— Слышу насмешку в твоём голосе. Как и язвить — это привилегия сильного, кто за слова ответить может. Не злоупотребляй этим.
— Сашка, дай записную книжку, — хохотнул он. — Надо записать слова умные, пока не забыл.
— Запиши, — кивнул я. — Пригодятся. Друг твой, молодой князь, знает, что дурного я не посоветую.
Странно мне видеть столько смелости и наглости в глазах человека, не обладающего большой личной силой. Да и власти безграничной в его руках нет. Только отеческое наследство и покровительство. За это их и не люблю. Нарываются на драку и проблемы, а потом бегут к папе, жалуются, просят обидчика наказать.
— Повезло Наумовым, повезло, — сказал он, посмотрел на Кирилла. — Богатенькие банкиры, денежные мешки. Купили самого молодого и знаменитого мастера. У них денег много, может накопят на ещё одну медаль или даже орден.
— Кирилл, — я повернулся к нему. — Ты отвези девчонок домой. Если Пётр Сергеевич вернулся, передай, пусть найдёт меня в особом отделе полиции. Мы пока с этим… недоноском прокатимся туда. Надо всё как положено зарегистрировать, оформить, даже не знаю, что ещё полагается для оформления поединка чести. А как закончатся траурные мероприятия, поедем мы на полигон где-нибудь за городом, и я его убью.
— Угрожаете, мастер Матчин, — ничуть не испугался несчастный дурак.
— Отнюдь, — я посмотрел на него. — Ты сейчас оскорбил наследника императора, генерала Осташкова и чуть-чуть задел меня. Так бы тебя простил, но теперь уже не могу. Надеюсь, ты на машине, можно и такси взять, я не против.
— Чушь несёте мастер, — хмыкнул он. — Я наследника не оскорблял.
— Отсутствие мужества и способности ответить за слова мужчину не красят. Поехали, поздно уже и холодно. Мёрзнуть из-за такого дерьма, как ты, не желаю.
— Отцу позвоню, — сказал Кирилл, садясь в машину.
— Я сейчас тоже отцу позвоню…
— Обязательно, — добавил я. — Только по дороге.
— Я свидетельствую, молодой человек никого не оскорблял, — от зевак отделился пожилой мужчина с супругой. Кстати, мастер, стареющий и теряющий силу.
— Здесь не суд, нам свидетели не нужны, — отмахнулся я. — Видите, сколько людей нас снимают на видео. В отделении полиции мы всё посмотрим и выясним, послышалось мне или нет. Он ведь сказал, что орден я купил, а значит обвинил генерала Осташкова в торговле высшими наградами, следовательно, в государственной измене. Тамара Геннадьевна, — я посмотрел на девушку, успевшую подобраться довольно близко, пристроившись едва ли не за соседней машиной, и снимающую всё на телефон, — вы ведь поделитесь видеороликом?
— Уже отправила, — помахала нам рукой сестра Кати. Заметил я и их дядю, неприметного мужчину, поднявшегося на первую ступень мастера.
Где-то рядом засверкали проблесковые огни полицейской машины. Может, откликнулись на чей-то вызов, а может, просто увидели людей на стоянке. Я лишь на секунду отвлёкся, а парень уже ломился сквозь толпу. Запрыгнул в дорогую чёрную машину едва не на ходу. Догнать его было несложно, но я не стал напрягаться. Людей вокруг слишком много. Завтра найду. Посмотрел на сына князя Разумовского, так и не проронившего ни слова. Что отец, что сын, смотрят одинаково, ненависть в глазах. И ведь ничего не успел сделать им. Что за люди?
Пройдя к машине, сел на переднее сидение.
— Сейчас уже приедем, — сказал Кирилл в трубку и нажал кнопку отбоя. — Сбежал?
— Сбежал, — хмыкнул я. — Как вы с ними зацепились?
— Молодой князь меня узнал. Я же говорил, мы пересекались в столице.
— А кто этот, наглый?
— Не знаю, — он пожал плечами, завёл машину, и мы почти сразу выехали со стоянки на дорогу.
— Кать, куда твоя сестра скинула видео?
— В облако. Давай телефон, я поставлю на скачивание. Минут двадцать займёт.
Я протянул ей сотовый.
— Козёл наглый! — сказала Таша. — Подонок…
— Таша, — осадил её Кирилл. — Пожалуюсь маме.
— Маргиналы, — добавила она, сердито скрестив руки на груди. Затем посмотрела на сидевшую рядом Катю, работающую с моим телефоном. — На балет ходили?
