«Магия, – подумал я. – Святые угодники, как же я ненавижу магию».
Губы у девушки задрожали, словно я обидел ее, затем уголки рта растянулись в широкую улыбку.
– A-а, мой шкурник, тебя не обманешь, не так ли? Мне удалось это лишь в тот день, когда я убила лорда Тремонди прямо у тебя на глазах. А еще на протяжении нескольких недель, пока мы вместе путешествовали и я играла роль служанки. Между прочим, а где Валиана? Это она там с вами на дороге? Я бы хотела повидаться с ней.
– Я приведу Валиану поздороваться, но, боюсь, она убьет тебя прежде, чем поймет, что на самом деле тебя здесь нет.
– Неужели у нее наконец-то вырос хребет? Раньше она без моей помощи и причесаться-то не могла. Ты ее еще в постель не уложил? Когда мы расстались, она была девственницей. Ужасное положение для привлекательной юной особы.
– Неужели? Насколько я понимаю, твой дядя, герцог Перо, уже помог тебе решить эту проблему?
– Не ревнуй, Фалькио. Наверняка ты еще не забыл, что я тебе первому себя предлагала.
Руки ее задрожали, словно девочка пыталась бороться с наваждением, но миг спустя они безвольно повисли, потом поднялись к шее и провели по всему телу сверху вниз. Наверное, это должно было меня завлечь.
– Может, это тело тебе больше по вкусу? В конце концов, ей столько же лет, сколько и Алине. – Она повернула голову и посмотрела вдаль. – Это она там с тобой? Дорога может быть слишком опасной для юной девушки. Уверена, что Кантисса со мной согласилась бы, если бы могла говорить.
– Может, Кантисса утешится, когда узнает, что ты никогда даже пальцем не коснешься Алины. Она взойдет на престол и станет королевой, а о тебе будут вспоминать лишь как о дурном сне.
У девочки снова затряслись руки, и я понял, что Кантисса всё слышит и борется. Посмотрел на винты с маленькими деревянными ручками. Может, если их открутить, заклинание будет разрушено? Я осторожно шагнул к ней.
– Ах-ах-ах, – сказала Трин. – Не думаю, что ты собираешься поцеловать меня, мой шкурник. Так что стой, где стоял, или я заставлю Кантиссу выколоть себе глаза.
Я попятился. Трин поглядела на меня и театрально ухмыльнулась.
– В самом деле? Не хочешь рискнуть жизнью даже глупой крестьянской девчонки? А что, если, убив ее, пока я нахожусь внутри, ты убьешь и меня, Фалькио?
Я промолчал, ожидая хоть какого-то знака, правда это или нет. Может, и впрямь? Сколько бы жизней я спас, если бы убил Трин прямо сейчас? Поняла бы меня Кантисса? Попросила бы она меня об этом?
– С тобой не так весело, когда ты не привязан к стулу в подземелье, Фалькио. Надо будет этим вскоре заняться.
Я не видел смысла в том, чтобы продолжать игру Трин. Какова ее цель? Задержать нас? Может, она прямо сейчас каким-то образом подает команды своим солдатам, сообщает им, где мы находимся, и собирается послать достаточно людей, чтобы покончить с нами?
– Что происходит, Кест? – спросил я.
Она перевела взгляд на Кеста, который все еще стоял на коленях.
– Это же очевидно. Он не может войти в священное место. – Она наклонилась вперед. – Тебе не следовало убивать Кавейла, Рассекающего клинком воду, – громко сказала она, словно говорила с глухим идиотом. – Ты плохо поступил. Расстроил того, кто мне очень нравился.
– Почему он не может войти в священное место? Кест же теперь стал святым клинков.
– Правда. Но мне кажется, что слово «святой» сюда не очень подходит. Скорее они все проклятые. Бедный Кавейл бродил по миру в поисках достойного противника: мне говорили, что он однажды чуть не убил свою жену и сына.
– Почему это святой проклят?
– Богам не нравится, когда люди прыгают выше головы, Фалькио. Разве ты этого еще не понял? Всё так устроено в нашем мире. У каждого есть свое место и назначение, а если ты отрицаешь это, то придется расплачиваться.
Я посмотрел на Кеста, который весь дрожал, пытаясь сдвинуться с места, словно его приковали цепями к земле. Пора рисковать. Я сунул метательный нож обратно в карман, схватил его под мышки и оттащил назад, пока он не поднял руку.
