– Ну и загнал он ключ на двадцатку внутрь бака. А там крышка бака в диаметре не больше пятнадцати, понимаешь? И вот после того у этого парня…
– А в чём мораль? – Логрэд выглядел весьма озадаченным.
– Мораль? – переспросил механик. – Да причём тут мораль! Нет её, зачем мораль? Я просто рассказываю тебе историю! Ты вообще слушал или как обычно, всё мимо ушей? О! Винсент! Ада! Как я раз вас видеть! Как ваши дела? Когда свадьба? Сколько детей планируете, признавайтесь? А можно мне подружкой невесты быть?
– Когда-нибудь я [цензура] тебе, Марк, – прошипел Винсент сквозь стиснутые зубы.
– Лицемерие, – кашлянув в сторону, напомнила Ада.
Перелезать через забор не пришлось, Райт открыл ворота ключом. При расспросах он признался, что усадьба раньше принадлежала дальним родственникам его знакомого, но после некоторых неприятных обстоятельств, вспоминать о которых священник не желал, дом достался ему. Внешне здание казалось более заброшенным, чем было внутри – по возможности Винсент всё-таки уделял внимание сохранению внезапно свалившегося на него наследства.
– А-а-а! – протянул изобретатель, многозначно поднимая вверх указательный палец, и его радостный возглас эхом прокатился по пустой прихожей.
– Что?! – уставились на него все.
– Я вспомнил, в чём всё-таки была мораль. Не подпускай подмастерье до серьёзных заказов! Что? Между прочим, очень важная мораль…
Рэд уже не слышал дальнейшую перепалку между священником и изобретателем, его вниманием завладели картины на стенах. Большая часть из них была скрыта под белой тканью, как и редкая мебель, но не портреты – висящие криво, в разбитых покорёженных рамах, с изрезанными лицами, с едва различимыми силуэтами. Откуда-то он знал, что ткань сорвана только с тех, где изображены люди. К горлу подступил противный склизкий ком, стоило проходчику увидеть единственный целый, расположившийся над каминной полкой. Смутно знакомая женщина из снов смотрела прямо, чуть опустив голову, будто бы желая скрыть просящуюся наружу улыбку, будто бы насмехаясь над ним. В её руках, в её чёрных смоляных волосах, у её ног, в узоре её платья – везде синие розы, которые не вызывали ничего, кроме ненависти, бывшие неуместно помпезными, ненужными для прекрасного образа ночной сильфиды. Их хочется вымарать, вырвать с холста, выкинуть в сточную канаву на окраине Нижнего города. Вместе с тем этот взгляд и эта улыбка давали ощущение покоя, радости и тепла, так давно не хватавших Логрэду. Диссонанс душил, мучил, впивался в сердце и лёгкие раскалёнными спицами, обхватывал голову обручем с длинными иглами внутри.
– Ты в порядке? – лёгкое касание Аравесты подействовало на парня лучше, чем её попытки дозваться до него голосом.
Накатившие тошноту и боль как рукой сняло. Мозг, секунду назад давший несвойственный ему сбой – таковые были, разве что, во снах, – снова работал как часовой механизм, отсеивая ненужные эмоции.
– Что с этими картинами? – на обеспокоенный взгляд Ады Логрэд лишь слегка приподнял уголки губ.
– Забрался в дом кто-то, – пожала плечами девушка. – Не думаю, что они имели хоть какую-то ценность.
– А кто изображён здесь? – Рэд старался не смотреть в нарисованные живые глаза женщины, боясь, что картина снова затянет его в тошнотворное видение.
– Это… – Адарэль прервала тяжёлая рука отца Райта, которая легла на её плечо и крепко его сжала.
– Может быть, любовница хозяина дома? – рассмеялся Винсент. – В любом случае, прекрасная незнакомка либо давно мертва, либо покинула Столицу, иначе бы мы её запросто узнали.
– А может и вовсе – больная фантазия художника? Ты посмотри, почти оскалилась ведь, а там какие-нибудь клыки! – ощерился Марк и гортанно зарычал.
