<p>
Вспотевший от усердия бедняга старлей что-то бубнил себе под нос о моей гражданской ответственности, о чувстве советского патриотизма и прочей белиберде, когда входная дверь чуть скрипнула и в кабинет вошел стройный, высокий мужчина среднего возраста.</p>
<p>
- Товарищ полковник, разрешите доложить... - Свиридов вскочил на ноги, собираясь отрапортовать, но вошедший отмахнулся от него, как от назойливого насекомого, и распорядился:</p>
<p>
- Оставьте нас вдвоем, товарищ старший лейтенант.</p>
<p>
Свиридова словно корова языком слизала. Мухой вылетел в коридор и даже не пикнул.</p>
<p>
Мужчина присел на краешек письменного стола прямо напротив моего стула и воззрился на меня своими темно-карими глазами. Взгляд у него был пронзительный, острый и чуть ироничный. Честное слово, у меня даже побежали мурашки по спине от этого его взгляда. Наверное, именно так чувствует себя кролик, на которого в упор смотрит удав. Я беспокойно заерзал на стуле.</p>
<p>
- Не волнуйтесь, Николай Львович, - голос незнакомца прозвучал мягко и успокаивающе. Он явно заметил мои телодвижения. - Нам с вами предстоит еще множество бесед. Надеюсь, что очень приятных бесед. И на интересные нам обоим темы.</p>
<p>
- А я и не волнуюсь, - я пожал плечами. - Что же касается бесед, то я все, что знал уже рассказал следователю старшему лейтенанту Свиридову...</p>
<p>
- Знаю, знаю, - закивал он. - Я читал ваши показания. Вы очень подробно все изложили. И честно. Будь я судьей, я бы освободил вас прямо в зале суда. Вы абсолютно невиновны с точки зрения буквы закона.</p>
<p>
Я навострил уши. Это было что-то новое в скрипучем и неторопливом механизме следствия по моему делу. Следователь Свиридов, напротив, изо всех сил пытался уверить меня в том, что я прожженый антисоветчик и отщепенец.</p>
<p>
- Простите, а вы кто? - поинтересовался я. После тупого и ограниченного Свиридова новый собеседник явно располагал к себе. Даже внешне.</p>
<p>
- Ах, да! Я забыл представиться, - он поднялся с краешка стола, прошелся по комнате и остановился у зашторенного окна. - Я - полковник ПГБ Синицкий. Но для вас я - Павел Петрович.</p>
<p>
Костюм на нем был темно-синий, дорогой. Брюки отглажены, без единой складочки. Безукоризненно белая рубашка. Модный галстук в широкую полоску с золотой заколкой.</p>
<p>
- Очень приятно, - фыркнул в ответ я. Представляю, каким убожеством выгляжу сейчас я в своем засаленном свитере и мятых спортивных штанах по сравнению с этим джентльменом из органов. - Не считаете ли, гражданин полковник, что заявление о моей невиновности из ваших уст звучит, мягко говоря, странно? Хотя бы на фоне того дела, которое упорно шьет мне ваш подчиненный Свиридов?</p>
<p>
- Не считаю, - он уселся на один из стоявших в ряд около окна стульев и вытянул ноги. Туфли у него были тоже не из дешевых и начищены до зеркального блеска. - Повторяю еще раз: с точки зрения советского законодательства, Николай Львович, вы абсолютно невиновны.</p>
<p>
Он сделал паузу и продолжал:</p>
<p>
- Но есть еще то, что выше закона. Партийная целесообразность. Слыхали про такого зверя?</p>
<p>
Я усмехнулся и кивнул. Виновен человек или не виновен в нашей стране давно уже решали не судьи, а партийные органы.</p>
<p>
- А посему свой срок заключения вы неминуемо получите. Моя задача - сделать так, чтобы этот срок оказался минимальным.</p>
<p>
- Понятно. И за эту услугу с вашей стороны я, конечно, должен сдать все наши пароли и явки...</p>
<p>
- Какая чепуха! - он расхохотался. - Мне совершенно не нужны ваши пароли и явки, Николай Львович! Тем более, что никаких паролей и явок в вашем писательском кругу вовсе и не было!</p>