— На оперу, — сказал я. — Поучительная история про азартные игры, жадность и глупость. А вы куда утром умчались?
— Так, за покупками, — немного уклончиво ответила она. — Ещё в бани заглянули.
— В бани? — рассмеялся я.
— Ну да. Там отличные русские бани. Мама твоя в парилке кого угодно пересидит. Мы отлично провели время. Хотя я бы на оперу с тобой сходила, — тихо добавила она, бросив ревнивый взгляд на Катю.
— Ага. Вы меня утром бросили одного, ни слова не сказали, а сами девичник устроили. Даже сестёр Юй с собой утащили.
— Да, весёлые девчонки, — рассмеялась Таша. — И в русской бане никогда не были.
— И как вы общий язык нашли?
— С нами же мама была. Они с тётей Светой и Тасей их на серьёзный разговор приглашали. А нас с Алёной мороженое кушать отправили.
— Катя, тебя куда подвезти? — спросил Кирилл, так как мы подъезжали к Астории.
— Мне через дорогу перейти, я с вами выйду.
— Поздно уже. Лучше я до двери довезу.
— Тогда вон у того дома останови, — Катя наклонилась вперёд, показывая на здание справа. Действительно, до Астории было рукой подать. Вернула мне телефон. — Вот здесь загрузки, когда полоса до конца дойдёт, можешь посмотреть в галерее. Ещё увидимся.
Она хотела что-то добавить, но не стала. Мы немного постояли, глядя, как она заходит во дворик. Затем проехали ещё чуть-чуть, останавливаясь у отеля. На телефон пришло сообщение от Кати: «Я уже в номере. Спасибо за прогулку и театр. Будет время позавтракать или пообедать вместе, напиши. Мы ведь ещё не поговорили о моей работе помощником». В конце стоял смайлик, показывающий язык. Если бы не последняя неприятность, то можно считать, что день прошёл довольно неплохо.
Пётр Сергеевич и Конев ждали меня в просторной светлой комнате на втором этаже. Днём здесь проходили семинары и совещания, а вечером она всегда пустовала. Я довольно коротко обрисовал произошедшее, показал видео на телефоне. Начиналось оно с того момента, как тот самый парень, упавший в лужу, вскочил и с криком бросился на меня словно бык, низко опустив голову и подняв руки. Думаю, что он занимался борьбой и рассчитывал повалить меня. Только я оказался быстрее и отвесил ему отличную оплеуху, вырубив с одного удара. Картина немного затряслась, так как Тамара подбегала ближе, прячась за высокой машиной. Лицо парня, с которым я «поспорил», в кадр сразу не попало, но он оборачивался, так что можно было разглядеть даже в быстро наступающей темноте. Уличный фонарь, стоявший у стоянки, светил очень удачно. Видно было и Разумовского и ещё нескольких человек из их компании. А вот я вышел не очень красочно. Злой и сердитый, но не сказать, что такой уж страшный. Просто хмурый молодой парень, с очень тяжёлым взглядом. Столкнись я с таким лицом к лицу, не имея желания драться всерьёз, отступил бы. Чего зря человека сердить? Как бы объяснить… Есть что-то особое во взгляде у людей, прошедших через серьёзные передряги. Помню, отдыхали мы на одной перевалочной базе совсем недавно, буквально в прошлом году. Там бар неплохой, куда наёмники заходят выпить. И вот у тех, кто только прилетел из горячих точек, был точно такой взгляд.
Пётр Сергеевич успокоил, сказал, что с этим вопросом сам разберётся, а я могу отправляться в душ и спать. Спорить с ним не стал. Сказал коротко спасибо и ушёл. Кажется, понял, почему в последнее время не в духе. И почему сразу полез в драку с черепом и его подручными. Просто надо немного отдохнуть. Прийти в себя, восстановить силы. Я до сих пор не могу заполнить внутреннее море, и от этого неприятное чувство. А ещё всякая дрянь лезет под руку.
Поднявшись в номер, застал Тасю за чтением книги. И почти с порога принялся изливать душу. Минут десять выговаривал всё, что накипело. Кстати, не врут люди, действительно полегчало. Даже подумалось, что всё это такая мелочь. Просто расстроился из-за того, что испортили отличный вечер и впечатление от такого изумительного действа, как опера. Когда рассказывал про неё Тасе, жестикулируя и сетуя на глупость героев, она весело смеялась. А на вопрос, не ревнует ли, что я пошёл на свидание с Катей, лишь отмахнулась. Сказала, что на свидании парни и мужчины увлечены только женщиной, а не тем, что происходит на сцене. А вот если наоборот, это мне надо извиняться перед Катей, а не перед супругой. Я не понял, ирония это была или своеобразный юмор.