– Я снова могу двигаться, – сказал Кест.
– Вот и хорошо. Пошли отсюда.
Он замешкался и оглянулся на девочку.
– В ее игры играть не собираюсь, – сказал я.
Трин засмеялась.
– Глупый, если ты не будешь играть со мной, то я найду кого-нибудь другого. – Она приложила руки ко рту и закричала: – Валиана! Иди сюда, милочка моя! Иди, поиграй со своей любимой Трин!
Тысяча чертей, нужно было этого ожидать.
– Стой там, где стоишь! – крикнул я, но бесполезно.
Голос Трин, женщины, которая забрала у нее всё, превратился в аркан, затянувшийся на шее Валианы. Она бросилась к часовне.
Увидев лицо Трин, Валиана бросилась на девочку, даже не вытащив клинок из ножен.
– Остановись! – приказал я, ухватив ее за плечи и прижав к себе. – Это не Трин, а трюк.
– Я просто хотела еще раз посмотреть на свою прекрасную Валиану, – сказала Трин с издевкой в голосе напополам с обидой. – И не тебе говорить о трюках, Фалькио. Делал вид, что Алина с тобой, чтобы я посылала за вами своих людей? Теперь, когда маленькая Алина у меня, я прикажу своим людям с ней не слишком церемониться.
У меня ёкнуло сердце. Неужели Швея так быстро пала? Если Трин схватила Алину, то, вероятно, Швея и все плащеносцы мертвы. Но, с другой стороны, если Трин уже победила, то зачем устраивать это представление?
Трин приставила руку к уху, словно к чему-то прислушиваясь.
– Не слышишь? Кажется, наша малышка только что стала женщиной.
Ярость едва не овладела мной, но какая-то малая толика здравого смысла во мне еще осталась, и она подсказывала, что что-то тут не так. Я не сомневался, что Трин могла приказать своим парням сотворить такое, но понимал: она бы обязательно захотела, чтобы это свершилось в моем присутствии. Уловка. Просто уловка. Слишком поздно я осознал, зачем она подозвала Валиану.
– Не сметь прикасаться к ней! – вскричала она таким голосом, словно он мог достичь людей Трин сквозь деревянную раму. – Вы ее не коснетесь! Слышите меня? Не сметь!
Трин улыбнулась мне.
– Видишь, как все просто.
Валиана, сбитая с толку, повернулась ко мне.
Я покачал головой.
– Она не схватила Алину, – объяснил я. – Просто хотела понять, с нами ли она.
– О! Не сердись на Валиану. Рано или поздно я бы все равно узнала. Кроме того, не нужно быть великим стратегом, чтобы понять: старуха послала тебя заручиться поддержкой герцогов с юга, и кто-нибудь из них все равно отправил бы мне весточку, что девчонки с вами нет. – Она сделала паузу. – Интересно, к кому из герцогов ты собирался в первую очередь? У Росета в Луте больше всего солдат. Зато у Исолта больше денег. А может, вы собрались к старому ворчуну Мейлларду Пертинскому? Имеет смысл начать с родного герцогства, не так ли?
– Ты не так умна, как о себе думаешь, – сказал я.
– Это неважно: никто из них не доверится плащеносцам, а если ты такой умный, то тоже не станешь им доверять. Мы живем в холодном, расчетливом мире, Фалькио.
– Благодаря тебе он становится еще холоднее, – парировал я. – Но Швея скоро решит эту проблему, если ее не опередят твои же генералы.
– Не будь таким злым, милый. Мне на многое пришлось пойти, чтобы поболтать с тобой. – Она опустила взгляд, сделав наивную мордашку, как у юной девицы, когда она хочет пригласить парня на танец. – У меня есть для тебя подарок, Фалькио.
Девочка разжала пальцы. В кулаке у нее лежал маленький желто-белый камешек размером с полногтя. Она протянула его мне.
– Я отполировала его для тебя. Когда мы нашли его, он был коричневым и страшным.
Я не пошевелился, и Трин сказала:
– Ну же, возьми его. Я потратила много времени и денег, чтобы добыть его. Это принадлежало твоей жене, Алине.
В груди заледенело. Трин знала. Знала об Алине и о том, что король назвал свою наследницу в ее честь. Глупо было надеяться, что Трин или ее слуги не разнюхают моего прошлого. Несмотря на риск, я вынул из плаща черную тряпку, которой обычно чистил клинки, и взял то, что она предлагала.