Под всеобщий смех священник раздобыл табуретку и завесил портрет черноволосой красавицы, безапелляционным тоном предлагая начать-таки то, ради чего и была собрана столь разношёрстная компания.
– Я распоряжусь, чтобы здесь прибрались. Иначе это место не особо подходит для наших собраний, – Винсент спустился на пол и оглядел всех присутствующих.
– И всё-таки, это выглядит невозможным, – покачал головой механик, доставая из объёмистой сумки термос с кофе. – Даже если семьдесят процентов армии не будут нам мешать, а пятьдесят из них будут на нашей стороне, проходчиков никто не заставит смотреть в другую сторону, пока мы под шумок захватываем власть. Ко всему прочему, остаётся де Шати…
– Нулевого я возьму на себя, – тихо произнёс Рэд. Он хоть и встал спиной к занавешенному портрету женщины, всё ещё чувствовал её взгляд на себе.
– А в противовес проходчикам есть «Шакалы». Насколько быстро будет взят контроль над внутренней системой всего комплекса? – Винсент глянул в сторону чая с отвращением, прикладываясь к фляге с чем-то терпко пахнущим.
– С генотипом Грегори… Мне потребуется сопровождение, я не смогу одновременно защищать себя, его и копаться в программах. Ада точно сможет оказать должную поддержку?
Девушка возмущённо фыркнула, скрестив руки на груди, но ничего говорить не стала.
– Какие ещё вопросы требовали обсуждения? – устало вздохнув, Райт потёр виски и повторно приложился к фляге.
– Благодаря Нарае необходимые чертежи будут у меня уже через несколько дней, – Марк зашуршал фольгой, предлагая бутерброды всем находящимся здесь. – Так что…
– Отлично. Тогда, быть может, ещё раз повторим завтрашний план?
Возражений не последовало.
_________________________________________________
[1] «Шакалы» – отряд специального назначения, бывший изначально небольшой горсткой наёмников. Под предводительством Винсента Райта «Шакалы» попали в подчинение к Мирту, где были приняты на постоянную службу.
========== VII ==========
VII
– Это гортензии, леди.
Аравеста вздрогнула от хрипловатого голоса, раздавшегося точно над её ухом, и не смогла удержать равновесия, чуть было не упав носом в рассматриваемый ею куст. Взъерошенный мужчина с недельной щетиной вовремя обхватил талию девушки и спас её от незавидной участи. Ко всему прочему, незнакомец сумел поймать и книгу, которую Ада держала в руках и по которой секунду назад пыталась определить понравившиеся цветы.
– Вы, несомненно, украсили бы этот прекрасный ансамбль, – улыбнулся он, коротко кивая головой и отходя на несколько шагов, запоздало вспомнив про этикет. – Грегори. Доктор Грегори Вериа, к вашим услугам, леди.
– Леди Адарэль Аравеста, – сделав книксен и опустив глаза долу, еле слышно произнесла девушка.
Она представляла его совсем иначе и была несколько ошарашена и приветливой улыбкой на суровом лице, и обходительными манерами потомственного аристократа, хотя в том куцем досье, что предложил прочитать Винсент, в графе семья у Грегори стоял прочерк. Что, в принципе, было не так уж и странно – всё-таки человек из-за Стены, прошедший через жаркую пустыню и множество опасностей. В расположении у заговорщиков было не так много информации. Кем он был там? Где рос? Его любили родители или же он был сиротой? Из богатой семьи или с самых низов, что и вынудило его пойти на столь рискованный шаг – уйти в неизвестность? А, к Извечным эти лишние мысли. Аравеста тихонько вздохнула, положив руки на живот и проклиная тугой корсет, нарисовала на лице заинтересованную улыбку и наклонилась вперёд.
– Вы много знаете о цветах, доктор?
Присев на стоящую поблизости скамейку, Грегори жестом пригласил девушку составить ему компанию и принялся листать спасённую собственными руками книгу. Адарэль покорно опустилась рядом, поглядывая в сторону доктора.
– Вы пролистнули нужную страницу. Вот, пожалуйста, гортензия крупнолистная.
