Так все это и продолжалось, пока в один прекрасный день Ильину вдруг не позвонила Регина.
Услышав ее голос, он крайне удивился. Звонок был с неизвестного номера, и еще не факт, что он бы ответил, высветись на экране смартфона ее имя. Она сразу все объяснила.
- Ты извини, я не стала бы тебя тревожить, но тут творится такое... Твой брат пока еще в больнице. Ему лучше, но пока он ни во что вмешаться не может. А на прошлой неделе арестовали Игоря. Что-то связанное с поставками медицинской техники. И явно началась кампания. Газеты пока еще осторожно - без фамилий, а в интернете уже во всю. Галина - ну, ты ее знаешь - мечется. Собралась идти к следователю и давать ему взятку.
- Ты поосторожнее..
- Да что там, она уже со всеми знакомыми посоветовалась - как давать и сколько. Выгребла дома все деньги. Да черт с ними, деньгами, но, если не остановить, то ее точно возьмут.
- И что ты от меня хочешь?
- Ты не можешь срочно приехать? Хотя бы для того, чтобы остановить ее. Тебя она послушает. Может быть.
Ильин мог бы много чего сказать в ответ. Про историю с медоборудованием он слышал первый раз в жизни, да и знать, честно говоря, ничего об этом не хотел. Галину, жену брата, он успел узнать достаточно, чтобы понимать, что в этой ситуации она сделает все возможные глупости. Бросить все и просто так уехать в N он, конечно, не мог, и хотя бы это Регина должна была понимать. Теоретически можно было получить у Москвы разрешение на поездку по личным обстоятельствам на пару дней, но это требовало времени. Да и входить в детали ему особенно не хотелось - Регина своим звонком поймала его как раз во время очередного ужина на кухне у Валерии, и та уже начала на него как-то странно поглядывать. Так что он предпочел свернуть разговор.
- Мне надо подумать. Перезвоню позже.
Вопрос от Валерии последовал сразу же, после того, как он завершил разговор.
- Это кто, если не секрет? Просто у тебя стало такое лицо...
Да, женщина - она всегда женщина. Как-то не хотелось Ильину раньше ей рассказывать об этой истории. Вроде ничего стыдного он не делал, но вот не хотелось и все тут. О смерти его жены она, конечно, знала, упоминал он и своем пребывании в N, но так, без деталей. Сейчас пришлось рассказывать в деталях: кто, что и как. В середине разговора подтянулся Марцинкевич, быстро понял, что зашел не во время и попытался уйти, но Ильин остановил его. Присутствие приятеля позволило ему сместить акценты в разговоре - теперь речь шла в основном о возникшей проблеме с арестом двоюродного племянника. Валерии было уже явно неудобно задавать при нем вопросы в отношении Регины. Хоть какая-то передышка. Тем более, что, почувствовав какую-то напряженность, Марцинкевич стал спрашивать о деталях, которых Ильин пока не знал.
- Дело ясное, что дело темное, - Марцинкевич любил иногда поиграть словами, хотя бы просто для того, чтобы выиграть время. - Похоже, надо, все же, ехать. Хотя бы для того, чтобы понять, что там происходит.
Валерия молчала, но делала она это настолько выразительно, что было понятно: идея поездки Ильина в N ей совершенно не нравится. И ведь, вроде, куда как умная женщина, а стоило всплыть на горизонте, как сейчас принято говорить, бывшей Ильина, и все - эмоции зашкаливают.
Однако сюрпризы в этот вечер еще не кончились. Ильин даже с удовольствием ответил на новый телефонный звонок - как-то уж слишком сгустилась атмосфера за кухонным столом. На этот раз звонил посол. Он был крайне озабочен.
- Вы на месте? Все в порядке? Давайте-ка завтра подтягивайтесь сюда денька на три. Вы же знаете, что послезавтра с визитом наш новый министр приезжает. Дань традиции - первый визит сюда. Так вот, был у меня с ним сегодня разговор. Он о Вас вспомнил и попросил, чтобы Вы здесь обязательно были. А Вы с ним что, знакомы? Раньше встречались?
- Да, первый раз еще в Китае. И еще потом... - Ильин во время прикусил язык, от удивления чуть не выложив обстоятельства их недавней встречи. Но посол уже не слушал.
- Отлично, вот и проговорим сначала, как его ориентировать. А то знаете, бумаги - бумагами, но личный разговор совсем другое дело. Так что жду.
