Скелеты-горничные, без особого удивления думала Ева, спускаясь на нижний этаж. Ну да, чего ещё ожидать от некроманта. Теперь ясно, почему её сочли «шумной»: похоже, новый знакомый жил в полном одиночестве, а скелеты не отличаются говорливостью.
Возвращаясь к горестям на повестке дня — что ни говори, пока всё не так уж и плохо. Правда, непонятно, как ей вернуться домой (в том, что она может вернуться домой, Ева нисколько не сомневалась); но пока она не оживёт (а в том, что в конце концов она оживёт, Ева тоже нисколько не сомневалась), об этом и думать нечего. Ева и без того периодически сомневалась, насколько родителей устраивает её скромная персона, а уж немёртвая дочка, которая без магической подпитки наверняка тут же обратится во вполне себе мёртвую, их точно не обрадует. Да и, откровенно говоря, до возвращения домой Еве всё-таки хотелось устроить себе хотя бы кратковременную экскурсию по иномирью: в конце концов, такая возможность представляется не каждый день. А ещё попытаться отыскать ту милую женщину, из-за которой Ева теперь бродила по этому замку, и обеспечить ей доступное и наглядное знакомство с методами испанской инквизиции, включая аутодафе.
Нет, замок Еве нравился, но всё-таки она предпочла бы бродить по нему в более живом состоянии.
Спустившись вниз, в конце концов Ева забрела на кухню. Случайно — до того она удерживалась от искушения заглядывать в многочисленные двери, опасаясь того, что в обители некроманта может за ними скрываться. Но одна дверь на нижнем этаже оказалась приоткрыта, и в щель виднелась лестница, ведущая в некое подвальное помещение; и это послужило главной причиной, по которой искушение всё же взяло верх над здравым смыслом.
Лестница привела Еву в просторный зал, под потолком которого немедленно вспыхнула магическая люстра. Зал с огромной печью, длиннющим столом и красноречивой экспозицией в виде сковородок, кастрюль, поварёшек и прочей кухонной утвари, развешанной по стенам. Подле стола рядком выстроились ещё пять скелетов, на сей раз в болотного цвета робах, бежевых фартуках и, подумать только, шапочках. Видимо, поварских. Они стояли неподвижно, должно быть, ожидая момента, когда нужно будет готовить еду — и, покачав головой, удивляясь то ли педантичности некроманта, то ли его специфическим способам развлечения (похоже, кто-то в детстве не наигрался в куклы), Ева рискнула заглянуть за двери на стенах кухни.
За одной оказалась судомойня, где обнаружились каменные раковины, немногочисленная деревянная мебель и ещё три скелета, дожидавшиеся появления грязной посуды: два в платьях, один — к ужасу Евы, по росту похожий на детский — в холщовой рубахе и бриджах. Другая комната представляла собой огромный холодильник, где между ледяными стенами висели на крюках освежёванные туши. Третья была кладовой, и там на полках ждала своего часа всяческая снедь вроде огромных головок сыра, золотистых хлебных буханок, колбас, копчёных окороков и всяческих баночек-скляночек.
Там-то Ева и обнаружила призрака.
Призрак увлечённо считал колбасы, толстой грифельной палочкой записывая результаты инспекции в тетрадь с плотными жёлтыми страницами. И сперва Ева увидела просто мужчину лет сорока, облачённого в щегольской наряд с синими парчовыми бриджами и бархатным сюртуком, красовавшимся поверх золотистой шёлковой рубашки с кружевами. Каштановые локоны вились большими, аккуратными, явно искусно накрученными завитками и прихватывались сзади атласной ленточкой.
Заметив, что дверь открылась, мужчина обернулся, явив весьма привлекательное лицо с элегантно закрученными усами и аккуратной бородкой в виде крохотного треугольничка под нижней губой, не прикрывавшей пикантную ямочку на подбородке. Тут же расплылся в широкой, белозубой и очень располагающей улыбке.
— О, это вы! — незамедлительно захлопнув тетрадь, явив твёрдую кожаную обложку, и сунув её под мышку, мужчина шагнул к ней. — Я так вас ждал!
Лишь тогда Ева поняла, что свет волшебных кристаллов, сиявших на дальней стене кладовой, просвечивает сквозь него. И когда мужчина перехватил её руку, чтобы прижаться к ней губами, поняла, что его пальцы не теплее её, а касания пусть и ощутимы, но напоминают прикосновение к невесомой и слегка колючей ткани. Вроде органзы.