<p>
- Ваш подчиненный Свиридов придерживается иного мнения, осторожно заметил я.</p>
<p>
- Свиридов туп от рождения, - на лице Павла Петровича обозначилась брезгливая гримаса. - Мне не нужны ваши пароли и явки. Мне нужны вы, Николай Львович. Точнее говоря, мне нужны ваши рассказы и повести.</p>
<p>
- Никогда не думал, что в ПГБ найдутся почитатели моего творчества, - я скептически покачал головой.</p>
<p>
- И тем не менее таковые нашлись, - он снова устремил на меня свой пронзительный взгляд. - Я полагаю, что ваше творчество очень полезно для нашей страны, Николай Львович.</p>
<p>
- Опомнитесь, Павел Петрович, - я впервые решился назвать его по имени и отчеству. - Если руководство ПГБ узнает о ваших литературных вкусах, то боюсь, что ваша служба на Лубянке окончится очень быстро!</p>
<p>
- Поверьте, мне увольнение не грозит, - Синицкий пренебрежительно взмахнул рукой. - Я готов любому замшелому партийному чиновнику доказать, что ваше литературное творчество работает на общее дело. На построение коммунизма в нашей стране.</p>
<p>
- Вот как? Интересно... Ну, а мне самому вы не могли бы это доказать? Я как-то уже привык относить себя к тем, кто стоит по другую сторону идеологических баррикад...</p>
<p>
- И напрасно, - он откинулся на спинку стула, готовясь к длительному разговору. - Ваше творчество очень ценно для нашей идеологической работы, Николай Львович. Нет, ваши повести и рассказы, конечно, не являются переложением на литературный язык материалов съездов и пленумов ЦК КПСС. Они достаточно ершисты и критичны по отношению к Советской власти, но...</p>
<p>
Он сделал паузу, словно пытался тщательно подобрать слова, а потом продолжил:</p>
<p>
- Вас совершенно зря причисляют к литературной школе братьев Строгановых, Николай Львович. Нет, формально вы, конечно, с ними. Участник литературных семинаров. Всех этих подпольных "Аэлит" и "Звездных мостов". Ученик, одним словом. Очень талантливый ученик. Но если копнуть глубже... Вы ведь совсем другой, Николай Львович. Вы наш. Глубоко советский человек.</p>
<p>
- Ну-ка, ну-ка, - он и впрямь меня заинтриговал. - И что же такого просоветского вы обнаружили в моих опусах?</p>
<p>
- Я очень внимательно прочитал все ваши произведения, - Павел Петрович прищурился и взгляд его сделался еще острее. - Все, даже те, которые вы так и не успели напечатать и которые мои сотрудники изъяли у вас во время обыска. Прочитал и пришел к очень любопытному выводу... Ваши книги воспевают маленького человека, Николай Львович. Человека общей системы. Человека единой команды. Обычного рядового человека в выдуманных вами фантастических мирах.</p>
<p>
- Мещанина будущего, иными словами, - ухмыльнулся я.</p>
<p>
- Может и так, - согласился он. - Хотя это ваше определение мне не совсем нравится. Выражение "простой человек" звучит все-таки более приятно, чем "мещанин". Да, так вот... В той системе ценностей, в том мире, который конструируют братья Строгановы и их ученики, вы занялись разработкой темы простого человека. Человека, встроенного в систему, покорного этой системе. Человека, который по духу своему не является бунтарем, носителем идей радикального свойства. Человека, который получает удовольствие от того, что живет в стабильном обществе. В обществе, где все размеренно, своевременно и четко спланировано. А ведь партии и правительству как раз и нужны именно такие люди.</p>
<p>
- Винтики! - фыркнул в ответ я. - Ошибаетесь, уважаемый Павел Петрович! Да, я пишу о простых людях. Но это люди будущего. В котором вашему сегодняшнему миру места нет!</p>
