ВИРУС-4
Год подходил к концу. Этот совершенно безумный год, когда события развивались чуть ли не по самым страшным сценариям фильмов ужасов. А, впрочем, кто знал, что принесет с собой наступающий 2021-й... Надежд было много. Человечество сдаваться не собиралось. Медики лечили заболевших, фармацевты варили вакцины, те, кому положено, пытались заранее вычислить, какие негативные последствия принесет пандемия, даже если ее удастся остановить.
Как всегда перед Новым годом в генконсульстве была масса хлопот. Поздравления, подарки, подведение предварительных итогов года. Хорошо хоть никаких совместных посиделок в этом году не планировалось. Не та была обстановка, чтобы устраивать корпоративы.
В полдень 31-го Ильин поздравил коллектив, оставил в генконсульстве одного дежурного и распустил всех остальных по домам. Обзвонил кое-кого из знакомых в Москве, справился о здоровье Александра - тот как раз свалился с ковидом, поздравил посла - это уж как положено. Сам он собирался встречать Новый год с друзьями. Компания, собственно, собиралась небольшая: к Валерии из Минска приехала дочь, ну а Марцинкевич как всегда был готов к дружеским посиделкам.
Приехал заранее и сразу понял, что появился слишком рано. Валерия с дочкой резали салаты и обсуждали что-то сугубо личное, а Марцинкевич на своей кухне колдовал с настойками, выбирая те, которые, по его мнению, лучше всего подходили к случаю. Сам он этим делом не злоупотреблял, говорил, что придерживается своей семейной нормы - 2-3 рюмки "для настроения", и сейчас как раз подбирал то, что под его нынешнее настроение подходило. Процесс этот был сложный и творческий. Он изучал цвет настоек, нюхал их, взбалтывал и опять проверял цвет и запах. На заключительной стадии он брал буквально одну каплю "на язык" и задумчиво поднимал глаза к потолку, как бы прислушиваясь к реакции организма. Ильин еще на этапе планирования новогоднего торжества попытался заикнуться насчет коньяка, но был подвергнут остракизму и выслушал целую лекцию о вреде дипломатических привычек. Шампанское - еще ладно, куда же без него, но потом только натуральный домашний продукт.
Так что мешать Марцинкевичу в этом серьезном деле не стоило. Ильин набулькал себе из его запасов рюмку чего-то темного и тихонько удалился в комнату. Откровенно говоря, ему уже давно хотелось вот так, тихонько, без всяких забот посидеть и подумать.
События в обеих странах развивались динамично, причем Ильину иногда казалось, что они как бы передают друг другу эстафетную палочку в забеге, финиша которому пока видно не было.
Белорусы, конечно, сначала здорово всех удивили своими массовыми непрекращающимися протестами, но и россияне потом откололи фортель известием о внеочередных выборах. Однако сегодня, в последний день года, с утра новогоднюю тематику опять оттеснили новости из Минска. Представители всех силовых ведомств практически синхронно заявили, что их сотрудники тоже имеют право на новогодне-рождественские каникулы и поэтому в ближайшие две недели будут нести службу в дежурном режиме и "контролем за массовыми мероприятиями" - так изящно они назвали разгон демонстраций с применением всех мыслимых спецсредств, кроме, разве что, стрелкового оружия - заниматься не будут. На фоне того, что творилось во все предыдущие месяцы, это было удивительно.
Народ в очередной раз обалдел. Поскольку у многих уже практически было налито, выпили, как водится, но дело от этого яснее не стало. Люди стали массово обмениваться соображениями. Мобильная связь и интернет в результате начали виснуть практически с утра. Очень быстро родилось и актуальное поздравление: С Новым годом и новой жизнью! Большинство поздравляющих друг друга таким образом смотрели в будущее с оптимизмом и полагали, что произошло, наконец, давно ожидаемое - силовики решили сдать батьку. В этой связи поползли слухи, что уже сегодня вечером, поздравляя народ с Новым годом, тот скажет что-то такое эпохальное.
Мудрый Марцинкевич по этому поводу только хмыкнул и озадачил восторгавшихся новостью Валерию с дочерью простым вопросом:
- А кому они его сдают?
Еще раз хмыкнул, увидев, что они никак не могут найти ответа, и продолжил:
- Я вполне допускаю, что они его, действительно, таким образом, сливают, но не думаете же вы, что это просто истерика с их стороны. Значит, у них есть договоренность о будущем формате - тьфу, не люблю этого слова, но сейчас оно лучше всего подходит - власти. А именно: кто, с кем, на каких условиях. И что-то я не помню, чтобы с нами на эту тему кто-то о чем-то договаривался. А, значит, опять без нас... Так что поживем - увидим. Так, кажется, говорят наши московские друзья?