Поднеся ближе к глазам, я понял, что это зуб. Она подарила мне зуб жены.
– Мне сказали, что его нашли в таверне, где это случилось. Полагаю, лет пятнадцать уже прошло. Хотела повесить его на цепочку, но мне показалось, что это слишком старомодно.
Я зажал в кулаке подарок в тряпке так сильно, что, казалось, либо сломаю себе пальцы, либо раскрошу зуб. Кест сжал мое плечо. Он знал, что я почти готов вытащить клинок и вонзить его в горло Трин. Только, конечно, это была не она, поэтому моя ярость и злость излились бы на ни в чем не повинную девочку, которую использовала герцогиня.
Очень медленно и осторожно я разжал кулак. Взял зуб и выбросил его в пустыню так далеко, как только смог.
Трин поцокала языком.
– Разве так следует поступать с подарками? Особенно такими редкими? Ну и ладно, у меня еще есть. Я сохраню его до поры до времени.
Я хотел ответить, но вдруг заметил: что-то происходит. Девочка вдруг побледнела, глаза ее помутнели. Слеза покатилась по щеке Трин.
– Прекрати, капризуля, скоро все закончится. – Она вздохнула. – Похоже, моей маленькой Кантиссе недолго осталось. Магия плохо действует на хрупкие юные тела.
– Хорошо, ты уже все доказала. Отпусти девочку.
– Все ли, Фалькио? Не уверена, а тебе стоило бы понять, что Кантисса такая же, как вся Тристия. Глупая, голодная и существует лишь для того, чтобы погибнуть, служа чему-то более важному. В этом мире, где мы живем, Фалькио, даже невинная девочка не защищена от интриг герцогов, рыцарей и святых. Честно говоря, я даже не понимаю, зачем ты сражаешься за такое ужасное место? Лучше оставь его. Оставь его мне. У меня есть армия, и власть, и столько денег, что ты даже представить не можешь.
– Если ты такая могущественная, то зачем тебе я?
– Болван. Дело не в тебе, ты здесь вообще ни при чем. Дело в том, что из-за тебя делают другие. Ты вдохновляешь их на глупые поступки, Фалькио, действия, которые могут досаждать новой королеве.
– Твоим престолом станет лишь самая жалкая дыра в темнейшей из преисподних, которую я тебе устрою.
Девочка уперлась руками в бока, словно собиралась отчитать меня.
– Что ж, если будешь так себя вести, то нам придется попрощаться! – Трин улыбнулась еще шире. Руки потянулись к винтам с деревянными ручками, которые сжимали виски девочки. Прежде чем я успел что-то сделать, она повернула их.
– Прекрати! – закричал я.
Мы с Валидной бросились к девочке, но она, спотыкаясь, ушла в часовню, на ходу закручивая винты. Тело упало на землю и задергалось.
Я услышал, как кто-то подбегает к нам. Это был Брасти с луком в руке.
– Что случилось? – спросил он. – Что с девочкой? Кто она такая?
– Не надо, – промолвил Кест, но я вошел в часовню.
К Кантиссе вернулось ее лицо. Лицо простой крестьянской девочки с маленькими круглыми глазками и носом картошкой. Глаза были широко открыты от страха. Из ран, причиненных винтами, сочилась кровь, тело билось в агонии. Я встал на колени и прижал ее к груди, пытаясь остановить дрожь, до тех пор, пока Кантисса не покинула наш бренный мир.
Глава восьмая
Дорога
В течение следующей недели, пока мы пробирались от южной окраины Пулнама к северной границе Арамора, пейзаж вокруг становился всё зеленее и живописнее. Пустынный ландшафт на востоке с коричневыми кустами и песком по обе стороны от дороги постепенно сменился плодородными пшеничными и ячменными полями, свидетельствовавшими о давнишнем благосостоянии Арамора.
Каждое утро я просыпался не в состоянии ни двигаться, ни говорить, ни видеть и каждое утро повторял себе, что паралич не удлиняется и рано или поздно все пройдет, как обычная лихорадка.
Несколько дней подряд мне представлялось, что Кантисса где-то рядом, что она пытается ухватиться за винты, медленно вонзающиеся в ее череп, но не может их достать. Иногда мне казалось, что ее лицо превращается в лицо Алины.
