Кадры продолжают поступать: люди, устраивающие баррикады из офисной мебели, какие-то странные флаги, развевающиеся на задымленных улицах, лица в черных банданах. Полицейский, до смерти забитый толпой, кровь стекающая на канализационный люк. Теперь оно уже не останавливается. Мы накручиваем своих зрителей и рекламное баблишко бьёт фонтанной струей.
Мы показываем кадры Ани Джоли с улиц. Красивая девушка, когда-то одной из первых начавшая протестовать против Мэйдон Медиа. Красотка со скверным языком. 'Их всех надо утопить в собачьем говне. Они исходят желчью от ненависти, расплескивая говно вокруг себя, и их надо утопить в этом говне! Это будет справедливо. Больше всего на свете я хочу увидеть, как Хэйди Хэлленбах тонет в собачьем говне'.
Конечно мы цензурим слово 'говно', но наши зрители без проблем могут прочитать это слово по губам, а мы продолжаем намекать нашим зрителям, что как никогда заботимся о порядочности.
Мы останавливаем ролик как раз на том месте, когда эта красотка с перекошенным лицом опять повторяет:
'Хэйди Хэлленбах нужно утопить в собачьем говне'.
Этим людям интересны только беспорядки.
Аня Джоли ненавидит меня.
Но, что важнее - она ненавидит всех вас.
*** Новинка! Кукурузные чипсы со вкусом том-юм. Вкус Таиланда в каждой хрустяшке! ***
Соня вбегает в студию под конец рекламного блока. 'Охрана снизу звонила! Они сломали двери! Они уже в здании! Так, все, слушайте! Надо сваливать! Идём по пожарной лестнице, не пользуемся лифтами. Охрана расчистила нам путь. Выходим через туннель'.
Тут я должна начать испытывать страх, но его нет. Я даже бровью не повела. И уж точно не собираюсь покидать студию. Более того, этого момента я ждала всю свою жизнь.
Вокруг меня команда канала начинает сматываться. Джиа всё еще за камерой, но явно хочет соскочить.
'Так, выводи меня', -- приказываю я.
Здание начинает потряхивать. Это ж сколько людей прорвалось внутрь, чтоб нас так трясло? Предположительно -- вполне достаточно для того, чтобы Джия всё поняла. Долю секунды кажется, что она подчинится моему приказу, но через мгновение она линяет. Меня почти охватывает отчаяние, но внезапно за камерой появляется Джамал, занимая место Джии. Он жестом показывает отсчет до начала эфира, который начнётся сразу после рекламы чипсов. Улыбается мне. Поднимает большой палец вверх.
Мы снова с вами.
'К нам поступают сообщения о том, что мятежники направляются к нашей студии. Мы не знаем как долго мы сможем продолжать трансляцию. В данный момент мы пытаемся эвакуировать персонал, но не знаем, удастся ли это нам. Я сделаю всё возможное, чтобы оставаться в эфире до последнего и продолжать информировать вас о происходящем'.
Я до боли красива и храбра, даже оставшись одна-одинёшенька.
Да я гребаная Жанна Д'арк!
'Хэйди!' Соня в истерике. 'Они перекрывают туннель, надо уходить, сейчас же!'
Тем не менее, я остаюсь в эфире, спокойно говоря в камеру, в то время, как вокруг меня носятся взволнованные люди, табуном покидая студию. Больше нет главенства закона. Больше нет цивилизации. Остается только правило толпы. А я -- островок безопасности. 'Если кто-то может помочь нам, сейчас самое время это сделать. Я не уверена, сколько мы еще сможем остав--'
Я прошу Джамала прервать эфир на полуслове.
Так оно драматичнее-то будет.
А затем я убираюсь восвояси. Потому что нет, я не собираюсь тонуть вместе с кораблем.
*** Вооруженная толпа вламывается в офис Мэйдон Медиа. Авеню Америки, 1492. Присылайте подмогу *** Вооруженная толпа вламывается в офис Мэйдон Медиа. Авеню Америки, 1492. Присылайте подмогу *** Вооруженная толпа вламывается в офис Мэйдон Медиа. Авеню Америки, 1492. Присылайте подмогу ***
Организованная эвакуация. Все мы покорно идём по лестнице, лифты отключили. Где-то снизу уже видно задымление. Внезапно мы останавливаемся.
'Что происходит?'
'Я думаю нас заблокировали', - говорит Роджо.
И тут он появляется: крик снизу, что вниз хода нет. Мятежники уже поднимаются по пожарной лестнице. Внезапно поток людей разворачивается и начинает нестись назад, толкая нас, ускоряясь, подстегиваемый людьми снизу, попавшими в капкан, отчаявшимися, пытающимися избежать опасности, давящими на нас, звереющими от безысходности.