Поздно вечером, когда я уже собрался ложиться спать, прочитал несколько сообщений, пришедших на телефон от Таши. В них она сожалела, что не смогла сходить со мной на оперу, и обещала, обязательно вытянуть на какое-нибудь значимое и интересное мероприятие. Сказала, что ночь спать не будет, но обязательно найдёт в интернете подходящее. Пошутила насчёт перепалки, случившейся на стоянке, и просила не забивать голову всякими недостойными маргиналами. Пожелала спокойной ночи. Отправил ей ответное пожелание и, как только бросил телефон на тумбочку, почти сразу заснул.
Мой самый нелюбимый сон. Просто терпеть его не могу. Это не кошмар, они мне тоже снятся, это страх совсем другого рода. Автобус, набитый людьми или полупустой. Каждая поездка уникальная. То город, то пригород или просто сельская местность. Я никогда здесь не был, но знаю, мне выходить на следующей остановке. Маршрут прямой, как палка, но внезапно автобус поворачивает. И ведь никто не волнуется кроме меня. А я так боюсь потеряться. Иногда спрашиваю у водителя, почему мы свернули, иногда у пассажиров, но не могу понять ответы. Вот автобус где-то останавливается, люди выходят, а я сижу в нерешительности, выходить здесь или меня всё-таки довезут до нужного места? Автобус закрывает двери, трогается, и я просыпаюсь, так и не узнав, приехал или нет.
Проснулся, почувствовал на себе руку Таси и успокоился. Посмотрел в окно. Всегда так делаю. Если оно светлое, сон уходит и быстро забывается. А если тёмное, лучше встать, немного походить. Иначе следом за автобусом придёт кошмар. Я даже шутил, что кошмар — это следующая остановка, куда я так спешу. Потянулся за телефоном. Половина восьмого, светает.
— У нас отпуск, не вставай так рано, — сонно проворчала Тася, пытаясь удержать меня в горизонтальном положении.
— Ты спи, я хочу душ холодный принять. Сон приснился неприятный.
— Кошмар? — она открыла один глаз. — Что было? Моей знакомой всегда ларёк с мороженым снится. Такой, на колёсиках и с зонтиком. В детстве над ней кто-то пошутил, что добрый дядя, который их угощал бесплатно, это маньяк. Вот до сих пор и бегает… — она зевнула, — от мороженщика.
— Нет, мне автобус снится, — улыбнулся. — Иногда трамвай.
— Кондукторы злые пугают? Гражданин, предъявите талончик?..
— Спи, — я рассмеялся, направляясь в душ.
Помимо ресторана была в Астории небольшая кофейня. Уютное помещение с маленькими столиками, мягкими диванами и спокойным интерьером. Заглядывал сюда всего один раз. Посетителей здесь было меньше, но мне не нравилось, что окна не выходят на улицу перед отелем. Не то чтобы я следил за тем, кто приходит или уходит, просто так чувствовал себя спокойней. Это Алёна написала сообщение, о том, что можно встретиться и попить кофе здесь. А то в большом зале ресторана постоянно за нами кто-то наблюдал, и уже её это нервировало. Она специально выбрала угловой столик, который не сразу бросается в глаза. Помахала мне рукой, привлекая внимание.
— Привет. Целый день не виделись, — я улыбнулся.
— Привет. Как бок, болит?
— Немного. С корсетом возиться та ещё морока. Давит он со всех сторон. Неудобно.
— Доброго утра, — к нам подошёл знакомый официант. — Ваш кофе в большой кружке.
— А, спасибо, — я благодарно кивнул, посмотрел на него. — Перевели?
— Перевели, — вздохнул он. — Что-нибудь ещё желаете?
— Газету свежую. Что-нибудь из наиболее читаемого.
— Конечно. Одну секунду.
Официанту потребовалось только дойти до стойки с напитками и обратно. По утрам в отель привозили большую подборку периодических изданий. А что, удобно, проснулся, спустился попить кофе, тут тебе и Спорт-Экспресс, и Имперский Вестник. Последняя и досталась. Меня интересовало, как долго ещё будут проходить траурные мероприятия. Хотелось уже вернуться в столицу и запереться в тихом зале МИБИ.
— Кстати, ты сестёр Юй не видела? — спросил я, быстро просматривая заголовки новостей.
