Ева глубоко вдохнула, набираясь воздуха и бесконечного терпения для того, что ей предстояло сказать.
Она вообще была крайне необидчивым человеком. По очень простой причине — на тех, чьё мнение о твоей персоне тебе абсолютно неинтересно, обижаться так же глупо, как на дураков; а людей, чьё мнение Еву действительно интересовало, нашлось бы совсем немного, и им обижать её было не свойственно. Динка, старшее чадо четы Нельских и родная Евина сестра, утверждала, что подобная черта характера граничит с тем, чтобы ходить в футболке с надписью «вытрите об меня ноги, пожалуйста», но на это Ева тоже не обижалась. Динка хотела научить её защищаться, ибо привыкла выставлять против чужих колкостей щит сарказма и ответных колкостей. Еве проще было улыбнуться и пропустить колкости мимо ушей: сквозь себя, жалящей льдинкой сквозь невесомый туман души, не позволяя обидным словам задержаться внутри и задеть нервные струны.
Но это не значило, что она не умела защищаться или мстить. Просто вещи, вынуждавшие её бить в ответ, всегда были действительно весомыми. К примеру, она легко прощала оскорбление себя, но никогда не прощала оскорбление тех, кого любила. И дамочку, застрелившую её, прощать точно была не намерена. И всячески подчёркиваемое презрение некроманта к её персоне постепенно начинало её раздражать.
Отчасти потому, что такое поведение человека, упрекавшего её в вульгарности, она склонна была назвать не менее вульгарным.
— Послушай, Герберт, — произнесла она как можно мягче. — Зачем тебе понадобилось меня воскрешать, если ты явно… м… не питаешь ко мне особо тёплых чувств? Не подумай, я всё понимаю — в конце концов, я тебе никто и звать меня никак, но всё-таки.
Герберт посмотрел на неё почти страдальчески.
— Если бы я не знал, что с пророчествами лучше не шутить, я бы и не стал. Но, к сожалению, я это знаю, так что тебе суждено воплотить одно важное пророчество. Потому ты сейчас и здесь.
— И что за пророчество? — постаравшись ничем не выдать, что это уже для неё не новость, спросила Ева.
— Когда на троне воссядет та, чьё сердце холодно и черно, и ужаса шёпот звучать будет не громче, чем шорох листвы, в год двух лун придёт чудище с Шейнских земель, всем и каждому гибель неся. И в день, осени смерти предшествующий, явится юная дева из мира иного, как лето прелестная, и чёрной королевы правлению конец положит; венец обручальный на чело её король истинный возложит, и сердца огнём и клинком чудище дева сразит, и жизнью своею заплатит, мир ею купив.
Он отчеканил это без всякой паузы. Явно приготовившись к вопросу задолго до того, как тот прозвучал. И пару секунд Ева сидела, осмысливая то, что услышала, и даже не зная, что в услышанном пугает её больше: чудище или некий обручальный венец.
Что ни говори, а замужество в её ближайшие планы точно не входило. У неё и без парней было достаточно проблем — включая ту проблему, что пока все её отношения с парнями были одной сплошной проблемой.
— О, так пророчество пера Лоурэн? Узнаю её слог, — воодушевлённо откликнулся Эльен, до сего момента молчавший в углу. — Сейчас её склонность к инверсиям, порой решительно путающим смысл фраз, кажется немного архаичным, но её творчество без сомнения является образцом высокой поэзии в прозе и истинным литературным памятником эпохи Империи. Простите, господин, не удержался, — добавил призрак под тяжёлым взглядом Герберта. — Вы ведь знаете, как высоко я ценю писателей той эпохи и Лоурэн в особенности.
— Если всё это обо мне, — выдавила Ева, наконец определившись с тем, что пугает её больше всего, — то пункт про «заплатит жизнью» мне не слишком нравится.
— В том-то вся и прелесть, — с пугающей иронией заметил Герберт. — Ты уже ею заплатила. И при всех неудобствах это также даёт тебе некоторые преимущества. Стать мёртвой, будучи живой, довольно легко. Стать ещё мертвее, будучи мёртвой, куда труднее.
Резон в его словах определённо присутствовал, но Ева всё равно нервно сомкнула ладони в замок.
— Можешь повторить, но перевести с поэтического на человеческий? — слабым голосом попросила она. — Смысл, так умело завёрнутый в высокую поэзию, на слух воспринимать довольно трудно.