Пока я ничего не мог сделать для дочери короля. Лишь надеялся, что Швея и ее плащеносцы спрятали девочку в безопасном месте. Мне нужно было подумать об Араморе и герцоге Исолте. Лишь заручившись его поддержкой, я мог дать Алине шанс стать королевой. Слова Швеи все еще звенели в моих ушах: «Алину нужно защищать, чтобы она взошла на престол. Никто не помешает этому. И ничто».
Когда мы наконец-то пересекли северную границу Араморского герцогства, я отдал приказ остановиться.
– Нужно напоить лошадей, – сказал я, спешиваясь.
– Что бы ты ни говорил, Фалькио, – заявил Брасти, спрыгнув с лошади и подойдя ко мне, – я сегодня буду спать в гостинице. Слишком уж долго холодный пустынный ветер морозил мне яйца.
– Ничего страшного, твоим яйцам не мешает остыть, – хмыкнула Дариана, все еще сидя в седле.
Брасти поглядел на нее с отвращением.
– Не бойся, Дари, милочка моя. Стоит лишь на тебя посмотреть, и они тут же замерзают.
Лгал, конечно. Дариана по-своему была вполне миловидной, хотя привлекательной я бы ее не назвал: слишком уж она напоминала мне Швею. С другой стороны, Брасти был свободен от предрассудков в отношении дам. В пути он часто и старательно подкатывал к Дариане, увлеченно расписывая ей свои достоинства, и, если честно, так преувеличивал, что его рассказы выходили за рамки возможного. Было очевидно, что Брасти вызывает в ней лишь отвращение, ибо девушка не упускала шанса напомнить ему об этом, и это качество мне в ней очень даже нравилось.
– Кто-то едет в нашу сторону, – сказал Брасти, показывая рукой на дорогу.
– Далеко?
– Он примерно в двухстах ярдах.
К нам подошла Валиана, держа руку на мече.
– Я ничего не вижу.
– Послушай.
Через пару секунд мы расслышали стук колес: телега, запряженная лошадью, медленно катилась по неровному тракту.
– Спрячемся, будем драться или сбежим? – спросил Кест.
Я посмотрел на Брасти.
– Рядом с телегой еще всадники есть?
– Нет. Думаю, это какой-то торговец.
– Держитесь рядом с лошадьми, – сказал я.
Примерно через минуту мы увидели одинокого старика: он восседал на повозке, запряженой двумя мулами.
– Плащеносцы, а? – спросил он, остановившись.
Я кивнул.
– У меня есть краснотравка, – сказал торговец. – Помогает, когда болят десны.
Он рассматривал нас, словно ждал, что мы покажем ему свои зубы.
– Благодарим вас, не нуждаемся, – ответил я.
– И всякие другие травы тоже есть. Стебли якруты – помогают при боли в суставах и в амурных делах тоже, так мне говорили.
– Без надобности.
Он отпустил вожжи и достал из повозки одеяло. В него были завернуты дюжины коробочек и пузырьков.
– Быть не может, чтобы вам ничего не пригодилось, – настаивал старик. – Таким-то парням? Поди, не только царапины получаете. А как насчет черной тельмы? Ею хорошо ушибы смазывать.
– Я… – И тут мне пришла в голову мысль. – А у вас нет средства от отравления нитой?
– Нитой? Вы ничего не перепутали?
– Нет. Нужно именно от ниты.
Старик покачал головой.
– Это все равно что просить средство от дождя. Постарайтесь не травиться нитой – вот и всё противоядие. Нита – смертельный яд, сынок. Достаточно одной понюшки, и ты отправишься к праотцам. Люди говорят, что это не самая плохая смерть. Хотя не знаю, откуда им это известно.
– Ладно. А вы когда-нибудь слышали об утренних параличах после нескольких часов сна?
– И как долго это длится? – спросил он.
– Несколько минут. Может, около часа. И потом конечности двигаются плохо.
– Это называется старость, сынок.
– Вы ошибаетесь, это…
– Разницы нет, – возразил торговец. – Нита – смертельный яд. Тот, кого отравят ею, обязательно умрет. Всё очень просто.
– Меня отравили. Но я до сих пор жив.
Старик взялся за вожжи.
– Если тебя отравили нитой, сынок, то ты – покойник. Просто твоему телу требуется чуть больше времени, чтобы это понять.
– Вот ведь старый оптимистичный ублюдок! – воскликнул Брасти. Он посмотрел на солнце, клонящееся к горизонту, и крикнул вслед повозке: – Эй, старик, здесь поблизости есть какой-нибудь город с трактиром? Мне нужно выпить.