И он хитро подмигнул Ильину.
И вот после всей этой катавасии Ильин сидел в темной комнате, по глотку смаковал действительно очень вкусную настойку Марцинкевича и пытался подвести итоги года.
В сумбуре своих личных дел он уже давно отчаялся разобраться и решил просто плыть по течению. С Валерией ему было хорошо, но кто знает, кто знает... Почему-то вдруг всплыли в памяти давние слова старшего коллеги о том, что самое интересное в его жизни началось лет после сорока. Интересного там, действительно, было много: развод, оргвыводы по партийной и служебной линии - дело было еще в те советские времена, о которых почему-то вспоминают только хорошее, хотя, как и во все времена, хватало разного - несколько бестолковых и пьяных лет, а затем новый счастливый брак, постепенное некоторое выправление карьеры, но уже без шансов достичь того, чего этот человек явно заслуживал.
Со стороны могло показаться, что Ильин уж как-то слишком легко и просто примирился с уходом Регины, он и сам себе сначала удивлялся, но покопавшись немного в себе, пришел к выводу, что он весь период их отношений как-то не до конца верил, что это все - серьезно и надолго. При всей важности чувственной составляющей этих самых отношений, для него не менее важной их частью было и интеллектуальное общение. Регина была уж совсем не дурой, но разница в возрасте, а следовательно, в жизненном опыте, знаниях, да просто восприятии мира была налицо, и Ильин прекрасно понимал, что вряд ли им когда-то удастся ее преодолеть. Есть люди, для которых это не так уж и важно, и прекрасно существуют такие браки, но вот он был просто немного другим, и ничего тут не сделаешь. Он даже на каком-то этапе признался себе, что испытывает определенное облегчение от того, что вся эта история завершилась именно таким образом. И что уж совсем удивительно, по прошествии некоторого времени понял, что никакой обиды к Регине не испытывает. Если что и осталось, то скорее искренняя благодарность за то хорошее, что было в их отношениях. Еще одна перевернутая страница в этой жизни, и не самая плохая к тому же.
Так что сейчас мысли крутились, в основном, вокруг происходящего в государстве. Как оно там дальше будет, Ильин не знал, но для себя решил, что слово "преемственность" он вычеркнет из своего вокабуляра и больше не произнесет ни разу в жизни.
Этой самой "преемственностью" его, как и других граждан страны, кормили ежечасно и ежеминутно со всех экранов. Оно звучало во всех выступлениях официальных лиц вне зависимости от темы, места и аудитории. Иногда возникало ощущение, что идет соревнование, кто сумеет вставить его в свою речь, комментарий или просто реплику раньше: если не в первой фразе, то в первом абзаце, а если не в первом абзаце, то на первой странице. Этакая массовая клятва верности. Вспоминался бессмертный Войнович и его редактор, который установил для себя норму "сталиных" на газетную полосу.
Было смешно и грустно. Смешно - потому, что в большинстве случаев эта самая "преемственность" оказывалась притянута за уши, да и вообще веры ораторам не было никакой. Грустно - поскольку Ильин отдавал себе отчет в том, что очень скоро маятник качнется в другую сторону, и те, кто сегодня кричат о "преемственности", будут громче всех обличать, вскрывать и вещать о своей борьбе с прежним режимом. И все опять пойдет вразнос. Невольно вспомнилось что-то из самого детства, когда сразу после смещения Хрущева так же кричали о "коллективном руководстве" и показывали по телевизору бодрую тройку Брежнев-Подгорный-Косыгин, правда, очень недолго, и к началу 70-х от этого руководства мало что осталось.
Ильину было даже не интересно взвешивать шансы тех трех "крупных политических деятелей", которые были, как бы, предложены стране кандидатами на роль преемника, - все они казались очень временными фигурами. Его вдруг посетила странная мысль.