– Но здесь нарисованы розовые цветки…
– А на кусте они голубые, да? – усмехнулся Вериа и постучал пальцем по одному из абзацев, процитировав: – «В кислой почве цветки имеют голубой цвет, в щелочной – розовые». Забавная особенность, не так ли?
Ада закусила край губы – не потому, что она была смущена или удивлена. Её раздражал покровительственный тон мужчины, но по настоятельной «просьбе» Винсента приходилось держать себя в руках и изображать святую простоту.
Стоило вспомнить о священнике, как он тут же оказался рядом – вынырнул из-за цветочного куста с букетом незабудок и улыбкой от уха до уха. Аравеста могла поспорить на что угодно, что стоял там и подслушивал Винсент с самого начала, подгадывая наиболее удачный момент собственного явления. Но – манеры, манеры. Хотя бы их видимость.
– Вам нравятся гортензии, доктор? – Райт не особо любил излишние расшаркивания и сразу задал пришедший в голову вопрос.
– Гортензии любила моя мать, – Грегори почесал кончик носа. – Я и не думал, что они растут в Дженто.
– Вас, наверное, многое удивляет в нашей славной империи? – с наигранной озабоченностью продолжил спрашивать священник.
Доктор ответил не сразу – с минуту он пытался что-то прочесть на лице или в глазах отца Райта и, наконец, решил рискнуть.
– О, вы не представляете, насколько. К примеру, сплошные бунты и лозунги «Поменяем систему». Вы думаете, у вас что-то получится?
– Менять следует не систему, а людей, Грегори, – легко рассмеялся Винсент, передавая букет леди Аравесте. – Вы так не думаете?
– Думаю, – ворчливо ответил Грег. – Думаю, что начать стоит с себя.
– С себя? – эхом повторила Адарэль, и её глаза наполнились кипящей злобой, пальцы сжались в кулаки, костяшки на них побелели словно снег, а шипящему тону девушки позавидовала бы любая змея. – Вы видели, что творится в ближайших к Столице деревнях? Как армию отправляют в чей-то дом не потому, что там заражённые или нарушители, а из желания поразвлечься? Как сынки богатеньких лордов нанимают себе в телохранители проходчиков и натравливают их, словно псов, на безвинных детей? Как девочек уводят силой и пытают, режут на лоскуты и выкидывают обратно под двери их домов? Вы уверены, что начинать стоит с себя?
– С себя, – твёрдо ответил доктор, не отворачиваясь от взгляда разгневанной Ады.
Игра в гляделки продолжалась недолго – ладонь Винсента с длинными пальцами легла на плечо леди Аравесты и крепко сжала его, заставляя девушку успокоиться. Закрыв лицо руками, Адарэль прерывисто вздохнула.
– Я помню вас шесть лет назад, доктор Грегори, – с лица Райта исчезла улыбка. – Помню, вы стояли тогда на площади и кричали про свободу, равенство, любовь, братство. Что нужно жить по заветам Господа, и тогда наступит рай на земле, и не будет смерти. Вы стояли там, на грубо сколоченном помосте, а я был по другую сторону баррикад и ждал, когда же поступит приказ пулями разогнать толпу. Прощение, говорили вы, понимание… Многим запали ваши слова в души и сердца, да только не те.
– Вам, я вижу, запали правильные, – Вериа иронично хмыкнул.
– Мы с вами не Возвышенный, хоть и созданы по образу и подобию его, и даже не Извечные. И я бы рад жить по Его заветам, но возможно ли это здесь, в Дженто? Не ад ли наша империя, не ссылают ли сюда всех тех, кто оступился и рухнул в пучину греха? Не павший ли вы ангел, Грегори, пытающийся заслужить прощения?
– Я никогда не стоял на том помосте, господин Винсент, – тихо произнёс Грег, поднимаясь. – А все заботы оставьте лучше Нортону. Уверен, он справится намного лучше.
– Не справится, – бросил ему в спину Винсент. – Смерть жены сильно подкосила старину Грэма.
Доктор через плечо посмотрел на священника. Отец Райт ожидал удивления или даже шока от подобной новости, но Грегори остался равнодушным, словно фарфоровая кукла. Пожав плечами, он вздохнул и приподнял бровь.