'Они проникли в туннель! Они пришли из туннеля!'
Крики. Много криков.
Вот же ж, суки!
Хаотичная эвакуация. Мы все в панике бежим наверх, минуя нашу студию: вверх, вверх, вверх.
'Надо было меня слушать', -- Роджо обвинительно дышит, пока мы забираемся вверх по лестнице.
'Слушай, не поздновато для нытья?' Я достаю телефон и начинаю заходить в нужные программы. Роджо кидает на экран взгляд. 'Ты чего, акции продаешь?'
'Нет, валюту'.
'Ну ты точно больная сука'.
Закончив, я выключаю телефон. 'Да? Эта больная сука только что заказала нам вертолет, так что можешь поблагодарить меня позже'.
Но когда мы наконец вырываемся на крышу, моего deus ex machina нигде не видно. Ясный, теплый, солнечный летний день. Вокруг нас горят здания. Черные клубы дыма повсюду прорезают небо над Манхэттеном. Спасением и не пахнет.
Изумительно видеть всё это вживую, без экрана, отделяющего меня и происходящее. Всё кажется гораздо более живым. Более настоящим. Более честным. Это уже не абстрактный конфликт на фоне студийного света и поединков в остроумии приглашенных экспертов. Это - реал.
Я делаю глубокий вдох, заполняя легкие пульсирующей яростью города. Меня не оставляет мысль о том, что всё это - даром пропадающая потрясная картинка...
Я мельком смотрю на коллег, все в панике, взъерошенные от энергичного подъема, и качаю головой от удивления. Джамал всё еще держит в руках чертову камеру. Должно быть он успел захватить портативный агрегат, когда мы убегали из студии.
'Джамал, ты долбаный гений! Связь есть?'
'Да, я всё подключил еще в студии'.
'Всё, ты официально окончательно меня покорил'.
Соня переводит взгляд с меня на него. 'Вы что это, серьёзно?'
'А в чем проблема? Это ж наша работа'.
'Я готов, если ты готова', - говорит Джамал.
Минуту спустя мы опять в эфире. Дополнительно Джиа, Дэнни и Шелли стримят онлайн с телефонов. Джиа недовольна, потому что Джамал занял её место за камерой, но пошла бы она куда подальше. После того, как Джамал не бросил меня в студии, а теперь еще и после этого он точно получит повышение. Итак, с камерой, подключенной к сетке студии и стримящими телефонами, мы возвращаемся в эфир, продолжаем метать молнии по Америке.
Я храбро улыбаюсь в камеру Джамала, позволяю Соне взлохматить мои волосы, но не так чтобы сильно. Никогда не давайте им увидеть, что вы потеете. Никогда не давайте им увидеть, как храбрость покидает вас. Никогда не позволяйте своим врагам увидеть себя слабой. Хорошего мученика может потрепать, но ничто не заставит его покрываться потом. Чем красивее я сейчас умру, тем сильнее забьются сердца испытывающих настояющую любовь зрителей.
И мне очень надо заставить моих зрителей любить меня как никогда, если я хочу чтобы они нас спасли.
'Это Хэйди Хэлленбах, вещающая в прямом эфире с крыши Мэйдон Медиа Тауэр, где мы сейчас находимся в осаде...'
Слова льются легко и непринужденно. Мы -- неустрашимый маяк свободы, отважная горстка непоколебимых храбрецов, противостоящих урагану хаоса.
Джамал снимает край здания, показывает улицы, кишащие людьми. Весь город заполнен ими. Но теперь мы начинаем слышать новые звуки. Чеканную дробь марширующих ополчений. Звук моих зрителей, спешащих спасти меня. Красно-бело-синие флаги Защитников Свободы, реющие над их головами и над джипами, прорывающимися сквозь толпу по Бродвею. Треск автоматных очередей эхом отдается от стоящих напротив небоскребов.
Я опять не в силах сдержать улыбку.
Недостаточно просто люто ненавидеть. Нужно что-то так же сильно любить. И эти люди в меня сейчас по-настоящему влюблены.
Внизу, муравьи конкретно принялись друг за друга. Автоматные очереди, крики, возникающие то тут, то там линии фронта. Трудно поверить, что город так быстро и эффективно может разобрать себя на детальки, но все они уже получили позволение. Чувство обиды достаточно разворошено.
Это симфония разрушения, балет хаоса, а мы -- здесь и сейчас, дирижируем происходящим. Ополченцы, спешащие нам на помощь. Воинственная толпа на баррикадах. Драка на нашей лестнице, самоотверженные попытки задержать толпу. Полиция, метающаяся как крысы, сбегающие с тонущего корабля. Новые здания охвачены огнем. Бабах! Бабах! Бабах!