— Всё элементарно. Ты свергнешь правящую королеву Айрес. Не беспокойся, она злая — всё как в старинных легендах, — саркастично добавил Герберт. — Убьёшь дракона. Во всяком случае, у меня есть все основания полагать, что «чудище с Шейнских земель» — дракон: лишь эту зверюгу ни мне, ни отцу так и не удалось приструнить. И обручишься с тем, кто взойдёт на престол после отречения королевы. Это будет вопиющий мезальянс, но учитывая, что большая часть керфианцев не одобряет политику королевы и ждёт твоего прихода, полагаю, это нам простят.
Меньше вопросов после этого у Евы не стало. Пожалуй, даже наоборот. И испуг возрос прямо пропорционально вопросам.
— Королева. Твоя тётя, — машинально озвучила она. — Ты хочешь, чтобы я свергла твою тётю?
Некромант бросил уничижительный взгляд на Эльена:
— Не буду спрашивать, откуда тебе это известно, ибо догадаться нетрудно, но да: я хочу, чтобы ты помогла мне свергнуть мою тётю.
— И убила дракона. Настоящего.
К этому моменту Ева уже поняла, что чудище всё же пугает её самую чуточку больше замужества.
— Нет, кукольного.
Ева обладала достаточно чутким слухом и развитой сообразительностью, чтобы различить маячащую за этими словами табличку «сарказм».
— Огромного, огнедышащего и с крыльями.
— Какого же ещё.
— И в человека он, конечно, не превращается.
— В человека? — в голосе некроманта скользнуло раздражение: лёгкое и шелестящее, как стрекозиное крыло. — Ваша фантазия и до такой ерунды дойти может?
Совсем плохо дело, мрачно резюмировала Ева. Справиться с драконом в человеческом обличье — ещё куда ни шло. Особенно если бы это был дракон всимпатичном человеческом обличье — тем приятнее было бы склонять его на свою сторону. Исключительно из деловых соображений, дабы разрешить конфликт дипломатическим путём: в конце концов, пророчествам часто присуща возможность вольности трактовок, а сразить кого-то — и даже наповал — вполне можно без варварского кровопролития. Но легендарная зверюга с клыками…
— А меня точно ни с кем не перепутали? — безнадёжно предположила она. — Я не особо похожа на драконоборца. Сам видишь.
— Исключено. Пророчество обозначило точную дату. В этот день возникла единственная прореха между мирами, и из неё вышел единственный человек — ты. Прореха всегда бывает только одна. — Невозмутимостью тон Герберта напоминал лекторский. — Я уже сказал, что у тебя есть магический дар, и поверь: дар, который ты получила при переходе сюда, способен на многое. Вы, иномирцы, всегда… почти всегда… становитесь возмутительно сильными колдунами. И возмутительно удачливыми — в рамках более-менее здравого смысла, конечно. Увернётесь от смертельного выстрела судьбы там, где он настиг бы тысячи других людей, но всё же не когда острие стрелы приставлено вам ко лбу.
— В этом я уже убедилась, — бесцветным голосом подтвердила Ева.
— Так что оскорблять королеву при всём её дворе — всё же не лучшая идея, — поддакнул Эльен.
— А что, кто-то пробовал?
— Последняя гостья из иного мира. Сия дева явилась в Керфи пару лет назад, однако на балу в честь перемены года девушка неосмотрительно отвесила пощёчину Её Величеству Айрес. И наговорила ей… всякого. В ответ королева взорвала ей голову. — Призрак вздохнул. — Гости остались недовольны.
— Ещё бы! — содрогнулась девушка. — Такая жестоко…
— Наряды к празднику перемены года обычно шьют несколько месяцев, а во время казни некоторых забрызгало кровью. Испорченные наряды оставалось только выбросить, — спокойно продолжил Эльен. — Брат Её Величества, кажется, сетовал особенно громко.
— Ещё бы. Он бы придумал что-то более затейливое. Например, поменять местами отверстия на её теле и её лице, — бесстрастно уточнил Герберт. — Дорогой дядя Кейлус.
Свидетельство столь милых придворных нравов заставило Еву тоскливо посмотреть на карту. Потом на некроманта — с надеждой.