— Очаровательно. Прелестно, — окинув Еву с головы до ног оценивающим взглядом, резюмировал призрак. Достал откуда-то из внутреннего кармана сюртука длинную ленточку с делениями, похожую на портновский сантиметр: видимо, тоже призрачную. — Позвольте мне незамедлительно снять мерки. Поутру сразу же отправлюсь в город, к портным. Как жаль, что я не мог заранее знать ваших форм! Такая красота нуждается в достойном обрамлении вместо этого… безобразия. — Морщась, он взмахнул кистью — витиеватым куртуазным жестом, обводя рукой её наряд. — Что к лицу господину Уэрту, не подходит нежному созданию вроде вас. — И, бесцеремонно развернув Еву за плечи, слегка подтолкнул её к центру кухни. — Пойдёмте, пойдёмте, здесь слишком тесно!
— Вы ждали… меня? — обескураженно переспросила Ева, когда призрак принялся деловито и ловко обмерять её сантиметром, записывая цифры в ту же книжечку, которую он, раскрыв, положил на стол.
— Господин ещё месяц назад предупредил, что у нас будет гостья, — услужливо отрапортовал призрак. — Как я рад! Не поймите меня неправильно, я обожаю господина Уэрта и предан ему всем своим существом, всей душой… собственно, ныне душа и есть всё моё существо… но он не особо разговорчив, да и со скелетами не перекинешься словечком. И тут вы! Точь-в-точь такая, какой я вас представлял, только ещё капельку прекраснее. Позволите? — он невозмутимо обвил лентой её грудь, замеряя объём, и рубашка под призрачным сантиметром проминалась вполне убедительно. — В этих стенах так давно не звенел колокольчик девичьего голоса… что поделаешь, господин такой нелюдимый. Правда, я ожидал, что вы будете… немножко более живой. Уже запланировал перемены блюд для трапез на весь день, и какой бы вас ждал ужин, ах! — призрак грустно оглянулся на открытую дверь кладовой. — Господин к пище равнодушен так же, как и к разговорам. Магия — вот единственная его страсть, и я уже потерял надежду на то, что однажды вместо книг он изберёт объектом своей привязанности нечто более… одухотворённое. О, не подумайте, будто я на что-то намекал, нет, вовсе нет.
Всё-таки по поводу одиночества некроманта Ева немного ошиблась. Хотя, похоже, из живых в замке и правда никого больше не было. Зато она не ошиблась по поводу того, что тот явно предпочитает немногословное общество своих скелетов.
С таким словоохотливым призраком в прислужниках, впрочем, и немудрено.
— Вы меня представляли?..
— Жаль, что вы не сможете разделить его трапезу, — продолжал увлечённо убиваться призрак, уже добравшийся со своей лентой до бёдер, — но, уверен, посидеть с ним за столом за завтраком не откажетесь. Ах да, совсем забыл представиться! Как нелюбезно с моей стороны. Эльен, здешний дворецкий. К вашим услугам, милая лиоретта. Позволите? — закончив с измерениями длины её ноги и разных её частей, призрачный дворецкий выдвинул из-под стола одну из небольших скамей, которые были под него задвинуты, и непринуждённо опустился на колени, чтобы расшнуровывать Евины кеды. — Как ваше имя? Присядьте, прошу.
— Ева, — пробормотала она, послушно опускаясь на скамью: чувствуя себя одним парнем на ледяной стене, который славился тем, что ничего не знал. — Лиоретта?..
— О, вы же явились издалека, — спохватился Эльен, аккуратно стягивая с неё кеды и носки. — Пусть по вам и не скажешь. Такой безупречный, чистейший керфианский выговор, поразительно! Впрочем, для носителя языка он и правда слишком безупречен. Прежде я такой слышал только у шпионов. Хотя под этой крышей говорили они недолго. — Подняв глаза, чтобы заглянуть ей в лицо, призрак вновь обезоруживающе улыбнулся. — Лиоретта — так в нашем королевстве обращаются к незамужним девушкам. Вы ведь не замужем, правда? — вмиг посерьёзнев, строго спросил он.
— Нет, конечно. Мне только семнадцать, — зачем-то добавила Ева, чувствуя себя оправдывающейся непонятно за что.
