, ни около него окровавленного человека с камнем или даже без камня. Что неудивительно: первое убийство было тоже совершено глубокой ночью.
— Гм. А что приличная горничная делает в парке, да еще и глубокой ночью?
— Что угодно, сэр. Маньяк ведь мог приказать ей что угодно.
— Тоже верно. Но все–таки где–то она встретила маньяка и как–то дошла до парка. Ты допрошивал Шиханов и их прислугу?
— Я бы хотел, но…
— Но?
— Боюсь, что все кончится так же, — тихо сказал Бирн. — Кто поручится, что маньяк не велит мистеру или миссис Шихан броситься с крыши, как только я подойду к их дому?
— Никто, — сухо ответил Бреннон, — и если б я мог раскрыть дело, глядя в волшебное зеркало, то я бы раскрыл. Но я не могу.
— Мы рискуем их жизнями, сэр, — единственный глаз детектива припух и покраснел, и под ним обозначился синеватый мешок. Костистая физиономия Бирна стала еще более худой и узкой. — Я не уверен, что имею право распоряжаться чужими жизнями.
— Я тоже. Но если мы не проследим путь Мейси Флинн из дома Шиханов до парка, то мы не узнаем, где она его встретила. Как ты думаешь, сколько женщин понадобится маньяку, если он срезает с каждой по такому маленькому кусочку?
Бирн уткнулся взглядом в свой блокнот.
— Если ты боишься, что кто–то умрет… Да, кто–то умрет. Мы не сможем предотвратить смерть ни третьей, ни, скорее всего, четвертой девушки. Но, возможно, если мы будем работать с утра до ночи, — возможно! — пятая уцелеет. А возможно и нет — но это уже зависит от нас.
Бирн молчал, глядя в пол, сжав зубы так, что на скулах вздулись желваки.
— Так что же? — спросил Бреннон. — По–твоему, есть смысл корячиться ради пятой, шестой и всех остальных — или пусть уж дохнут?
Бирн глубоко вздохнул и встал.
— Простите, сэр. Расклеился. Тяжелая пара дней. Я бы съездил к Шиханам вечером, чтобы застать их всех дома.
— А сколько их там?
— Мистер Шихан, миссис Шихан и еще трое младших мистеров Шихан. Сыновьям от девятнадцати до десяти. В прислуге числятся кучер, садовник, повар, дворецкий, две горничные, трое лакеев и гувернер.
— Вот и займись.
— Слушаюсь, сэр. И еще, сэр — миссис ван Аллен просила вам передать, что хотела бы вас увидеть.
Комиссар пристально вгляделся в физию подчиненного. Увы, из–за шрама она по большей части ничего не выражала. Еще не хватало, чтоб в департаменте начали делать ставки на дату помолвки!
— Ладно, — ровно сказал Бреннон. — Учел. Свободен.
Бирн позволил себе тихо хмыкнуть и исчез. В двери на миг возник Галлахер, передал записку из отдела нравов и тоже испарился, спеша вернуться к допросу персонала больницы. Натан развернул бумажку — там значилось всего одно имя: Горячка Пэтти (Пэт Дормер). Комиссар отдела нравов советовал обратиться к ее сутенеру, некоему Эндрю Полтора Кулака, фамилия которого сгинула в дебрях его запутанной биографии. В целом, комиссар ван Виссен полагал, что Полтора Кулака прибил проститутку сам, но раз коллега имеет какие–то подозрения… Правда, сутенер так ловко залег на дно, что ван Виссен потерял его из виду, но у Натана имелись кое–какие козыри в рукаве. Он накинул пальто, надел шляпу и отправился в дом номер 86.
Консультанта он нашел все в гостиной, перед жарко пылающим камином. Пес нежился на шкуре у каминной решетки и лениво махнул хвостом в знак приветствия; его хозяин увлеченно изучал какие–то карты, разложив их на коленях, столе и на полу. Ведьма, проводив Бреннона до гостиной, хотела уйти по своим дворецким делам, но Натан ее остановил.
— Добрый день. У меня к вам есть небольшая просьба.
Консультант поднял голову и рассеянно поморгал на комиссара, словно успел забыть, кто он такой.
— Я был в парке, — заявил Лонгсдейл. — Я подумал, что убийства связаны с самим местом, но, как ни странно ничего не нашел.
— То есть никакой дыры на ту сторону, из которой маньяк хочет выудить десяток–другой гнусных тварей? — заинтересовался комиссар. — А вы думали, что она есть?
— Да. Тогда было бы понятно, почему именно парк, — Лонгсдейл нахмурился на карту. — Но это не так. Ничего похожего на портал, рукотворный или самораскрывшийся, там нет.
— Ну, гипотеза не оправдалась…
— Но зато там есть это ощущение, смутное, полустертое, но я его уловил. Оно возникает там, где когда–то погибло много людей. Вы помните что–нибудь подобное о парке?