<p>
- Ну, это как сказать! - Павел Петрович широко улыбнулся. - Мы ведь как раз и строим это светлое будущее. И моя задача, Николай Львович, просто убедить ваших читателей в том, что светлое будущее начинается уже сегодня. Убедить в том, что идти в общем строю, в ногу со всеми, - это единственно верный путь. А для этого нужно просто перебросить мостик между простым человеком из вашего светлого будущего к рядовому советскому труженику.</p>
<p>
- Да, оригинальный подход... Использовать мои опусы, чтобы укрепить ваш режим...</p>
<p>
- Наш общественный и государственный строй, - поправил он. Привыкайте к правильной терминологии, Николай Львович. Как будущий наш сотрудник.</p>
<p>
- У вас богатая фантазия, - я едва сдержался, чтобы не рассмеяться. - Писатель-фантаст на службе у ПГБ! Павел Петрович, а вы сами фантастику писать не пробовали?</p>
<p>
- Увы, я реалист. И прагматик. С хорошо развитой интуицией.</p>
<p>
- И что же, интуиция подсказывает вам, что я начну работать на госбезопасность?</p>
<p>
- Непременно начнете, - в голосе его прозвучала абсолютная убежденность в сказанном. - И чем скорее начнете, тем будет лучше. И для вас, и для нас.</p>
<p>
- Гм... Откуда такая уверенность?</p>
<p>
- Я уже довольно долго изучаю вас, Николай Львович. Заочно, конечно. Вы не созданы для борьбы с советской властью. Легкая фронда это да. Это для вас. На кухне пошептаться, фигуру из трех пальцев в кармане показать, пару рассказиков с антисоветским подтекстом в каком-нибудь альманахе тиснуть... Вот и вся ваша оппозиционность.</p>
<p>
- А вот посмотрим, - попытался задиристо возразить я. Собственный голос почему-то показался мне совершенно чужим. - Жизнь не заканчивается сегодняшним днем.</p>
<p>
- Тюрьма, суд, колония, ссылка... - Павел Петрович продолжал, словно и не слышал моей реплики. - Вы о таком будущем мечтали, когда посылали ваш первый рассказ в редакцию "Техники - молодежи"? Долгие годы за решеткой, потом несколько десятилетий в какой-нибудь деревне Мухоморово в восточно-сибирской глуши. Там, где из литературы есть только сборник постановлений пленумов нашего ЦК за прошлую пятилетку. А телевизор - только в кабинете председателя местного леспромхоза. Хамство, бескультурье, пьянство... И разумеется, полная невозможность писать. Поверьте, об этом позаботятся в первую очередь. Ведь намного проще лишить вас возможности кропать ваши чудные опусы, чем потом перехватывать на пути за рубеж ваши рукописи. Перефразируя Пруткова, нужно рубить под корень!</p>
<p>
Он замолчал и некоторое время буквально буравил мое лицо своим цепким взглядом. Потом его губы тронула едва заметная улыбка:</p>
<p>
- А вы слегка побледнели, Николай Львович. Что, слишком мрачную картину вашего ближайшего будущего я вам нарисовал?</p>
<p>
- Да, мрачновато, - согласился я и закашлялся. В горле совершенно пересохло.</p>
<p>
- Но альтернатива этому мрачному будущему все-таки есть! - Павел Петрович щелкнул пальцами. Как фокусник, который собирается достать из перевернутой шляпы белоснежного крольчонка. - Тюрьма или свобода, забытье или слава... Выбор теперь будет зависеть только от вас, Николай Львович!</p>
<p>
- И в чем конкретно состоит эта ваша альтернатива? Что я должен сделать, чтобы выйти из этих стен?</p>
<p>
- Как я уже говорил, мне вовсе не интересны мелкие секреты вашей писательской тусовки, Николай Львович. Мне нужно только одно: чтобы вы дали свое согласие писать так, как пишите сейчас. Мне нужно ваше согласие писать о маленьком человеке из нашего светлого завтра.</p>