— Как я и думал. — Призрак удовлетворённо замерил размер её ступни. — Два с половиной. Любая придворная красавица позавидует таким ножкам, — невзначай заметил дворецкий, сворачивая ленту, чтобы облачить её ноги в кеды так бережно, точно он примерял на них хрустальные туфельки. — Некоторые, правда, начнут морщить носики от того, что вы такая худышка, но на мой взгляд — а он, поверьте, очень притязательный — вы просто идеал. Будь я на сотню лет живее и на двадцать моложе, вам пришлось бы каждый вечер наглухо запирать окна своей спальни. Иначе мои фальшивые любовные рулады не дали бы вам сомкнуть глаз, пока вы не согласились бы перестать быть незамужней.
Ева невольно улыбнулась. Почему-то нисколько его не смущаясь. И не пугаясь. Да и вообще, если подумать, всё происходящее она воспринимала на диво спокойно: даже для неё, в принципе не склонной к истерикам.
С другой стороны, ничего непоправимого (с её точки зрения) с ней пока не случилось, в замке она не видела пока ничего такого, чего нельзя было встретить в книжках или фильмах, а расхожее выражение про пульс покойника появилось не на ровном месте.
— Вы ведь призрак, — сказала она утвердительно.
— Совершенно верно.
Хотя скорее полтергейст, учитывая взаимодействие с предметами, поправилась Ева про себя.
— И вы дворецкий Герберта.
— Герберта? Как изобретательно вы его называете! — восторженностью Эльена можно было бы поднять самооценку даже человеку, у которого она упала куда-то в Марианскую впадину. — Вам известно, чем занимается дворецкий?
— Смутно, — призналась Ева. Она и дома-то немного путалась в иерархии и обязанностях слуг, когда встречала в книжках всех этих мажордомов, камердинеров и лакеев; а уж что могло скрываться за этим словом в другом мире, понятия не имела. — Хотя, если честно, для начала я хотела бы узнать, куда я вообще попала, кто ваш хозяин и зачем я ему понадобилась.
Занеся последние цифры в свою книжечку, Эльен присел на скамью рядом с ней: вполоборота, небрежно и вальяжно облокотившись локтем на стол.
— Зачем вы ему, я и сам не знаю. Честно. — Оглядевшись вокруг, точно опасаясь, что их может подслушать кто-то кроме скелетов, по понятным причинам безучастных ко всему вокруг, призрак заговорщицки понизил голос: — Я знаю только, что здесь замешано некое пророчество.
Я же говорила, отметила Ева удовлетворённо. Вернее, думала.
— Я что, должна спасти мир и всё такое?
— Об этом господин не говорил. Он упомянул только, что в канун Лёрина дня к нам пожалует юная дева из иного мира, прелестная, как лето. Судя по тому, с каким сарказмом он это произнёс, цитата дословная. Обычно его речи подобные эпитеты не свойственны.
— И по этому описанию вы представили меня?
Эльен взглянул на неё внимательно и капельку недоумённо.
— Волосы — пшеничный жемчуг, губы — лепестки пустынной розы, глаза — небо, выцветшее от зноя… О, как сказал, как сказал! Я должен это записать. — Призрак вдохновенно схватился за грифель. — Я немного поэт, — скромно добавил он, мелким почерком выводя строчки в тетради. — А «розы» можно срифмовать с «летние грёзы», прекрасно… В общем, разве красота лета могла быть иной?
— Вы это всё точно обо мне? — уточнила Ева.
Нет, она сама считала себя довольно милой, но не более. И регулярно вздыхала, тоскливо разглядывая в зеркале вздёрнутый нос.
— Вы в королевстве Керфи. — Последний вопрос Эльен то ли оставил без внимания, то ли не счёл достойным ответа. — Что же до хозяина… неужели он не представился?
— Он сказал только, что его имя Гербеуэрт.
— Ох уж эта его немногословность. — Наконец дописав, призрак аккуратно отложил грифель. — На самом деле вас приютил… — он прокашлялся — и по выработавшейся за годы службы привычке торжественно, словно предваряя явление некроманта в бальном зале королевского дворца, объявил: — Гербеуэрт тир Рейоль, глава дома Рейоль, покровитель Шейнских земель, Избранник Великого Жнеца, магистр Керфийского Колдовского Ковена, Восьмая Звезда Венца Магистров, законный наследник престола Керфи.
Да ему в коллекцию только титула Матери Драконов не хватает, отметила несколько ошарашенная Ева. Хотя этот было бы трудно заполучить по техническим причинам.