— Революция, — ответил Бреннон. — В те годы весь город был завален трупами. Здесь несколько месяцев шли бои между нами и имперской армией.
— Не подойдет, — пробормотал консультант. — Это было недавно.
— Двадцать лет назад, — суховато сказал Натан.
— Нет, не то… Оно слишком старое и идет из земли, глубоко под парком и слоем современной почвы… — Лонгсдейл снова уткнулся в карту. На ней Бреннон заметил дату — 1803 год.
— Что вы там ищите? Этому парку черт знает сколько лет. Кеннеди его помнит с детства, а старику, между прочим, скоро восемьдесят.
Консультант не ответил.
— О чем он вообще говорит? — тихо спросил у Джен комиссар. — Какое еще ощущение?
— Дух дурного места. Представьте себе засыпанную сточную канаву, проходя над которой вы все равно чуете запах нечистот. Только в дурном месте пахнет не грязью, а смертью.
— Гм, в детстве бабки в деревне пугали нас гиблыми местами, но я‑то всегда думал, что они просто шугают детей от болот и лесной чащи. Думаете, это к чему–то приведет? Какая польза маньяку от этого места?
— В нем проще прокрутить дыру на ту сторону, — сказала Джен. — А если смертей и мук было слишком много, то такая дыра может расползтись сама. Кроме того, подобные места всегда притягивают таких, как ваш маньяк, даже если он и не думает ни о каких порталах.
— Родство душ, — хмыкнул Бреннон.
— О чем вы хотели спросить? — осведомился Лонгсдейл, не отрываясь от карты.
— У нас нарисовались личности жертв. Первая — Мэйси Флинн, горничная. К ее хозяевам поехал Бирн. А вот насчет второй, — Натан вытащил из кармана записку и сунул под нос консультанту. — Она была проституткой, а ее сутенер, Эндрю Полтора Кулака, тоже исчез. Хотелось бы его найти.
Лонгсдейл взял записку ван Виссена, протянул ее Джен и буркнул «Займитесь». Ведьма радостно цапнула ее прежде, чем Бреннон успел возмутиться. Она же девушка, в конце–то концов!
«Хотя, если он выпускает ее «поохотиться» в Вороньей Дуге, — кисло подумал комиссар, — наверное, ей это не впервой».
Пес тоже заинтересованно поднял голову.
— Рыжего отпустите?
— Я не собираюсь выходить, — отрешенно отозвался Лонгсдейл и бросил карту в кучу около кресла. — Тут еще много работы.
— И чем вам в ней помогает собака?
Джен схватила комиссара под локоть и нетерпеливо потянула за собой. Комиссар едва успел сказать «До свиданья», как оказался в холле. Ведьма уже натягивала пальто, весело насвистывая.
— Как далеко они могут отойти друг от друга? — спросил Бреннон. Свист оборвался.
— Какое вам дело? — прошипела девушка.
— Он просил помочь. Я помогаю. Десять футов? Десять ярдов?
— Около дюжины, — буркнула Джен.
— Почему?
— Откуда я знаю? Спросите у пса, если вас так разбирает.
«Конвоир или телохранитель? — подумал комиссар. — Или тут другая причина? Но какая же, черт ее побери?!»
Воронья Дуга растянулась вдоль берега Уира там, где относительно приличные кварталы (вроде того, где жил пивовар Мерфи), сменялись чередой заброшенных амбаров и складов, переходящих в узкие улочки. Они повторяли изгиб озерного берега и были беспорядочно застроены низкими деревянными домишками и кирпичными домами в два–три этажа — последней попыткой мэрии облагородить городское дно.
«Могли бы и не пытаться», — подумал Бреннон: с тех пор, как он стал служить в полиции и по сей день Воронья Дуга оставалась неизменной. Чтобы ее «облагородить», следовало начать со сноса всего квартала. Очищающий огонь тоже не помешал бы.
— Не опасаешься? — комиссар кивнул на экипаж Лонгсдейла.
— Пусть попробуют, — отозвалась Джен.
— Что ты будешь делать? — спросил Бреннон, когда ведьма целеустремленно зашагала мимо амбаров и складов. Комиссар на всякий случай вытащил из кобуры револьвер и сунул руку с ним в карман пальто. Мало ли…
— Раз у вас нет ни куска его плоти, ни бутылки его крови, ни даже какой–нибудь его вещи, то воспользоваться заклятием мы не сможем. Остается нюх.
— Могли бы взять собаку, — пробормотал Натан; правда, пришлось бы тащить с собой и консультанта…
— Псу тоже нужна хотя бы портянка, — беспечно сказала Джен. — А я могу найти его и так. Но мне нужно место, где я смогу умиротвориться и сосредоточиться на полчаса. Желательно поближе к Вороньей Дуге, чтоб мы его в итоге не потеряли.
Девушка остановилась перед полуразвалившимся каменным амбаром. Сгнившие двери лежали на земле, припорошенные последним февральским снежком.