Не так важно, что тот или иной лидер сумел сделать на посту главы государства. В конце концов, когда-то великие свершения нужны и возможны, а когда-то можно ограничиться просто неторопливым поступательным развитием. Гораздо важнее, как он передаст власть преемнику: спокойно и естественно, при общем понимании, что полезное никто ломать не будет, а последует дальнейшее развитие в соответствии с намеченными планами и нуждами времени, или же под влиянием обстоятельств, срочно, когда все от него уже устали, навязывая всем эту самую "преемственность", от которой очень скоро не останется и камня на камне. И тогда весьма велик шанс того, что позднее вместе с водой выплеснут и ребенка, и будут опять ломать устои и институты, которые дались обществу дорогой ценой и немалыми усилиями. И дело даже не в том, подготовил уходящий лидер или нет себе достойную замену. Вполне возможно, что его представления о будущем курсе ошибочны, и время выдвинет на самую вершину властной пирамиды совсем других, не входящих в нынешнее "политбюро" людей. Главное другое - эта замена должна проходить так же естественно и легко, как меняются времена года, время суток, поколения людей и вообще все на земле.
"- Опять наши доигрались, - с горечью подумал он, и ему вдруг безумно захотелось салатов, которые Валерия с дочерью явно уже закончили резать у себя на кухне. - Ну их всех на фиг. Пора Новый год праздновать. А потом разберемся".
Х
Новый год отпраздновали душевно. И посидели хорошо, и погуляли уже после трех по центру города: смотрели салюты, поздравляли всех подряд встретившихся - особенность провинциального города, где почти все друг друга знали, в меру замерзли, так что, вернувшись, с удовольствием попили чаю со всякими вкусностями. Утро по традиции началось с ковыряния в оставшемся от праздника. Ильин не мог этого объяснить, но не было для него большего удовольствия утром 1 января, чем позавтракать вчерашним салатом оливье, недоеденной, слегка подсохшей шпротиной, ну и еще там буженинкой какой-нибудь. А если к этому в какой-то бутылке еще оставался бокал-другой выдохнувшегося шампанского... Причем именно выдохнувшегося, уже без всяких пузырьков, непочатая бутылка тут категорически не годилась.
Валерия, глядя на все это, только хмыкнула.
- Сегодня днем наверняка будут "Бриллиантовую руку" крутить. Обязательно посмотрю. Кто там по Гайдаю шампанское с утра употребляет, не помнишь?
- Эх, женщина, ничего-то ты не понимаешь. Это же не для опохмела, а ради сохранения традиции. Должен же первый день нового года быть в чем-то совершенно особенным.
Гулять, впрочем, долго не пришлось. Чертов коронавирус никуда не делся, и на Ильина свалилась очередная напасть - в промежутке между Новым годом и Рождеством ему надо было обеспечить вакцинацию всех сотрудников Генконсульства. Причем не у себя дома в Бресте, а с выездом в Минск.
Тут была своя история. Надо сказать, что МИД традиционно "тянулся" за силовыми ведомствами. Отчасти здесь присутствовал эмоциональный момент, но преобладали, все же, практические соображения. И в советские, и в постсоветские годы силовикам перепадал более жирный кусок пирога. Люди малосведующие, особенно в советские годы, обычно кричали: "Но ваши дипломаты ездят за границу!", не очень понимая, что ездили далеко не все, да и заграницы бывают разные (первые детские воспоминания у автора этих строк из славного города Пхеньяна, который и городом-то тогда назвать было сложно), а главное - жили-то все сотрудники МИДа со своими семьями на родине точно так же, как и все остальные граждане. Так что Управление делами МИДа, наравне с коллегами из других министерств, билось за квартиры, путевки, снабжение и прочее, прочее, прочее - дефицитов в стране всегда хватало.
К концу года во весь рост встал вопрос о вакцинах. На общем фоне истерики, вызванной пандемией, как-то редко затрагивается тема стоимости лечения. Фактически она возникала только тогда, когда государство пообещало всем - в том числе и лечащимся от ковида дома - бесплатные лекарства, ну, и еще в виде курьеза - прейскуранта цен на лечение в частных клиниках. Кто не видел, там просят нескромно, начиная с трех-четырех сотен тысяч за койку в двухместной палате в день, а пребывание в реанимации - вообще предмет отдельной договоренности. Наверное, столько нулей не всякий сосчитает.
Для МИДа ситуация выглядело несколько иначе. Все же за границей трудились тысячи его сотрудников. Все существовавшие прежде правила и перечни случаев заболеваний, при которых медицинская помощь в зарубежных больницах оказывалась бы им за счет государства, в условиях пандемии использоваться не могли, и защитить государственный бюджет от гигантских трат в случаях массового заболевания сотрудников загранпредставительств было просто невозможно. Естественно, применительно к своим гражданами иностранные государства вопрос оплаты лечения решали, но вот иностранцев, да еще и работавших в официальных представительствах, бесплатно лечить они были вовсе не обязаны. Говорить о каких-то медицинских страховках было вообще смешно. Так что налицо была угроза не только жизни людей, но и государственному карману.