— Будем считать, что я знаю некоторые из этих слов, — после секундного молчания изрекла она. — Как насчёт расшифровки по порядку?
— Не печальтесь, подобный титул может ввести в замешательство и гостей из иных стран, не говоря уже о вас, — любезно откликнулся Эльен. — Спрашивайте.
В процессе расспросов выяснилось следующее. Небольшое, но вполне себе процветающее приморское королевство Керфи делилось на несколько «земель» (местный аналог областей), и некромант являлся кем-то вроде губернатора одной из них. «Дом Рейоль» ожидаемо был синонимом «династии», а поскольку родители Герберта почили, когда тому было всего пятнадцать, звание главы рода в юном возрасте досталось ему. Также Герберт фактически являлся принцем: правящая королева Айрес, незамужняя и бездетная, приходилась некроманту тётей и назначила его своим преемником в обход всех других претендентов.
Насколько поняла Ева, в Керфи ни порядок рождения, ни пол не играл определяющей роли в передаче трона. Правители просто выбирали среди своих детей самого достойного (по крайней мере, так предписывалось в уставе о престолонаследии), не делая разницы между сыновьями и дочерьми. Бездетный король выбирал среди сестёр и братьев; если же и тех не было, рассматривали кандидатуры ближайших родственников — до определённой степени родства, и здесь пол и старшинство также не играли роли. В случае Герберта, к примеру, выбор стоял между ним, его двоюродным братом и его двоюродным дядей, кузеном королевы. Герберт не был первым претендентом по праву рождения, однако Её Величество Айрес Первая склонила чашу весов в его пользу.
Вопрос, отчего наследник престола обитает не в королевском дворце, в окружении роскоши и раболепствующей свиты, и довольствуется обществом скелетов, Ева решила оставить до лучших времён. Пока нашлось много других.
— Избранник Великого Жнеца, — вспомнила Ева следующий титул. — Так у вас называют некромантов?
— Именно.
— И что за Великий Жнец?
Конечно, она догадывалась об ответе, но уточнить во избежание казусов было не лишним.
— Сын Творца Изначального. Бог смерти и жизни, приводящей к ней. — Призрак аккуратно закрыл свою тетрадь. — У Творца много детей: Великий Садовод, Великая Ворожея, Великий Воитель, Великая Заступница… мы чтим их всех, и их отца тоже. Но Великий Жнец едва ли не самый сильный из всех, и культ его в Керфи, пожалуй, главенствующий.
И здесь теологические заморочки, пытаясь как-то разложить по полочкам ворох новой информации, подумала Ева. Ладно, со всеми этими богами определённо можно разобраться потом.
А пока, осмыслив слова призрака, она сделала один интересный вывод.
— Значит, у вас… в Керфи… быть некромантом почётно?
— Маги других специализаций ценятся не меньше. Но учитывая, что в нашем мире некроманты рождаются только в Керфи, и именно они не раз спасали страну от вторжения извне, можно сказать и так. — Эльен проницательно воззрился на неё. — Вас это удивляет?
— Просто в нашем мире некромантов… не очень любят. И побаиваются. — Ева решила не вдаваться в сложные подробности вроде «в книжках». — Всё же они оскверняют могилы, тревожат покой мертвецов, да и вообще… кхм… якшаются с трупами и взывают к тёмным силам смерти. А это… кхм… вроде как не очень хорошо.
Призрак фыркнул.
— В других странах придают слишком большое значение бренным останкам. Да и жители Керфи, поклоняющиеся иным богам, сторонятся некромантов. Но для истинных керфианцев, последователей нашей религии… — он рассеянно обвёл рукой ряд скелетов поваров. — Все они принадлежат тем, кто когда-то служил здесь. Они умерли своей смертью и подняты исключительно с их предсмертного согласия. Для верного слуги завещать своё тело господину — естественно. Если ты всю жизнь провёл в стенах этого замка и умер здесь же, тебе не хочется его покидать. Если ты всю жизнь преданно служил кому-то, для тебя в радость будет послужить ему и в посмертии. И если господин найдёт достойное применение той пустой и жалкой оболочке, что остаётся, когда душа твоя отправляется за грань… или же, если господин не был избран Жнецом, это сделает его потомок… это честь. Иначе твоё тело обречено просто гнить на кладбище, принося пользу разве что червям.