— Как ты это сделаешь? — Бреннон пробрался следом за ней мимо выломанных дверей.
— Если Горячка Пэтти была его проституткой, то, значит, он к ней прикасался. Причем гораздо чаще, чем все ее клиенты. А если я хорошенько сосредоточусь…
— Погоди! А выловить таким образом маньяка или убийцу ты сможешь? — ухватился Натан. Девушка покачала головой.
— Нет. Это не сработает на тех, кто притронулся к ней пару раз, тем более после ее смерти. А теперь отойдите и не мешайте. Следите, чтобы никто сюда не вломился.
Бреннон потыкал ногой ящики в углу и осторожно на них присел. Джен замерла посреди амбара, обхватив себя руками и опустив голову. Натан пошарил в кармане пальто, обнаружил сверток с печеньем (еще вроде бы съедобным) и принялся грызть, чтобы скоротать время. Печенье, твердое, как кусок черепицы, начало поддаваться в момент, когда ведьма глубоко вздохнула и стала мерно покачиваться туда–сюда. Иллюзия поползла с нее, словно прозрачная тающая вуаль, и Натан невольно задумался, сколько же ей лет. На вид ей можно было дать от восемнадцати до двадцати пяти, а вела она себя как неуемный подросток.
«Зачем отдавать ведьму на воспитание человеку?» — подумал Бреннон. Почему она вообще его так слушается? В сущности, что может человек сделать ведьме? Или он все–таки уже не человек, и ведьмы и колдуны считают его кем–то другим. Но кем?
Перебирая в памяти все, что успел узнать, Натан все больше запутывался. Ему нужен был кто–то, с кем можно все обсудить, и этот кто–то — явно не консультант. Он, похоже, до сих пор толком не осознал, что в нем живет какой–то другой человек и требует помощи.
«Что же у него в голове, если он не задумывается о самых элементарных вещах? Как можно прожить шестьдесят лет и ни разу не спросить себя, кто ты, откуда, где твои друзья и родичи? Почему не наступает старость? Да черт подери, как можно даже не задаваться вопросом, с каких заводов тебе привозят твои амулеты и пули?!»
А пес, который не может отойти от Лонгсдейла, или Лонгсдейл — от пса? Натан готов был поклясться, что в собаке есть кто–то еще, потому что ну не может бессловесная тварь, хоть сто раз она не просто животное, так себя вести!
У Джен вырвался слабый стон, и Бреннон вскинул голову. Ведьма уже не просто покачивалась — ее качало, как маятник, и комиссар даже не понимал, почему она не падает. Воздух вокруг так прогрелся, что он расстегнул пальто и распахнул шарф.
«Почему, интересно, одежда на ней не горит?» — подумал комиссар и тут же отогнал неуместную мысль. Каменный пол под ногами уже так прокалился, что Бреннон убрался в угол, где еще было холодно. Теперь–то он понял, зачем ведьма искала пустой склад, построенный из камня. Ящики, на которых Натан сидел, стали тлеть.
Джен глубоко вздохнула и запрокинула голову. Ее кожа светилась, как медовый янтарь, сквозь который проходит солнце. В угольного цвета волосах трепетали огненно–рыжие блики.
«Полукровки, — усмехнулся Натан. — Какие еще полукровки, если она — все они — вообще не люди».
Сколько их таких есть на свете? Сколько из ста сорока тысяч жителей Блэкуита на самом деле люди? А не такие, как ведьма, Лонгсдейл, этот чертов пироман… Валентина. Бреннон отвел глаза от Джен в облаке горячего огненного сияния. Он запретил себе все мысли о Валентине; хотя она за минувший месяц ясно дала понять, что хочет его видеть другом своей семьи, Натан твердо решил никогда не переступать этой границы.
«Но замуж. За человека, — тяжело подумал он. — Такого же, как я!»
Он встряхнул головой. За молодого симпатичного (он видел портрет) адвоката. А не за комиссара полиции родом из деревни, да еще и на пороге, уж будем честны, скорой старости. Пусть она и не будет дряхлой (отец до сих пор иногда спускался в кузню, а ему–то семьдесят шесть!), но… но…
Жар стал спадать. Джен перестала раскачиваться; пусть она еще выглядела заснувшей, но ее волосы снова почернели, и кожа уже не казалась прозрачной. Наконец из–под ресниц блеснул теплый оранжевый свет.
— Нашла, — прошелестела ведьма. — Он около крошечного огня, но огонь его видит.
— Крошечного? — уточнил комиссар, практически сапогом задавив изумление. — Свечка? Лучинка? Он прячется в подвале? Зачем ему огонь днем?
— Не знаю, — девушка несколько раз сморгнула, пока глаза снова не почернели. — Идем. Поймаем его, пока не сбежал.
Глава 8
В кабаке, несмотря на полдень, дым стоял коромыслом; Натан философски подумал, что завсегдатаи этого заведения работают ночами, не покладая ножа и кастета — когда ж еще отдохнуть–то, если не днем?