В ответ на вопросительные взгляды Валерии и Марцинкевича Ильин только коротко бросил:
- Завтра еду в Минск. Дня на три. Без вариантов.
Помолчали.
Как всегда, ситуацию спас Марцинкевич.
- А давайте я съезжу в этот ваш N. По дороге в Москве и детей проведаю, гостинцев отвезу. А своим туда позвони и скажи: приедет приятель, он в таких вещах понимает, а до его приезда лучше ничего не делать. Поверь, они сейчас в таком состоянии, что с готовностью переложат на кого-нибудь ответственность.
- Но что ты там узнаешь?
- Посмотрим. Похожу, понюхаю. Адвокат наверняка уже есть - с ним потолкую. Знаете, иногда видимость активности чуть ли не важнее, чем реальные действия. Уж во всяком случае, от глупостей удержу. Подготовь мне весь списочек - кто там кем кому приходится и все координаты. Завтра не успею, а послезавтра тронусь.
- Подожди, куда ты тронешься, а граница? Она же закрыта?
- Это что, я не найду тропинку? Да ты меня не смеши. Народ как ездил за покупками в обе стороны, так и ездит. Лишний день просто потрачу.
Так и решили.
Х
В Минске было интересно.
Новый министр во время переговоров подчеркнуто не касался полицейских эксцессов, но очень много говорил о необходимости общественного диалога внутри страны и нормализации отношений с соседями извне. Слушать его рассуждения о том, что обеим странам надо и восстанавливать, и, в меру возможности, наращивать массив сотрудничества с европейцами, создавая тем самым противовес всем этим бесчисленным санкциям, спорам и взаимным обвинениям, нравилось далеко не всем в Минске. Однако, Сурманс - а он был высшим должностным лицом, из числа тех, с кем встретился министр, - одобрительно кивал головой. Так что можно было ожидать, что градус противостояния несколько снизится. Вопрос был только в том, останутся ли все эти правильные слова рассуждениями по линии МИДа, или превратятся в нечто большее и реально скажутся на положении страны. Но это уже относилось к категории большой государственной политики. Пока же на государственных телеканалах по-прежнему примелькавшиеся эксперты несли такое, что ни один ни один нормальный человек слушать это не мог.
Ильина министр вызвал к себе уже после переговоров, перед самым отъездом. Как было принято в таких случаях, он оккупировал кабинет посла. Историю с посланием от Сурманса он вспоминать не стал, но Ильина это и не удивило. Есть вещи, о которых предпочтительнее забыть на время, а, может, и навсегда. Да и вообще разговор получился коротким.
- Там, дома, - министр кивнул головой в ту сторону, где, с его точки зрения, находился восток, - всю эту белорусскую историю взвалили на меня. Ясное дело, что МИД тут вообще не причем, но никто больше заниматься этим сейчас не хочет. Заняты все. В политику погрузились, чтоб их. И ведь не решить сейчас ничего всерьез, так что наша задача - поддерживать статус-кво и тех, у кого мозги на месте. Батька - Вы видели - меня не принял. Да он никого сейчас не принимает, так что перетопчемся. Ставим мы пока на Сурманса, но выпячивать этого не будем. Опасно. У меня с ним был отдельный разговор. Он предпочел бы видеть Вас в качестве нашего официального представителя. Да и мне это было бы удобнее, не буду скрывать. Согласны на небольшой переезд и крупный карьерный взлет?
Нельзя сказать, что министр этим предложением застал Ильина врасплох. Варианты он считать умел, и нечто подобное ожидал. И ответ у него был готов.
- Вероятно, это прозвучит странно, но мне такой вариант не кажется разумным. Нынешнему послу удается - иногда я этим просто восхищяюсь - поддерживать достаточно ровные отношения со всеми ведущими силами. У меня, хотя я к этому и не стремился, получилось несколько по-иному. Местные ястребы и вообще все, кто, условно скажем, правее центра, меня на дух не переносят, и воспримут такое назначение как отчетливый сигнал. И вот как бы после этого сигнала они не нарушили то самое статус-кво, о котором Вы говорите. Не думаю, что нам это сейчас надо. Это - о политике. А чисто по-человечески. У нас хорошие отношения с послом, я его искренне уважаю и не хотел бы, скажем уж прямо, подсиживать его таким образом. И, кстати, никто не мешает мне, оставаясь там, где я есть сейчас, в случае нужды обеспечивать Вам прямой контакт с Сурмансом. Так, чтобы об этом действительно никто не знал, потому что любая информация, направленная по посольской линии, все равно протечет. Не на сторону, нет, но к тем у нас, кто может иметь несколько иное мнение о здешних делах.