— Знаете, может, лучше отправите меня в эту вашу Риджию? В конце концов, раз я так тебя раздражаю, я определённо заслужила вкусить весь ужас дремучего шовинизма вместо блеска вашей про… двинутой страны.
Запнулась она, естественно, сознательно. Хотя не факт, что чужой язык сохранил игру слов. Во всяком случае, некромант это полностью проигнорировал, неумолимо вернувшись к теме разговора:
— Итак, ты свергнешь королеву после победы над драконом.
На это Ева ответила очень резонным вопросом.
— Зачем?
— Таково твоё предназначение.
— А кроме этого?
Некромант воззрился на неё с искренним недоумением.
— А должно быть что-то кроме?
— Я так поняла, твоя тётушка — злобный тиран. От тиранов лучше держаться подальше — они обычно очень живучие, зато те, кто на них покушаются, в большинстве случаев плохо кончают. К тому же я не киллер и не маньяк, и я не испытываю особого энтузиазма при мысли о том, что мне придётся кого-то убить. Иногда мне хочется, — вспомнив свои недавние мысли, честно признала Ева, — но не думаю, что у меня на самом деле хватило бы духа, когда дело… дошло бы до дела. Извиняюсь за тавтологию.
— Об убийстве никто и не говорит, — в голосе её собеседника прорезались нотки, режущие слух ледяной крошкой. — Она — моя семья. Моя кровь. Я хочу, чтобы она оставила трон, не более.
— Прости, но ваши трогательные семейные взаимоотношения меня всё равно не вдохновляют.
Взгляд Герберта, задумчиво щёлкавшего костяшками длинных пальцев, сделался каким-то оценивающим.
— Она знает, как оживить тебя, — сказал он. — И как вернуть домой.
Ева внимательно посмотрела на него.
— Знаешь, почему-то я тебе не верю, — с сомнением произнесла она пару секунд спустя.
— Жаль, — без всякого сожаления, ничуть не смутившись, откликнулся некромант. — Согласись, это стало бы для тебя хорошей мотивацией.
— Лживой мотивацией.
— Попытаться стоило. — Он откинулся на спинку кресла. — На самом деле я не знаю, известно ли ей это. Но если кому-то в Керфи это известно, то ей.
— Знаешь ли, я лучше попробую поискать способ ожить в других источниках. И без такого риска, — категорично заявила Ева. — Наверняка где-нибудь в библиотеках есть магические талмуды, в которых…
— И раз уж более цивилизованные мотивы не являются для тебя достойными, возможно, тебя порадует шанс отомстить.
Девушка осеклась.
— Отомстить? За…
И в этот миг разрозненные мысли, фразы и факты вдруг сложились в единый паззл.
— Она убила меня. Королева. Твоя тётя. — Произнести это вслух оказалось крайне странно. — Она знала о пророчестве. Знала, когда я приду. И убила меня, чтобы оно не воплотилось.
— И потому в отместку ты свергнешь её. Так гласит пророчество, и поверь мне: так будет, — непререкаемо закончил Герберт. — Надеюсь, это тебя мотивирует?
Ева посмотрела на него исподлобья. С подозрением: потому что паззл в её голове продолжал собираться, и кое-какие выводы, последовавшие из всей этой ситуации, её совершенно не радовали.
— Согласно пророчеству, я стану невестой истинного короля. Ты — наследник королевы. Наследник, который хочет её свергнуть, — медленно озвучила она простую логическую цепочку. — Так не с тобой ли случайно я должна буду обручиться?
Эльен, до того очень успешно изображавший просто тень у камина, как-то странно кашлянул.
— Я понимаю, что тема свадьбы начинает волновать девочек, как только они обретают способность волноваться и познают значение слова «свадьба», но об этом тебе пока беспокоиться не стоит, — сухой, как старый пергамент, голос некроманта очень ясно подсказал, что развитие темы его не порадует. — Перед всей этой свадебной ерундой у нас будет много других хлопот.
Возможно, в другой ситуации Еву бы смягчило то, что тема помолвки явно воодушевляет Герберта не больше её самой. Может, даже насторожило бы.
Однако сейчас о его чувствах Ева склонна была думать в последнюю очередь.