— В номере сидят. Светлана Евгеньевна запретила им выходить. Сказала, что ты можешь испортить себе репутацию на ровном месте и пусть лучше они пару дней проведут взаперти, чем восстанавливать дорогой отель.
— Зря переживает, я же ничего пока не порушил. Вечно она вмешивается…
Минут двадцать мы тихо пили кофе. Что мне нравится в Алёне — её способность не отвлекать меня вопросами и разговорами. Уже привык, что она часто предпочитает посидеть рядом, почитать книгу или послушать что-то в наушниках. Почти как телохранитель. Но и поболтать с ней о пустяках тоже можно. Кстати, когда она улыбается, то очень красивая. Прямо как сейчас. Я тайком посмотрел поверх газеты, заметив лёгкую улыбку. Вот уж кого не тревожат проблемы, связанные со смертью правителя.
В кармане слегка завибрировал телефон. Пришло короткое сообщение от Таси: «Ты где?». Написал, что в кофейне, что здесь тихо и почти никого нет. Ещё одно сообщение: «Тебя генерал Осташков ищет. Ждёт в переговорной комнате Ш. После разговора спускайся в ресторан, мы тебя ждём на завтрак».
— Спокойное утро закончилось, — вздохнул я. — Алён, можешь спускаться в ресторан, Тася организовывает завтрак. Я приду, как только освобожусь.
— Заказать что-нибудь?
— Сырный омлет с беконом. Он у них неплохо получается.
Переговорную я нашёл только с помощью сотрудника отеля. И комната меня удивила. Это был лифт, пенал, шкаф в конце концов. Метра два с половиной по ширине и четыре в длину. Там едва уместился овальный стол, вокруг которого тесно расставили восемь стульев. Плотно зашторенное окно во всю крошечную ширину помещения и угнетающе неприятный тёмно-жёлтый цвет стен. Генерал Осташков одет почти в такой же торжественный костюм, как и во время награждения. На шейной ленте — крест, на груди — звезда ордена.
— Доброе утро, — поздоровался я, несколько удивлённый таким визитом.
— Доброе, Кузьма Фёдорович, — поймал мой взгляд на звезду. — Год положено носить орден на всех значимых мероприятиях.
— Мне тоже? — испугался я.
— Нет. Лишним, конечно, не будет, но постоянно — только для военных. Предмет статусный, таким похвастаться могут лишь четыре человека, включая тебя. Даже у великого мастера Геннадия Сергеевича подобного нет. Садись, — он жестом показал на стул.
— Тесновато здесь…
— Да уж, — Глеб Романович рассмеялся. — Не развернуться. Единственная свободная комната. Все остальные заняты для совещаний.
В отличие от меня генерал обладал комплекцией медведя и ему было куда сложнее занять место за столом.
— Знаю уже, что вчера вечером произошёл неприятный инцидент, где моё имя упомянули.
— Если я поспешил с выводами, прошу простить. Просто подумал, что награждение орденом — Ваша инициатива.
— Всё правильно, моя, — кивнул он. — За такое оскорбление можно было и на месте прибить мерзавца. И был бы сопляк какой, так ведь вполне взрослый мужик. Двадцать пять лет, а всё по яхтам и дискотекам прыгает как мальчишка.
— Вы его знаете? — уточнил я.
— Отец его — мой хороший друг. Так, они уже должны были прийти, — он посмотрел на часы. — Задерживаются.
Встав и едва не опрокинув при этом стол, он прошёл к двери, распахнул и выглянул в коридор и почти сразу вернулся, не став закрывать её.
— Идут.
Первым в небольшое помещение едва не влетел вчерашний крупный парень, следом же шагнул высокий мужчина в костюме. Шириной плеч он похвастаться не мог, но мне показалось, что он был крепок телом. Такой два гвоздя в бантик завяжет. Ладони широкие, сильные. Друг на друга гости были похожи. Те же волосы, тот же овал лица и переносица. Кстати, младшему неплохо досталось. Нос у него был, скорее всего, сломан и густо замазан прозрачной мазью, как и рассечённая бровь. Судя по кулакам отца, для такого эффекта могло хватить одного удара. Но, помимо прочего, была заметна опухшая скула и расплывающийся синяк. Всё-таки крепки телом эксперты первой ступени. У простого человека давно бы половина лица заплыла и покрылась сплошным синяком.
— Стой ровно, — отец одёрнул его за плечо. Голос у него был почти как у генерала, только не такой низкий.