Министр молчал и с интересом рассматривал Ильина.
"- Как бы он не подумал, что в МИДе принято отказываться от таких назначений, - подумал про себя Ильин, - будет обидно. Все же, он у нас человек новый, получается, что я его как бы ввожу в заблуждение".
- Настаивать не буду, - прервал молчание министр, - резоны Ваши очень разумны, но поведение удивительно. Хорошо, так и сделаем. Наладьте прямую связь с Сурмансом. Будет неплохо, если Вы с ним будете время от времени неофициально встречаться, причем не в Минске, и выслушивать его мнение о происходящем. Доклады - через диппочту прямо мне в секретариат. У Вас такое право есть. Но имейте в виду - я Вам это запомню, и если Вы мне понадобитесь позднее где-то в другом месте, второго отказа не приму. Но вообще я Вашу позицию оценил. Достойно уважения.
Посол, похоже, что-то подозревал и вопросительно смотрел на Ильина, когда тот вышел от министра. Но несколько поощрительных слов, сказанных тем на прощанье уже у трапа самолета, явно успокоили его, и никаких вопросов Ильину он задавать так и не стал. Тот и уехал к себе в Брест с откровенным облегченьем. Он ведь ничего не сказал министру о Валерии и своих отношениях с ней, а, продолжи тот настаивать на своем предложении, пришлось бы объясняться и на этот счет. А он, честно говоря, и сам пока не мог решить, готов ли он делать ей предложение. Вроде бы все хорошо и гармонично, но чем старше становишься, тем труднее принимать такие решения.
Х
Ильин успел только слегка перевести дух после поездки в Минск, как однажды вечером в квартиру Валерии позвонили, и на пороге появился Марцинкевич. Вид у него был откровенно усталый.
Валерия сходу усадила его за стол, налила горячего чая, отняла у Ильина в его пользу последнюю котлету, на которую он только нацелился - котлеты у нее получались знатные, большие, пышные и сочные, - и предложила рюмку с дороги.
- Нет, нет! - тот даже руками замахал. - Меня там его родственнички только и делали, что угощали. Хлебосольный народ. Да и симпатичные там дамочки попадаются, - он хитро подмигнул Ильину.
К счастью, Валерия полезла за чем-то в холодильник и этого не увидела.
- В целом-то как? - Ильин решил уйти от этой скользкой темы.
- В целом цирк, - Марцинкевич отправил в рот кусок котлеты, задумчиво прожевал его, и сменил тему - Я вот никак не пойму, что ты туда добавляешь? Нигде подобного не ел.
Тут уже не выдержала и Валерия.
- Я вас год обоих буду каждый день котлетами кормить! Рассказывай, наконец!
- Да что рассказывать-то. Племянничка вот его уже освободили, как только стало ясно, что папа его вот-вот из больницы выйдет и власть там, скорее всего, пока меняться не будет. Поспешили некоторые, явно поспешили. Дело против него не то, чтобы совсем было липовое, но явно не перспективное. Собственно, все дело в том, что он - компания, которую он там представлял, - вломилась на местный рынок медоборудования, предложив для госзакупок цену буквально на копеечку ниже, чем традиционный поставщик. И ты пойди, докажи, что цена этого традиционного поставщика была ему заранее известна, а так оно, скорее всего, и было. Но все строилось именно на том, что губернатор уже на свое место не вернется, потянут за эту ниточку и размотают клубок. Но не выгорело.
Короче, только я там появился, с родственниками познакомился, с адвокатом переговорил, как звонит мне, кто бы вы думали? Следователь! Телефон, имя-отчество узнал. Назначает встречу и открыто называет сумму, за которую он готов дело развалить, а Игоря выпустить, пока хотя бы под подписку. С его женой и матерью он общаться не хочет, а я, дед белорусский, в самый раз, чтобы такие вещи обсуждать.
Ильин представил себе этот разговор, громко рассмеялся и в ответ на удивленный взгляд Валерии пояснил:
- Этот следователь против него... Помнишь Высоцкого: "как школьнику драться с отборной шпаной". И долго ты его колол?
- Да минут 20. Просто забавно было. Этот чудак, по-моему, и сам ничего не понял. А я еще и разговор записал. Но это даже не понадобилось.