— Так это ты! — опершись ладонями на стол, она гневно вскочила на ноги. — Ты… ты хочешь сесть на престол, хочешь править сам! Так вот зачем я тебе нужна! Я для тебя — Экскалибур на ножках! — Или это не его Артур вытащил из камня? Ева внезапно задумалась. Там же ещё была какая-то озёрная дева с каким-то мечом… Впрочем, сейчас это определённо было не самым актуальным вопросом. — Ты сказал, народ ждёт моего прихода; значит, все знают о пророчестве, так? И если я свергну королеву и убью дракона, а потом обручусь с тобой, никто не посмеет усомниться, что ты и есть тот самый «истинный король»!
— Надо же, — протянул некромант. — Быстро поняла. — Он вновь взялся за вилку. — Похоже, ты всё-таки умнее, чем кажешься. Но позволь узнать, что же вызвало в тебе такое возмущение?
Ева стояла, удерживая на языке всё, что ей хотелось высказать по этому поводу. Посмотрела на Эльена, взгляд которого был почти страдальческим.
Опустила глаза — на свои ладони, непроизвольно сжавшиеся в кулаки.
— Я не хочу во всём этом участвовать, — произнесла она наконец.
— Ожидаемо. Но, видишь ли, я тебя поднял, и ты выполнишь любой приказ, который я тебе отдам, — прохладно изрёк Герберт. — Учитывая предстоящую тебе задачу, я не хочу превращать тебя в послушную зомбированную куклу. Нам и без того предстоит скрывать факт твоей смерти: мёртвая спасительница может вызвать некое… предубеждение. Однако суть в том, что ты исполнишь то, что тебе предназначено, и будешь сотрудничать со мной; и я рассчитываю на то, что ты окажешься достаточно благоразумной, чтобы сделать это добровольно. Ведь иначе ты всё равно сделаешь это, просто с лишней морокой для меня и лишними страданиями для себя. — Он отстранённо подцепил серебряными зубчиками кусок безнадёжно остывшей колбаски. — Так что мы изменим мир. Ты и я.
— И выбора у меня нет.
— Никакого.
Глядя, как некромант безразлично дожёвывает свой завтрак, Ева подумала. И ещё подумала.
Разжала кулаки, вонзив ногти в пергамент старой карты.
И очень мило улыбнулась.
— Ладно, — сказала она. — Думаю, мы поладим.
ГЛАВА 4
Imperioso
Imperioso — властно, настоятельно, повелительно (муз.)
Следующей ночью Ева впервые попыталась убежать.
Конечно, на успех она не рассчитывала. Но Дерозе и все прочие пожитки на всякий случай всё равно прихватила с собой — мало ли. В шкафу нашёлся плащ, в который она закуталась с ног до головы, дабы не смутить местных (если ей всё же удастся их встретить) странным нарядом, а людей королевы — потенциально подозрительным лицом. Там же нашлась просторная замшевая сумка на длинном ремне, куда она, недолго думая, запихнула серебряный подсвечник, который можно было бы обменять в ближайшем ломбарде (если в этом мире они существуют, что было весьма вероятно) на какие-то деньги.
Тихо спустившись на первый этаж, Ева с чистой совестью проследовала к выходу из замка. Пройдя через внутренний двор, представлявший собой брусчатую площадь с колодцем посредине, через каменную арку вышла во двор внешний, представлявший собой чрезвычайно запущенный сад.
Посмотрев на окутывавшую сад непроглядную тьму, остановилась.
— Ладно, — пробормотала Ева. — Попробуем.
Резко взмахнула правой рукой, точно отражая невидимый удар — и досадливо сжала пальцы, в которых так ничего и не возникло.
— Ну давай!
Вторая попытка призвать то, что было ей сейчас так необходимо, тоже не увенчалась успехом — и, покосившись на немногочисленные освещённые окна замка, Ева терпеливо воззрилась на свою ладонь.
— Послушай. Если ты считаешь, что сейчас мне не надо себя защищать, ты неправ, — рассудительно произнесла она, увещевая пустоту. — Я собираюсь спуститься к воротам через очень тёмное место, которое до этого видела только из окна. При таком раскладе споткнуться и свернуть себе шею — раз плюнуть. Я, конечно, и так мертва, но быть мертвецом со свёрнутой шеей определённо печальнее, чем с целой. Творить какие-нибудь волшебные фонарики, если они и есть, я пока не умею, так что ты мне очень нужен. Появись, ладно?