– А вас, стало быть, это разозлило, Винсент? Вы уверены, что избрали верный путь? Уверены, что она была бы рада видеть вас таким?
Недовольно цыкнув, священник зло посмотрел на Вериа.
– Приятно было познакомиться с вами, леди. Рад был увидеть вас вновь, господин Винсент, – коротко поклонившись, Грег скрылся за кустом белой сирени.
Мне казалось, я уже был здесь, и знакомо здесь было всё – и пепельные хлопья на дороге, и смутные очертания улицы из сгоревших домов, и россыпь созвездий на чёрном небосводе над головой. Перекинув край одеяла через плечо, я выше поднимаю фонарь со свечой – не знаю, откуда он в моих руках, но он есть и освещает дорогу, пусть стеклянные стенки и украшают линии трещин. Хватает. Большего и не надо.
Налетевший ветер, а вместе с ним хлынувший стеной ливень вынудили меня стать незваным гостем в единственном уцелевшем месте – поместье на вершине холма. Пожар не добралось сюда благодаря каменной ограде, а внутри, возможно, ещё сохранилась мебель, которую можно пустить на дрова. Благо, источник огня уцелел, и поднявшуюся выше ста сорока градусов температуру я смогу пережить.
Луна то и дело выглядывает из-за туч. Большая и яркая, она бросает на стену тень стекающей по окну воды, и отчего-то эта картина вселяет ужас. Но за стеной – холодный ливень, и покидать, пусть и негостеприимное, однако всё же убежище не хочется.
За спиной неожиданно хлопает дверь. Я думаю, что это сквозняк, но чужой взгляд, впивающийся в лопатки, заставляет меня обернуться. Нет ничего удивительного, что там стоит черноволосая сероглазая женщина, а я радуюсь отсутствию в её причёске безвкусных синих роз. Откуда же ты здесь? Или я видел твой портрет где-то ещё, а больное сознание решило, что ты неплохо подходишь на роль королевы ночных Кошмаров?
Женщина проходит мимо меня, садится и смотрит на пламя в камине. Чёрные влажные волосы липнут к впалым щекам, её дыхание тяжёлое и прерывистое, будто бы она бежала.
– Ты давно бы мог узнать её имя, если бы хотел, – хриплый голос раздаётся из противоположного угла комнаты, и тут мне становится совсем не по себе.
– Здравствуйте, доктор Вериа, – скрывая за улыбкой замешательство, я подкидываю новых дров в огонь. – Я боялся, что вы не будете со мной разговаривать из-за того, что я вас ранил.
– Я и не разговариваю с тобой. Это твой сон, – он сидит у стены, запрокинув голову, наблюдает за мной одним глазом и тоже тяжело дышит. – Или ты не видишь разницы? Не хочешь сделать обстановку приятнее?
– Захочу, уберу вас, – невольно вырывается у меня, и в Грегори летит ножка от стула. Мимо.
Доктор смеётся – громко, радостно. У него даже слёзы появляются в уголках глаз. Я бы кинул ещё что-нибудь в него, но боюсь. Здесь я буду согласен на любую компанию, только бы не чувствовать леденящее душу одиночество. Но и оставаться с черноволосой женщиной наедине у меня нет никакого желания.
Сильный ветер ударяет в окно, распахивает его, срывает щеколду, и на пол осыпаются блестящие осколки. В комнате становится промозгло и холодно, и Вериа торопится плотно задёрнуть занавески, чтобы спасти положение. Отвлёкшись на него, я упускаю женщину из вида, а когда оборачиваюсь обратно, вижу, что её уже нет на диване. Мурашки пробегают между лопаток, я бы и рад остаться спокойным, но не могу. Там, в реальности, быть бесстрастным куда проще.
– Не так уж много времени у тебя осталось, верно? – Вериа садится рядом и протягивает толстый запечатанный конверт. – Может быть, тебе всё-таки немного напрячься и создать в своей голове что-то более приятное, чем… всё это? Ну, или хотя бы убрать ту тварь из коридора, если это возможно.
– Вы смеётесь надо мной? – я с ужасом оглядываюсь на дверь, весь обращаясь в слух.